Мона продолжала петь и весело взбрыкивала подковами на шпильках в такт мелодии.
Прилечу я к тебе однажды,
А после снова вдаль улечу!
Меня жаждет увидеть каждый,
А я лечу, куда хочу!
Ля-ля! Ля-ля!
Дымом славы и блеском злата
Меня не купишь, се ля ви!
Если кто-то рожден крылатым,
Летит он только на зов любви!
Ля-ля! Ля-ля!
— Может, мне тоже крылья расправить? — бодро спросил Витёк. — Кто обещал меня тренировать? Место тихое…
— Только не сейчас! — Полкан указал нам облачко впереди на дороге. — Едут!
Навстречу нам двигалась большая телега, запряженная парой серых в яблоках коней. На телеге ехали три мужика. Один правил, двое охраняли добычу. Издали не видно, что там шевелилось на сене, но что-то крупное и опасное. Они прижимали добычу рогатинами с двух сторон.
— Неужели здесь водится такая рыбка? — изумился Полкан.
— Какая рыба! Это, по меньшей мере, кабан!
— Может, крокодил? — высказался Витёк.
Мы гадали, что везут мужики, пока телега не подъехала близко. Засмотревшись на наших спутниц, кони встали. Тот, кто правил, зря погонял их и ругал нехорошими словами. Перестал, когда Мона вышла вперед и мило поздоровалась с местными.
— Здравствуйте! Удачного дня! — пожелала блондинка.
— Доброго здоровья, красавица! — тот, кто правил, снял шапку. Двое других поклонились, чуть ослабив рогатины.
— Красавица?! — между ними высунулась четвертая голова, растрепанного молодого парня с соломой в волосах. — О! Их две!..
— А ну цыц! Ирод проклятый! — ближайший мужик толкнул парня обратно в сено и прижал рогатиной за шею.
— Лучше проходите, люди добрые, — попросил второй, пытаясь справиться с ногами пленника. — Ни к чему вам тут…
Парня на телеге от плеч до щиколоток обвивали крепкие веревки, его держали двое, при этом он резво отбивался и препирался с охранниками.
— Да я же только посмотреть хочу!
— Я те щас посмотрю! — кучер обернулся и замахнулся кнутом. — Глаза б твои бесстыжие ни на кого не глядели!
— Простите, — интеллигентно начал Витёк, — мы не местные и не знаем ваших обычаев. Он, что, вор?
— Хуже! — хором рявкнули мужики.
Не смотря на помеху поперек шеи, пленник не сдержал смех.
Дженни заинтересованно подошла ближе.
— Скажите, пожалуйста, в чем его преступление? Я как бывший лесной рейнджер и помощник шерифа…
— Ух ты! — оживился преступник. — Дайте же посмотреть, изверги!
— Лучше отойдите, барышня, — предупредил старший из охранников. — Мы так его, не ровен час, не удержим!
— Чем он опасен? — удивилась Рыжена.
— Это же Иван! — хмуро пояснил кучер.
— Тот самый? — подпрыгнула Мона.
— Вы обо мне слыш..? — Парень извернулся и наполовину выскочил из захвата. Успел послать Моне воздушный поцелуй, прежде чем удар рогатиной отбросил его обратно.
— Тот, какой ишо? Маньяк! Бабник! — наперебой объясняли охранники, борясь с пленником.
— Известная личность! — уважительно шепнул Лёха.
Любопытство толкало Дженни и Мону к телеге. Несмотря на увещевания мужиков, им хотелось получше рассмотреть преступника.
— Куда вы его везете? — небрежно спросил я, понимая, что жалость показывать небезопасно.
— Подальше! С глаз долой! Хоть в омут. Только чтобы больше в нашей местности не гулял!
— Вы хотите его утопить? — испугался Витёк.
— Рады бы! — зло хмыкнули мужики. — Поцепить охальнику камень на шею, да на дно! Пущай русалкам хвосты крутит! Да нельзя…
— Этот отовсюду всплывет! — Они делились глубочайшим разочарованием. Мы внимали, изображая вежливое сочувствие.
— О прошлом годе на том берегу его повесить хотели, — поведал старший, что правил телегой. — Пустое дело! Столько желающих нашлось взять его в мужья, чтобы избавить от петли…Ой, что было! Бабы за него передрались, виселицу обрушили! Гам, визг! Косы дерут!.. Да и убивать его вовсе пустое дело. Хуже будет.
— Сколько вам говорить, я бессмер… — встрял пленник. До этого он лежал относительно спокойно, глядя в ясное небо, где темнели силуэты Моны и Дженни. Против солнца лица красоток не разглядишь, но фигуры — лучше, чем ничего.
— Поговори ещё! — мужик запустил в него шапкой, попал точно в лицо.
Теперь Иван не мог видеть никого вокруг и отчаянно вертел головой, чтобы избавиться от помехи. Но рогатина на шее давила крепко. Пленник закашлялся, словно задыхался. Потом притих. Зрители испугались, тогда он резко дунул, сбросив шапку и успел получше рассмотреть девиц склонившихся к нему.
— Тьфу, напасть! — в сердцах плюнул возница. — Почитай последние пятьдесят годков вся округа от него плачет!
— Пятьдесят? — удивился Полкан. — Ему на вид лет двадцать!
— Вечная молодость! — пояснили мужики. — И не справиться с ним никак! Убить пробовали, да только он снова объявляется где-то. А прежнему селению не легче, бабья месть начинается!
— Это как?
— Рожают нам назло! Было — не было, никогда не узнаешь, только все дети в округе потом на Ваньку похожи!
— Не бывает от меня детей! Не-бы-ва-ет! Сколько раз говорить? — устало вздохнул Иван.
— Закройся! Так и повелось. Уже знают люди, убивать не пробуют, сдерживаются. Как словят энтого таракана ползучего, юбочника, паразита, бока намнут и увозят куда подальше. Он не сразу вернется, хоть немного нам продыху будет. Мы решили, скинем его в лодку и пустим по реке. Да записку напишем, чтобы знали люди, что за "подарочек". Кто захочет, пусть выловит, потом на себя пеняй! Воротимся домой, девкам-бабам своим мозги вправим да и заживём!..
— Повежливее о дамах! — зарычал Иван и снова чуть не вырвался из захвата.
— Убить его нельзя, говорите? — задумчиво спросила Дженни. — А женить пробовали?
Мужики так опешили, что уронили рогатины. Пленник тут же сел на телеге, удивленными горящими глазами пожирая Рыжену.
— Как вы прекрасны!.. — выдохнул он. — Кто бы предложил мне жениться на вас!
— Он пялится на мое вымя! — взвизгнула ковгёрла и припечатала Иванушку передним копытом в глаз.
На какое-то время пленник свалился без чувств.
Если до сих пор мы симпатизировали искателю любовных приключений, понимая, что каждого из нас по разным причинам могли признать врагом общества, то, увидев его жгучий восторг относительно наших девочек, самим захотелось ему врезать.
Трое крестьян выказали всемерное восхищение и уважение нашей боевой подруге, так что Женька покраснела и застеснялась. Посоветовали, где ночевать, и телега двинулась дальше.
Я заметил, едва неугомонный пленник очнулся, он обменялся многозначительными взглядами с Моной. Подмигнул ей быстро заплывающим синяком глазом. Муза кивнула.
Теперь она молча шла впереди, ступая плавно и загадочно. Явно что-то задумала.
Полкан спрашивал, кто такой Иван? Откуда мы его знаем?
— И ты наверняка о нем слышал, мой непарнокопытный друг, — мечтательно сказал Лёха. — О нем слагают легенды!
— Я по сказкам знаю только Ивана-Царевича, Иванушку-дурачка и Иванушку-умника!
— А Иванушку-бабника?
— Первый раз слышу! — пожал плечами Полкан.
— Да ладно! А ещё образованный кентавр!
— Он не первый век колесит по разным мирам и странам, — просветил друга ВиктОр, — и везде покоряет сердца встречных дам. Молодые, постарше, даже самые злобные старушенции, слетаются к нему, как пчёлки на цветок! В разных летописях его называют не только Иваном, но Жаном или Джованни.
— Ааа! — обрадовался Полкан. — Дон Жуан! Знаю! Но его вроде отправили в преисподнюю за грехи?
— Больше слушай сказки обманутых мужей, которыми рогоносцы утешают себя! — фыркнул Лёха. — Мда, никак не думал, что лично встретимся. На вид он как будто ничего особенного… Или женский пол видит его иначе? Мона!
— А? — рассеяно обернулась блондинка.
— Он тебе понравился?
— Кто? — муза захлопала ресницами.
— Вот только не на-адо! — возмутились мы. — Скажи правду!
Пегаска загадочно улыбнулась.
— Да что в нем такого! — ощетинился ВиктОр, впервые жалея, что не может укусить наглеца.
— Я скажу, — согласилась муза. — Есть ужасно привлекательная мужская черта: никогда не сдаваться и не пасовать перед чужой силой. И потом, в нем есть обаяние. И настойчивость, но не грубая.
— А по-моему, море наглости! — надменно возразила Рыжена. Она хлопала кисточкой хвоста по бокам, задевая шуршащий дождевик, и вышагивала гордо и неприступно.
— Ты влюбилась? — хихикнула Мона.
— Вот ещё!
— Это как раз тот случай, когда "нет" означает "да"!
— Глупости! Он вообще не в моем вкусе! Даже без хвоста…
— Ля-ля! Ля-ля! — Мона подпрыгнула и взбрыкнула обеими правыми ногами.
Мы могли созерцать только прямую холодную спину Дженни, но в душе понимали, что муза права. Хорошо, всё-таки, что этого сердцееда отправят куда-подальше. Спокойнее.
Глава 18
Солнце припекало, новых встреч не предвиделось. Маленькие рыбачьи пристани виднелись на другом берегу, а мимо нас проплывали поля и пастбища. Лёха нервно оглядывался, поминутно спрашивая Полкана, не видать ли на горизонте замок?
Ближе к вечеру три тонкие черные башни действительно проявились в дымке на западе. Львиный Хвост успокоился, видя, что цитадель владений барона очень далеко.
Мы застали на пастбище стадо откормленных гладких коров. Большинство чисто рыжих или с белыми пятнами.
— Жень, ты, конечно, не обижайся, — покровительственно изрек Лёха, — но вот это ВЫМЯ! А у тебя прятать нечего! То, есть, мы его, конечно, не видели… верно, ребята? Но будь оно такое…
— Ты дурак? — сухо спросила Дженни. — Это молочные коровы!
— В самом деле, некорректно, — заступился Полкан. — У Рыжены та часть, которая с копытами — тёлка, а не корова!
— Сам ты тёлка!
— Я бык! Тьфу, то есть, конь!
Я давился от смеха, Витёк укоризненно покачал головой и спрятал в карман очки. Вечернее солнце ему уже не мешало.