Он встал, отряхивая соломинки. Мы обратили внимание на его новую сорочку с вышивкой незабудок по воротнику. Вчерашняя одежда сильно пострадала в драке. Но сельский край не без добрых женщин.
— Будем знакомы. Иван Сударь, — он протянул руку. — Впрочем, вы знаете.
Мы назвались и обменялись приветствиями. Потом сидели в малюсенькой сторожке, пристройке к кухне, где быстро появилась бесплатная закуска и выпивка. Всё исключительно по доброте помощницы кухарки.
— Барон мне не опасен, — жуя, пояснил бабник. — Наоборот. Давний знакомый. Не друг, но не убьет, если узнает. Скорее, даст пересидеть, пока в окрестностях облавы не пройдут. Вот баронесса — хуже. Запала на меня! Хорошо, что Гортензия не любительница прогуливаться по сельскому двору, — он криво усмехнулся и отпил квас из кружки.
— Неужели на свете есть женщины, которые тебе не нравятся? — подколол Лёха.
— Таких немного! — Иванушка выразительно поиграл бровями. — Но нет правила без исключений! Гортензию я помню ещё девочкой. Уже тогда редкая была стерва!
— А есть такие, кого ты не можешь обаять?
— Любая, — поморщился бабник. — Если действительно любит другого, меня не замечает. Зато все свободные — мои!
— Выходит, обманутые женихи и мужья сами виноваты? — спросил ВиктОр. — Нельзя удержать то, что им не принадлежит!
— А ты вовсе не при делах! — хмыкнул я. — Сами напрашиваются, сами на шею вешаются…
— У меня крыльев нет! — Иван подергал плечами, намекая, что он тоже не ангел. — Но силой ни к кому не пристаю! Мне достается, это бывает, но сам-то руки распускаю в дозволенных пределах. Бывает, мужики приревнуют ко мне на ровном месте и бесятся потом. Могут даже пары расстаться, хоть большей глупости на свете нет. Если любишь — верь, не любишь, отпусти! Зачем друг другу жизнь портить? Столько несчастий из-за стремления сделать себе назло… — он вгрызся в яблоко, словно хотел сам себе заткнуть рот, чтобы не говорить больше ничего. Но яблоко скоро закончилось, и бабник не сдержался: — Ненавижу!! Жалкие собственники! Отравлять жизнь подозрениями проще, чем посмотреть правде в глаза! Вернее, в зеркало. Достали проявитель рогов, и нет вопросов! Да все боятся…
— А что это за штука? — насторожились мы. — Волшебное зеркало?
— Нет, порошок. Пепел райской сосны, символа правды. Не слышали? Значит, холостяки! — он засмеялся, признав собратьев. — Берешь буквально несколько крупинок проявителя, посыпаешь голову своей половины (согласие не требуется, можно открыто, можно тайно, во сне), и если изменяла, у тебя очень явственно проступят рога. Наглядного размера и ветвистости. Никто не хочет проверять, вдруг вырастут? Кретины!..
— То есть, их видно не только в зеркале, они настоящие, да? — мурлыкнул Лёха.
— Волшебные! Ни отпилить, ни спрятать — не старайся. Избавиться от рогов можно одним способом. Если виновная сторона раскается и добровольно посыплет себе голову пеплом. Но не из жалости, а по правде.
— Как интересно! Наглядное свидетельство верности и неверности. Спасибо, будем знать.
— Дай Боже, чтобы не пригодилось, — с жалостью усмехнулся Сударь. Взгляд снова стал колючим: — А этих трусов я убить готов! Терзают таких красавиц!.. Честных, добрых… Мне бы такую!
Мы наконец-то поняли, откуда его титул в других странах. Переводилось на местный манер не только имя, но и фамилия.
— А правда, что убивал?
— Случалось. Если с оружием набрасывались… Но и меня ведь убивали, не раз, так что всё честно.
— Вань, а другую баронессу, жену барона ты знал?
— Зоюшку? Ещё бы! Красавица была, добрейшей души хозяйка. Скучала здесь одна… — он отрицательно тряхнул волосами в ответ на наши любопытные взгляды: — Не поддалась мне.
— Само собой! Говорят, муж принял меры!
Иван чуть не подавился горбушкой от удивления, когда понял намёк.
— Вы, что ли, про пояс думаете? Ха! Что против меня пояс? Хотела бы…! — он сделал жест, сметающий препятствия. — Главное, что в сердце.
Мы помолчали и пили квас, чувствуя рядом нечеловеческое одиночество внутри одного сердца. Если б не предсказание Ли Хо и Ванькина репутация… Но пока рядом не маячили барышни, нам не хотелось оставлять хорошего парня одного, на растерзание ревнивцам и борцам с чужаками. Ведь не сегодня-завтра снова придут с вилами, тем более, что он не прячется.
— Мона сказала, как ты сбежал, — не к месту пробормотал Витёк.
— Угу, низкий поклон ей!
— А почему вернулся? Разве в городе не проще спрятаться?
— Для меня — нет, — Иван задумчиво вздохнул, глядя в окошко. — Тоскливо в городах. Мое проклятье там виднее…
— Проклятье? — уцепился я.
— А что же? Думаешь, легко так порхать не первый век? Я, чай, не мотылек! — он погрустнел и даже стал казаться старше. — У меня нет единственной. Вернее, не могу ее найти. Я вижу ее в каждой, но только до тех пор, пока не остаемся наедине. Тогда всё понимаю… но уже поздно.
— Слушай, в клубе "Тристаграмм" танцует Свамия, жрица судьбы, — сказал Лёха. — Ты у нее не спрашивал?
— Свамушку знаю, как же! — просветлел Иван. — Нет, не смогла она мне ничего сказать. Пробовали, да напрасно. У меня слез нет. Не-бы-ва-ет. Так же, как и потомства. Побочный эффект проклятия. А вот с единственной мы заживем долго и счастливо… Сколько у нас детишек будет, даже не представляю!
— А в учебниках пишут, ты душу продал, — посочувствовал Витёк.
— Я что, дурак? — Иван обиделся.
— Тогда, кто тебя так, Вань?
— Дело давнее. Семью Кощея знаете?
— Естественно! Кто их не знает?
— Так вот одна его родня. Ядвигой звать.
— Яга?! Ну ты даешь! Действительно, дурак ты, а не бабник! Она же и есть твоя единственная!
— Да ладно… — Иван изумленно захлопал ресницами. — Она меня приревновала к очередной пассии Кощея, но у нас никогда ничего… Шутите, ребята!
— Проверь! — Лёха протянул руку для спора. — А почему она так всех Иванов ненавидит? А всё-таки всегда им помогает. Подумай. Если неправда, я кисточку с хвоста сбрею!
— А если… правда?
— На свадьбу позовешь!
— Замётано!
Витёк разбил их руки. После такой идеи Иванушка, естественно, минуты не мог усидеть на месте. Даже не остался лично поблагодарить Мону за побег.
Мы чокнулись кружками с квасом за его успех. Бабника тут же след простыл.
Дверь в кухню приоткрылась и заглянула Дженни.
— Вы здесь? Чего сидите? Мы спасли замок. Всех ждут обедать!
— А как наша цветочно-яблочная фея?
— Спит.
— И очень хорошо. А мы тут спасли весь сельский край от Иванушки…
— Когда?
— Да только что. Нам всё мужское население должно теперь вечную дань платить! Жаль, никто не узнает…
— Расскажете? — подлизывалась Дженни.
— Не знаем, может быть. — Осознавая себя жутко скромными эпическими героями, мы двинулись обратно, в обеденный зал.
Глава 22
Барон обещал нам карету или лошадей двуногим, чтобы быстрее мчались, охрану, любую помощь! Но мы честно боялись увеличения состава нашей компании. Так что, покинув замок на следующее утро, выспавшись на перинах, кто в башне, кто в нижних покоях, все снова шли пешком.
С утра лил дождь. Барон Роман и Марфа уговаривали нас остаться хоть на денёк. На открытых просторах бояться нечего, но в лесах неспокойно! Гортензия зыркала неласково, но понимала, что ее положение отныне более шатко, чем у любых бродяг. Старший брат обещал Горе выплатить долг с доходов от земель. Не сразу, по частям. Но после этого она покинет его замок и больше не появится.
Мы не остались. Сами не знали, что толкает нас прочь из черного замка, как раньше притягивало к нему. Я чувствовал себя преотвратительно и большую часть пути бежал в собачьей шкуре. Пошел на хитрость, чтобы ни с кем не разговаривать. Вопреки мягким перинам это оказалась худшая ночь с тех пор, как мы ушли от моря.
Мне снилась ведьма. Я понимал, что из морских, но не мог угадать, которая?
Маруська?
Или ее бабушка?
А может, мать?
Они всё время изменялись, сплетались, превращались одна в другую, летали передо мной и хохотали. А я мучительно пытался вспомнить, кем им приходится Ядвига Лесовичка? Все они, ведьмы, из одной семьи!
Под утро мне уже явно представилась Маруська. Ее волосы с зеленым блеском шевелились, будто плавали в воде. Мы словно виделись через иллюминатор подводной лодки. Наклонилась близко-близко, прямо к лицу и погрозила пальцем. О чем это? Неужто приревновала? По крайней мере, к кому-то из деревенских, не к Женьке?
Я боялся принести несчастье друзьям, и когда ковгёрла оступилась на мокрой глине и подвернула ногу, быстренько превратился и бежал впереди. Чтобы даже не думали, будто я на нее смотрю! Я не смотрю! Нас связывает… тьфу ты, разъединяет, клятва крови!
Мое трусливое бегство обернулось нежданной пользой. Поля закончились, редкие рощицы стали сливаться в перелески, потом дорожка между двумя опушками сузилась до тропинки и мы вступили в лес. Судя по карте, мы приближались к развилке дельты. Вскоре упремся в реку, придется думать, как ее переплыть?
Именно это обсуждали друзья, споря о том, что никакого моста, селения, рыбачьей деревушки или лесной сторожки на карте не видать. А если их нет на местности, что делать? Где достать лодку? Золотая карточка музы в сельском краю нужна, как туфельки осьминогу. Деньги только у Женьки, неприкосновенное пособие беженцам. До сих пор нам удавалось к нему не прикасаться. Теперь… Тут даже платить некому! Валить деревья, строить плот?..
Я не участвовал в прожектах и перебранках, зато учуял запах дыма и насторожил уши. Пробежал вперед до полянки и пулей рванул назад. Метался и прыгал перед друзьями, чтобы привлечь внимание.
— Что, надоело? — спросил Витёк. — Голос!
Я зарылся мордой в траву и закрыл голову лапами. Вампир забеспокоился.
— Нельзя лаять? Опасность? Тогда, лежать! Ну что там?
— Костёр, — я моментально вскочил и подозвал всех. — Охотники! Мне не понравились! Боюсь, они заметили движение и счас придут за… мной. — Я не успел договорить, впереди на тропинке показались четыре недружелюбные фигуры.