— Слушайте, значит, предсказание Ли Хо сбылось? — сообразил Полкан. — Первый раз мы… то есть, вы, уже стояли на пороге смерти? Остался всего один раз, тот самый, когда…
— Что за предсказание? — живо заинтересовалась Мона.
Мы поделились историей о том, что самый худший момент в путешествии связан с тем, что нас станет семеро.
Муза потребовала дословного пересказа. Выслушав предсказание, она легкомысленно взмахнула хвостом и заявила, что мы всё неправильно поняли.
— Если "хуже всего будет как раз перед тем, как вас станет семеро", значит, именно седьмой может вас спасти! Разве неясно?
— Точно, точно! — поддержала подругу Дженни. — Худшее перед тем, а не после! Нас уже шесть, значит, худшее может случиться в любой момент…
— Успокоила! — фыркнул я. — Значит, нет никакой верной приметы?
— Не-а! — мотнула белыми кудряшками Мона. — Седьмой появится, когда худшее уже настанет. И меня это радует!
— Почему? — удивились мы.
— Потому что, в самый худший момент у нас будет шанс позвать кого-то на помощь и… улучшить свое положение. Как вчера.
— Спасибочки! Нам вчерашних игр по горло хватило!
— А я ничего не видел, — Полкан скорбно опустил голову, чувствуя себя виноватым. — Из-за меня Ли Хо подбросил вам лишнюю смертельную опасность, а меня-то она и не задела. Несправедливо…
— Хорошо, что не задела! — Лёха хлопнул кентавра по гнедой спине. — Не переживай, в следующий раз всем достанется!
Мы прошли портовые трущобы и наконец вышли на чистый, незастроенный берег. Витёк свистнул и остановился, как вкопанный, разглядев местность. Даже приподнял очки, не веря своим глазам.
— Это как понимать?
Мы стояли на проезжей сельской дороге. Впереди раскинулись поля и луга, а густая щетка леса зеленела на другом берегу.
Взгляды всей команды обернулись ко мне.
— Не тот берег, — я старался сохранять независимый вид. — В городе так трудно ориентироваться…
— А течения ты не видел? — спросил ВиктОр.
— А сами куда смотрели? Пока мы на мосту сидели…
— Здесь моста нет, — зловеще подтвердил Леха.
— Так что, возвращаемся?
Возвращаться никто не хотел. Понятно, что какое-то время нам придется идти по тому берегу, куда нас вывела моя ошибка.
— Ну-ка, Белёк, кто прекраснее, Мона или Женька? — мстительно спросил Лёха.
Я затравленно оглянулся на наших красоток.
— У них копыта в полосочку!
— Плохая собачка, — покачал головой Витёк.
И потом ничего не оставалось, как бежать по дороге впереди всех, соревнуясь с четвероногими спутниками, и заискивающе мести хвостом, чтобы кто-то из них соизволил вернуть мне человеческий облик.
*****
— Ладно, давайте так, — на привале по случаю обеда Лёха снова развернул карту. — На этом берегу есть рыбачья деревенька Цыплячьи шпоры. Если постараться, будем там ночевать. В крайнем случае, дойдем завтра. Там наймем лодки и переедем на другой берег. Идет?
Витёк бурно согласился. Остальные не возражали. Я снова стал двуногим, но помалкивал.
— Ты знаешь эту деревню? — спросила Дженни.
Лёха усмехнулся:
— Не бывал, но слыхал! У нашего майора была медаль за взятие Цыплячьих шпор! Он так ею гордился, что охота посмотреть на это местечко.
— А за что тебя из армии выгнали? — невинно спросила Мона.
— Да так, — внучек сфинкса смутился. — Не сошлись характерами с начальством.
— Разве ты не выиграл все консервы в полку и потом продавал их офицерам по себестоимости?
— Было дело, — покаянно вздохнул бывший легионер с затаенным оттенком гордости. — Это мой реванш за одну операцию. Нас бросили в пустыне без подкрепления, а когда мое отделение всё-таки вернулось, нас же обвинили в провале. Вместо благодарности даже не дали пожрать. Потом подвернулись эти консервы… потом суд… Но я сам уволился, добровольно. По суду меня только разжаловали в рядовые.
— А в отставке чин сохранялся, — понял я. — Форма красивее!
— Ну да! Так я как-никак бывший сержант. Престиж! — одним глазом Лёха косил на Дженни. Ковгёрла отвела глаза и сдержанно улыбалась. Внезапно до хвостатика дошло, он подозрительно обернулся к Моне. — Откуда ты знаешь дело с консервами?
— А кто, думаешь, подсказал тебе эту идею? — муза сияла. — До меня давно долетало эхо ваших мозговых вибраций. Они очень своеобразные! Жаль, я далеко не всё знаю… Но теперь-то, когда мы вместе, я могу наблюдать вас непосредственно лично.
— И ты вдохновишь кого-то, воспеть наши подвиги в стихах? — с надеждой спросил Полкан.
— Посмотрим! Уверена, этот опыт мне пригодится.
Мы покончили с пикником на лужайке.
Небо заволокло тучами. До вечера моросил нудный дождь. Мы брели вдоль берега в одинаковых дождевиках, в которых Полкана отличить от Дженни можно только по следу копыт. У Моны, единственной, плащ блестел небесной лазурью. Она превратила в дождевик свой костюмчик-хамелеон. Витёк хмуро посматривал на нее, помня клятву и раздумывая при этом, отчего Тройка Судьбы отказалась признать в Моне его суженную?
Когда стемнело по-настоящему и в небе сверкали молнии, наша компания добралась до Цыплячьих шпор. В непогоду просить гостеприимства гораздо проще, меня дождь даже радовал.
Шпоры оказались мелким хутором в пять дворов. Нас пригрели в бревенчатом заведении, которое трудно назвать трактиром, поскольку оно не на дороге и больше для местных. Посреди поселка торчала здоровенная шестиугольная изба без окон с открытым очагом в центре и столами вокруг. Сюда жители собирались на общие обеды, споры, танцы и свадьбы. "Барабан" можно по праву считать культурным центром Цыплячьих шпор. Только комнат и кроватей в нем не было. После ужина и обмена столичными новостями (в "Тристаграмме" мы наслушались выступлений "живых газет"), нам отвели самый просторный сеновал.
Утром Лёха уже сидел в "Барабане", слушая повествование местных о великой битве за Цыплячьи шпоры.
Оказалось, местный замок принадлежит очень злому барону. И лет десять назад враг барона, который ещё до свадьбы старался отбить у него невесту, пользуясь отсутствием хозяина замка в долгом военном походе, попытался прибрать к рукам его жену и его земли. Так что по возвращении законного хозяина, в сельском крае разгорелась настоящая война. Наемники старались удержать захваченные позиции, но армия барона сметала их и гнала к реке. Именно здесь две армии устроили решающее сражение.
Цыплячьи шпоры пять раз за сутки переходили из рук в руки, пока люди барона не окружили главный штаб противника в "Барабане" и грозили поджечь, если не подпишут немедленный отказ от всех претензий на земли.
На таких условиях противники подписали капитуляцию. Тут же в "Барабане" выпили мировую и отчалили на свой берег. Только сам барон и его соперник не пили за общим столом и не примирились, потому что сильно ненавидели друг друга.
— Интересно, на чьей стороне бился мой майор, если получил медаль за взятие этого хутора? — пробормотал Лёха.
Рассказчик услышал и с уверенностью сказал, что медали получила только проигравшая сторона. Предводитель наемников объявил всех героями и наштамповал им серебряные медали. Тут же в соседней кузнице заказ отливали, так что вся округа знает, какое "взятие" они праздновали, когда шли восвояси.
— Слышь, Серёга, что в жизни бывает? — Лёха толкнул мне кружку с утренним молоком. — А мне этот берег нравится! Может, и барон не такой уж злодей?
— Ещё какой! — ухмыльнулся хуторянин. — Только нам другого не надо, свой злодей лучше чужого!
— Мудрая мысль, — признала вся компания после завтрака, когда мы покинули героический хутор. — Остаёмся на левом берегу!
— Он же правый, — жалобно пытался восстановить справедливость Полкан. — Если оттуда смотреть…
— Слушайте, что же мы не спросили? — всплеснула руками Мона. — Сами жители считают, что живут на правом или на левом?
— Тот берег высокий, — указала за реку Дженни. — А этот плоский. Белый говорил…
— Мало что он говорил! — перебил Витёк. — В этой Дельте всё наоборот! Только этот берег точно левый! Я чувствую! Но… пожалуй, он нам и нужен.
— Почему?
— Так ведь Череп сказал: "Идите вдоль главного притока и слушайте людей". А на том берегу людей нет!
— Железная логика, — признал Лёха. — Тогда двинули! Что ж ты раньше нам особую примету пути не напомнил?
— Забыл, — наш вампир повеселел, чувствуя себя более уверенно на "правильном" берегу. Пусть он даже и левый.
*****
День прошел спокойно и следующий денёк выдался солнечным. Мы не уходили далеко от реки, шли по обочине проезжей дороги. На этом настаивали ковгёрла и муза. Им нравилось идти по мягкой траве и собирать ромашки, вместо того, чтобы мести пыль на дороге.
Мы слегка отстали, любуясь грацией наших спутниц, наслаждаясь простором и тишиной сельского края. Мимо нас тянулись зеленые поля и скошенные лужайки с огромными стогами сена, под защитными крышами от дождя.
Дженни плела венок, Мона пританцовывала и пела песенку о влюбленном пегасе. Похоже, она на ходу выдумывала слова на известный мотив. Монолог Моны сводился к тому, что:
У пегаса, как у пташки, крылья,
Но есть в нем что-то и от коня!
У любви, как у пташки, крылья,
Но крылья есть и у меня!
Ля-ля! Ля-ля!
Есть у музы, как у пташки, крылья,
Но музу в клетку не поймать!
Не делиться ей нельзя с другими
И вдохновенья не удержать!..
Глядя ей вслед, Полкан влюбленно вздохнул.
— Правда, хорошо, что она всегда такая веселенькая? Щебечет, радуется солнышку. Не жалуется на отсутствие пяти звезд везде, где нам приходится ночевать…
— Оптимистка! — мечтательно похвалил ВиктОр.
— Да, сегодня настроение у нее хорошее, — я не доверял женскому постоянству ни в чем, кроме вредности. — До сих пор нам везло. Интересно, у муз бывают критические дни?
— Судя по творческим кризисам, несомненно! — изрек Лёха. — Но с точки зрения физиологии, я согласен с тобой, мой неприступный друг, что у некоторых существ всё устроено так загадочно, что нам и не разгадать!