| On entering the room the clerk looked round; but, seeing no one, he continued to stand, his cap in his hand, examining with the greatest interest a chamber which was so different to any to which he was accustomed. | Войдя в зал, клирик посмотрел вокруг, однако никого не увидел и продолжал стоять в нерешительности, держа шапку в руках и разглядывая с величайшим интересом этот зал, столь непохожий на все, к чему он до сих пор привык. |
| The days had gone by when a nobleman's hall was but a barn-like, rush-strewn enclosure, the common lounge and eating-room of every inmate of the castle. | Канули в прошлое те времена, когда зал знатного рыцаря был всего-навсего подобием сарая с полом, покрытым камышом, и служил местом отдыха и трапезной для всех обитателей замка. |
| The Crusaders had brought back with them experiences of domestic luxuries, of Damascus carpets and rugs of Aleppo, which made them impatient of the hideous bareness and want of privacy which they found in their ancestral strongholds. | Крестоносцы, узнав, что такое домашняя роскошь, и вернувшись в Англию, привезли с собой ковры из Дамаска и циновки из Алеппо, их стала раздражать отвратительная нагота их наследственных крепостей и отсутствие домашнего уюта. |
| Still stronger, however, had been the influence of the great French war; for, however well matched the nations might be in martial exercises, there could be no question but that our neighbors were infinitely superior to us in the arts of peace. | Но еще сильнее оказалось влияние великой французской войны; ибо как ни искусны были народы Англии в военном деле, не могло быть сомнения в том, что наши соседи стоят безмерно выше нас в искусствах, присущих мирной жизни. |
| A stream of returning knights, of wounded soldiers, and of unransomed French noblemen, had been for a quarter of a century continually pouring into England, every one of whom exerted an influence in the direction of greater domestic refinement, while shiploads of French furniture from Calais, Rouen, and other plundered towns, had supplied our own artizans with models on which to shape their work. | Целых четверть века в Англию шли потоком возвращавшиеся после войны рыцари, раненые солдаты, французские пленные дворяне, ожидавшие выкупа, и каждый оказывал какое-то влияние на домашнюю жизнь англичан, внося в нее большую утонченность, а прибывавшие на грузовых судах предметы обихода и мебель из Кале, Руана и других разграбленных городов служили нашим ремесленникам образцами для их поделок. |
| Hence, in most English castles, and in Castle Twynham among the rest, chambers were to be found which would seem to be not wanting either in beauty or in comfort. | Поэтому в большинстве английских замков, а также и в замке Туинхэм имелись комнаты, где нельзя было, кажется, желать лучшего в отношении красоты и комфорта. |
| In the great stone fireplace a log fire was spurting and crackling, throwing out a ruddy glare which, with the four bracket-lamps which stood at each corner of the room, gave a bright and lightsome air to the whole apartment. | В огромном каменном камине полыхала охапка дров, треща и отбрасывая багровые отблески, которые, сливаясь со светом четырех ламп, стоявших по углам на консолях, придавали всей комнате что-то светлое и веселое. |
| Above was a wreath-work of blazonry, extending up to the carved and corniced oaken roof; while on either side stood the high canopied chairs placed for the master of the house and for his most honored guest. | Выше начинались завитки геральдических изображений, они тянулись до резного дубового потолка с карнизами; а по обе стороны камина стояли кресла под балдахинами для хозяина и хозяйки, а также наиболее почетных гостей. |
| The walls were hung all round with most elaborate and brightly colored tapestry, representing the achievements of Sir Bevis of Hampton, and behind this convenient screen were stored the tables dormant and benches which would be needed for banquet or high festivity. | По стенам висели изысканные и яркие гобелены, на них были изображены деяния сэра Бевиса из Хамптона, а за ними стояли раздвижные столы и скамьи для больших празднеств. |
| The floor was of polished tiles, with a square of red and black diapered Flemish carpet in the centre; and many settees, cushions, folding chairs, and carved bancals littered all over it. | Пол был выложен гладким кафелем, а посередине комнаты покрыт квадратным фламандским ковром в красную и черную клетку; по нему было расставлено множество кушеток, складных стульев и кресел с выгнутыми ножками. |
| At the further end was a long black buffet or dresser, thickly covered with gold cups, silver salvers, and other such valuables. | На дальнем конце зала стоял длинный черный буфет или сервант с золотыми чашами, серебряными подносами и другой драгоценной утварью. |
| All this Alleyne examined with curious eyes; but most interesting of all to him was a small ebony table at his very side, on which, by the side of a chess-board and the scattered chessmen, there lay an open manuscript written in a right clerkly hand, and set forth with brave flourishes and devices along the margins. | Все это Аллейн рассматривал с большим интересом; но самым любопытным ему показался столик из черного дерева, стоявший совсем близко и на котором рядом с шахматной доской и рассыпанными шахматными фигурами лежала раскрытая рукопись, написанная правильным, четким почерком клирика и украшенная на полях орнаментом и эмблемами. |
| In vain Alleyne bethought him of where he was, and of those laws of good breeding and decorum which should restrain him: those colored capitals and black even lines drew his hand down to them, as the loadstone draws the needle, until, almost before he knew it, he was standing with the romance of Garin de Montglane before his eyes, so absorbed in its contents as to be completely oblivious both of where he was and why he had come there. | Напрасно Аллейн напоминал себе, где он находится и что именно здесь должно помнить правила хорошего воспитания и вежливости; эти раскрашенные прописные буквы и ровные черные строки неудержимо влекли к себе его руку, подобно тому как естественный магнит влечет к себе иголку, и не успел он опомниться, как уже держал перед глазами роман Г арэна де Монтглана и настолько погрузился в чтение, что совершенно забыл, где он и почему сюда попал. |
| He was brought back to himself, however, by a sudden little ripple of quick feminine laughter. | Он пришел в себя от короткого и легкого женского смешка. |
| Aghast, he dropped the manuscript among the chessmen and stared in bewilderment round the room. | Ошеломленный юноша быстро положил рукопись среди шахмат и растерянно стал озираться. |
| It was as empty and as still as ever. | В зале было по-прежнему тихо и пусто. |
| Again he stretched his hand out to the romance, and again came that roguish burst of merriment. | Он снова протянул руку к роману, и снова раздался тот же шаловливый смех. |
| He looked up at the ceiling, back at the closed door, and round at the stiff folds of motionless tapestry. | Он поднял глаза к потолку, обернулся к закрытой двери, перевел взгляд на тугие складки неподвижных гобеленов. |
| Of a sudden, however, he caught a quick shimmer from the corner of a high-backed bancal in front of him, and, shifting a pace or two to the side, saw a white slender hand, which held a mirror of polished silver in such a way that the concealed observer could see without being seen. | И вдруг что-то блеснуло в углу против него, где стояло кресло с высокой спинкой; а сделав шаг или два в сторону, Аллейн увидел стройную белую руку: наблюдательница держала зеркало таким образом, что могла все видеть, сама же оставалась незримой. |
| He stood irresolute, uncertain whether to advance or to take no notice; but, even as he hesitated, the mirror was whipped in, and a tall and stately young lady swept out from behind the oaken screen, with a dancing light of mischief in her eyes. | Подойти ли ему или сделать вид, что он ничего не замечает? Пока он колебался, зеркало исчезло, и из-за дубового стула выскользнула статная молодая особа, в ее глазах искрилось веселое озорство. |
| Alleyne started with astonishment as he recognized the very maiden who had suffered from his brother's violence in the forest. | Аллейн был поражен, узнав в ней ту самую девицу, с которой так грубо обошелся в лесу его брат. |
| She no longer wore her gay riding-dress, however, but was attired in a long sweeping robe of black velvet of Bruges, with delicate tracery of white lace at neck and at wrist, scarce to be seen against her ivory skin. |