Полкан пожал плечами:
— Теперь, когда у меня стальные копыта… разобраться с десятком сразу не проблема. Но как пройти…
— Давайте, каждый отвечает за своё, — отрезал я. — Внутрь проведут Витёк и Лёха, а там за безопасность отвечают Полкан и Мона.
— А мы? — спросила Дженни.
— Мы будем прикрывать их. И отвлекать угрозу на себя. В случае чего, я превращусь и… Только будь рядом, — я приобнял ее рыжую спинку.
— Ладно, — мирно согласилась ковгёрла. Словно и не ехидничала недавно над нашим умственным ничтожеством. Хитрюга! Но милая… и теплая… Эх, сейчас бы тоже завалиться в стог и никуда не лезть, не штурмовать никаких замков!
Глава 20
*****
Родовое гнездо Малабарды свили по всем правилам. Скромный сельский замок не поражал размерами или архитектурными изысками, но внушал уважение. Его особая примета — черный камень, из которого возвели все стены, явно был когда-то лавой вулкана и перемешан с пеплом. Гор вокруг нет, значит, стройматериал привезли баржи по реке.
Крепостной холм невысок, стены поднимались над ним всего метров на десять. Пара сторожевых башен, ворота на все стороны света, открытые в мирное время для крестьян и любых торговцев. К главным воротам, южным, вела проезжая дорога из столицы. Вернее, ее отросток, накатанный от реки лично владельцами замка. Вокруг стен — оросительный канал, ни шириной, ни глубиной не способный заменить крепостной ров. Поэтому мосты через него стояли раз и навсегда, не поднимались. Во внутренний двор замка мы зашли свободно, через боковой ход, следом за крестьянским обозом с сеном.
А вот внутри поднимались вторые стены, закрывающие все подсобные помещения, отделяя двор слуг и стражи от жилища их благородного господина. Объединяла их крытая галерея, с бойницами и кучей мелких укрытий со складами оружия. Предполагалось, что противник во время осады может взять внешние стены приступом. Но, оказавшись во дворе, его ждет более твердый орешек по части обороны. И неизвестно, что доблестный противник запоет в ловушке, лишенный возможности маневра, пальбы из пушек и бегства из черных каменных объятий.
Над скошенной крышей галереи возвышались башни. Тонкие и высокие, как шеи у Горыныча. Понятно, что их винтовые лестницы физически не впустят наверх больше одного захватчика за раз. Небольшой отряд защитников башни, засев в укрепленных комнатах с окошками-бойницами, может по очереди перебить сколько угодно штурмовиков. Выкурить их тоже будет непросто, башни смыкаются тонкими галереями, выход куда возможен только из окна. А не пустить преследователей по этому мостку в соседнюю башню ещё удобнее, чем оборонять узкую винтовую лестницу.
Снаружи не видно, но легко предположить, что и подвалы здесь глубокие, запутанные, в несколько ярусов, с прекрасной звукоизоляцией. И в каждом уважающем себя замке, должен быть не один потайной ход. Один ведет за пределы крепостных стен в ближайший лес, если предки барона были скупы. Чего не скажешь, глядя на привозной черный камень. Скорее всего, потайных ходов два. Один на всякий случай, а другой — на крайний. И этот ход ведет к самой реке или, что более вероятно, учитывая дальность до берега, спускается к подземной реке, тайно впадающей в юнский приток.
Ходы наружу нас не интересуют. В замке наверняка есть потайные ходы внутрь вторых стен, кроме двух официальных: парадного, с юга и черного хода, с севера. Есть автономный выход из темницы: трудно предположить, чтобы преступников выводили на публичный суд через кухню или парадные покои. Точно есть запасной ход из винного погреба, ход к трубе сточных вод, да мало ли…
— Откуда вы знаете, что в нем есть, если не видели карту? — спросил Полкан.
— Об этом знает всякий, мой стальнокопытный друг, — высокопарно ответил Витёк, — кто когда-либо жил в замке!
— Или учил на курсах легионеров устройство объекта Крепость и тихий штурм объекта Укрепленный форт, — подхватил Лёха. — ВиктОр, твои предположения о лучшем ходе внутрь?
— Часовня. Если в замке есть скромный внутренний фамильный склеп, к нему обязательно ведет пустынный ход снаружи и от внутренних покоев.
Бродя вокруг внутренних стен, по барельефу ангела мы легко вычислили нишу в стене, скрывающую ход в часовню. Но кованная толстая решетка оказалась наглухо заварена. Сюда входили только изнутри. Окошко винного погреба оказалось более податливым, но риск наткнуться внутри та запертую дверь слишком велик. Тюремный ход мы не нашли, зато заметили скрытый выход для стражи. Охранники, не выходя во двор, приглядывали из-за стен за работниками. И если видели неладное, выскакивали как из-под земли.
Узкий наклонный ход буквально уходил в землю. Люди по нему не ходили, это "ухо" и "глаз". Те самые, какие бывают у стен, построенных с умом.
— Давай, — Лёха кивнул на этот лаз. — Хорошая собачка!
— Я?
— А кто? Полкан туда пролезет?
— Мона, мне нравятся только брюнетки!
— Да-а? — я видел удивленный взгляд пегаски, плавно опускающийся до моего нового роста.
Вздохнув, я по-собачьи пополз на животе в наклонный прямоугольный туннель. Риск застрять там при моих габаритах, я осознал, когда уже не мог повернуть обратно. Витёк выразил это опасение за моей спиной.
К счастью, лаз оказался широким. Но в конце я не мог затормозить и рухнул в помещение для стражи. Там никого не оказалось. На это мы надеялись, прислушиваясь снаружи. И дверь открыта!
Я выбежал в коридор, поднялся по ступенькам, принюхался, ориентируясь, где кухня, а где выход во двор. Удачно спрятался в нише, пережидая двоих людей в военной форме. Они ушли в глубь замка. А я по их следам нашел дверь в служебный дворик под галереей. Увидел потайную калитку на засове, встал на задние лапы, открыл и высунулся во двор. Друзья заметили и быстро юркнули за мной.
— Сидеть! — сказал Витёк, когда мы были уже в замке.
Я плюхнулся на ступеньку, сбросил собачью шкуру, отряхиваясь, встал. Чихнул от вековых запасов пыли.
— Ведите!
Впереди теперь крались проводники, Лёха и ВиктОр. Поодаль следовали кентавр и пегаска, рассчитывая сойти за привидения, если столкнутся с обитателями замка. Мона в любой момент могла развернуть крылья и начать светиться. А мы с Рыженой, как договаривались, замыкали шествие. Широкий коридор куда-то поднимался.
Куда он выведет? Кто знает…
*****
На маленьком пятачке между нижней кухонной лестницей и ходом в верхние спальни, который и комнатой не назовешь, просто площадка, кормилица укачивала младенца. Кроме лестниц, к площадке примыкал полукруглый балкончик-"фонарь" и света тут хватало.
С мучительным стоном, щурясь на солнце, держась одной рукой за перила, другой за голову, сверху спустился хозяин замка. Судя по виду, он совершенно разбит с жуткого похмелья и только встал, разбуженный обеденным колоколом.
— Слышь, Марфа, нацеди мне стаканчик молочка, полечиться, — прохрипел барон. — Чё-то лихорадит с утра.
— С утра? — кормилица и не подумала понизить голос, малыш не спал. — Пить надо меньше!
Призрак барона застонал, защищаясь от ее обвинений.
— Да не похоже на обычный синдром, наверно, отравили! Дай молочка, а?
— Нету сейчас. Их младшее сиятельство только покушали.
— Ну, как прибудет, сразу налей и принеси. Это первейшее лекарство в таком деле. Если я доживу, конечно.
— Куды вы денетесь! — безжалостно отмахнулась кормилица. — Только всё обещаетесь: "Помру, помру!" А сами вон какой бугай!
— О-ой, Марфа! — взмолился барон. — Не шути так! Я же смеяться не могу, голова треснет…
— Не треснет, ни голова у вас, ни пузо! Вот я бы треснула по этой голове, так живо мозги поправились! Это действительно первейшее лекарство.
— Шакалиха бесчувственная, — выдохнул барон, оберегая голову от любой лишней вибрации. — Я наверху буду. Если дойду…
Кормилица подбрасывала восхитительно толстого веселого малыша на колене, не обращая ни малейшего внимания на "грозного тирана", его папочку. Малабард-младший пускал слюни, с обожанием глядя на дородную красотку-кормилицу. Дженни исподтишка толкнула меня локтем. Мы спрятались под лестницу.
— Наверх нельзя, — шепнул Витёк, хотя и так всем ясно.
— Это и есть барон? Бедняжка! — сочувствовала Мона. — Надо ему помочь!
— Ты вдохновишь его на трезвость?
— Не знаю. Смотря, чего он сам хочет. Я не подбрасываю идеи, если их не просят. Вернее, меня не слышат.
Мы повернули на второй этаж. Над кухней простирался бесконечный обеденный зал со столом, по которому могла проехать карета.
Так получилось, что мы четверо опрометчиво зашли в пустой зал, а Полкан и Мона остались снаружи, охранять. Они успели спрятаться, когда снизу из кухни, громко распекая слуг, поднялась в зал сухопарая дама в черном кружевном платье со списком домашних дел и походной чернильницей на поясе.
— Так, значит, суп подадите ровно в два! Слышите? В два!! А гуся хорошенько протушите! Терпеть не могу жесткое мясо, — она что-то вычеркнула, подняла глаза от списка и замерла, увидев нас. — Вы кто такие? Ромкины гости? Водит в дом всякую шушеру… Корова в обеденном зале! Дожили!
Мы видели Полкана за плечом баронессы.
"Она позовет слуг!" — сигнализировали мы.
"А что же делать?" — кентавр беспомощно развел руками.
— Вы кто такие, отвечайте? — наседала баронесса.
Глазами и жестами мы показывали: "Выруби ее!"
Наш ковбой жалобной мимикой давал понять, что не в силах ударить женщину не только копытом, но и рукой.
Баронесса очевидно принимала нас на глухонемых психов. Наконец ей надоело наблюдать наши конвульсии. Она взялась за сигнальный свисток на груди, в точности боцманская дудка, только поменьше.
Но тут вперед шагнула Мона. Развернула крыла`, сама пригнулась и резко хлопнула крыльями баронессу по ушам.
Та без звука свалилась в обморок. Полкан поймал ее и удержал.
— Куда? — спросил он Мону.
— В яблочный погреб! У меня идея…
*****
Я снова стал собакой, учуял запах яблок и провел всех к маленькой каморке за мощной дверью. Внутри стояли бочки с сидром и ящики свежих яблок. Баронессу мы поместили среди них. Когда она очнулась, переговоры велись сквозь щель приоткрытой двери.