— Не бойтесь! — подскочила Мона. — Это ко мне! Девочки, прекратите!
Нас накрыл вихрь и такое хлопанье крыльев, словно вокруг взлетела стая в тысячу журавлей. Но это, наоборот, приземлились пегасы.
Такие же как Мона, кентавры с крыльями. Нам казалось, их несколько десятков, а оказалось пять девиц. Ну, теперь шесть, считая нашу.
— Гармония! — нараспев произнес мягкий грудной голос, и Мону обняла изящная пегаска соловой масти. — Что ты забыла в этой глуши?
— Ах, что ты понимаешь, у Моны отдых на пленэре! — перебила другая, белая, но при этом брюнетка.
— Какие мальчики! — в три голоса восхитились остальные, поводя боками и хлопая ресницами.
— Кого из них ты вдохновляешь?
— Всех! — гордо выпрямилась Мона. Мы окончательно осознали, что у нее подковы на шпильках не только ради моды. Наша муза самая мелкая в стае.
Или в стаде?.. Нет, у пегасов, наверное, табун!
— А у муз — сонмы, — вмешалась в мои мысли золотистая пегаска, светлее самой светло-рыжей.
— Простите, — смутился Витёк. Видимо, думал о том же самом.
Дженни злилась, что сразу не поняла, с кем имеет дело.
— Что вам здесь надо? — заранее ощетинилась ковгёрла. — Вас не звали! Мы и одну-то еле кормим!
Пегаски засмеялись. Словно хрустальные бокалы зазвенели.
— Мы прилетели позвать Мону на конкурс! — любезно пояснила серая, намного темнее Моны, с сине-стальным отливом спинки. — Госпожа Пегги лично просила найти тебя!
— Я тут немного занята, — наша блондинка приняла самый незаменимый вид музы при исполнении. — Пожалуй, я пропущу слёт.
— Но как же! Тебя ждут! Разве ты не готова? — защебетали вновь прибывшие.
— Я… естественно, готова, — Мона застенчиво скребла лужок острым копытом. — Но не могу бросить дру… клиентов!
— Да брось, Монюня!.. В смысле, возьми всех с собой! Мы потому и прилетели! — уговаривали подруги.
— Ну, я не знаю… — блондинка обернулась к нам. — Ребята, это моя стая. Мы все как сестры. Это Полечка, — она представила темно-серую.
— Аполлония, — крупная пегаска свысока глянула на нас. Подала Полкану руку для поцелуя. Ковбой не понял и пожал.
— Хм! — Поля отошла в сторонку, не проверяя сообразительность остальных.
— А это Липа, — Мона представила беленькую, с темными волосами и хвостом.
— Олимпия. — Реверанс ножкой вперед.
— Это моя кузина Тилечка! — вперед вышла и поклонилась соловая, цвета кофе со сливками длинноволосая блондинка, с таким же длинным белым хвостом.
— Стилистина, — представилась она.
— А это Глашенька, — Мона представила золотую, ту, что сказала про сонмы. — Вообще-то, и на Мурку откликается! Гламурия!
— Ах, не шути так! — отмахнулась Глаша-Мурка. — У тебя острый язычок!
— Но не острее, чем копыта! — фыркнула Мона. — А это Сливка! Слави-оли-вия! Смешно, что она славит сливу, а не оливу, но ее с детства зовут Сливкой! Видите, какой цвет?
Вторая по росту после Моны, невысокая хорошенькая шатенка светло-шоколадная, с крыльями сливочного оттенка, мило кивнула. Действительно похоже, будто ее крылья макнули в сгущенные сливки. У Поли они отливали серо-голубым, у Мурки — розовато-сиреневым, у остальных светились белым, и только у Сливки — солнечной желтизной. У нее же, единственной, желтела россыпь веснушек, светлее, чем у Дженни.
— А это Рыжена, Белый, Лёха… то есть Сэр Львиный Хвост, Полкаша и ВиктОр, — церемонно представила нас муза. — У нас очень важное общее дело. Оно не терпит промедления!
— Ерунда, время всегда терпит! — не слушали подругу музы. — Сколько бы времени мы ни летали в поднебесье, на свое дело вы не опоздаете ни на минутку! Так что? Летите с нами?
— А мы должны решать? — испугался Полкан. Мона глазами показала: "Как хотите", — что означает обычно у женского пола: "Даже не думай!"
— А почему бы не слетать? — непроницаемо ответил Лёха. И мы не возражали. Уж очень любопытно подняться в облака и побывать на слете муз.
— Я высоты не то чтобы боюсь, но… не приучен, — предупредил ВиктОр.
— Но у тебя есть крылья! — схватила его за руку Мурка. — Расправь их!
— Вот…
— Смотри!.. — Гламурия взлетела, увлекая за собой несчастного вампира.
Витёк болтался рядом с ней, как подстреленный нетопырь, а муза держала его за крыло. Постепенно его полет выровнялся. Обрел ритм и подъемную силу.
— Я лечу! — завопил ВиктОр.
— Только не вырывайся, — предупредила Мурка. — Без меня упадешь.
Они летели рядом, так что крыло Витька лежало на ее крыле. Сделали круг и приземлились перед нами. Мона сердито скрестила ручки на груди и отвернулась.
— Браво! — захлопали все музы.
— Молодец! — снисходительно оценила Дженни. Обняла нашего вампира и сестрински чмокнула в щеку. Он покраснел, как спелый помидор. Благо, не мог сам себя видеть в зеркале.
— А как же я? — спросил Полкан. — Нас с Женькой вы, пожалуй, не поднимете…
— Легко-легко поднимем! — заверили пегаски. — Вас пять, а нас шесть! Мы все возьмемся за руки, каждого будут поддерживать две музы!
— Ладно, летим! — решилась Дженни.
— Возьмемся за руки, друзья! — высокопарно провозгласила Тиля. И после ее слов, мы все взлетели. Витёк одним крылом держался за Мону, другим за Мурку. Путь долгий, новичок не рисковал лететь без двойной страховки. Полкана с Дженни несли Липа и Слива, а в центре кентавра и ковгёрлу держала за руки Аполлония.
Мы снова увидели Дельту с высоты, как по Налив-ТВ, с куриной лапкой реки внизу. Музы могли в мгновение ока доставить нас к цели, если бы только… Но мы благоразумно даже мысленно не упоминали кладов и сокровищ. В мягком шелесте крыльев мне слышалась какая-то песенка. Я повторял ее мелодию, чтобы голова не кружилась от высоты и проплывающих близко облаков.
*****
Мы летели ввысь, не куда-то, а именно в небо. Точнее, в Поднебесье.
Обитель муз и пегасов стоит над облаками, в извечно ясном небе. Поняв, к чему идет, Витёк испугался, что солнце окончательно спалит его, и сбился с ритма.
— Спокойно, там защитный купол, — поняла его трепыхание Мона.
Перед нами разошелся сплошной слой облаков и внезапно все ощутили под ногами твердь. Над головой расстилался прозрачный купол. Небо сквозь него казалось темно-синим, местами даже поблескивали звезды, но внутри мы не замечали синего отсвета и никаких сумерек — рассеянный солнечный свет, без теней. Очень удобно для вампиров и муз, чьи крылья тоже не отбрасывают тени.
Мы видели, впереди длинный белый подиум и шли к нему. Стелющийся под ногами туман не позволял рассмотреть, что нас держит. Ступали как по толстым доскам, слегка пружинящим.
Когда подошли ближе, смешались с толпой крылатого народа. Не поймешь, кто участники конкурса, кто зрители? Как оказалось, участвуют все присутствующие музы, они же зрители, а судьи — наставники их групп.
— Девочка моя, как я рада тебя видеть! — раскрыла Моне объятья их наставница, госпожа Пегассиана, попросту Пегги. Действительно, пегая, в белых и шоколадных пятнах, и что нас поразило — седая! Не полностью, несколькими широкими прядями. Лицом наставница выглядела не старше своих подопечных, но двигалась плавно и солидно, а в ее волосах и крыльях блестела седина. — Не терпится узнать, что ты нам принесла?
— Это… сюрприз, — выдохнула Мона. — Я потом…
У госпожи нашлось множество других дел, она прохаживалась вдоль подиума, говорила со всеми своими подопечными и другими судьями.
В рядах муз шел ожесточенный спор о тролле, который совсем не тролль. Он только прикинулся троллем, пользуясь тем, что северный тролль может принять любой облик. Но у него пять пальцев! Пять? Ужас! Все знают, что у настоящих троллей, как бы они ни выглядели, всегда четыре пальца! Это их особая родовая примета.
Так этот недотролль подал жалобу в совет малого народа. Когда и там отказались признать его настоящим троллем, устроил громкий скандал и грозил отомстить всем расистам. На каком основании дискриминация?! Подумаешь, лишний палец, он тоже тролль! Больше — не меньше!
Но госпожа Пегассиана определенно заявила, угрозами их не проймешь. Никакого патента самозванец не получит.
"Сначала мы признаем пятипалых троллей, а потом пойдут демонстрации за права бескрылых пегасов? Нет уж, спасибо, обойдемся!"
Старшие музы волновались, что теперь будет. Не грозит ли их чертогу война с королевством троллей? Честно говоря, с этими тварями никому связываться не хотелось. Вопрос лишь в том, поддержат они сами самозванца или не поддержат?
Юные школьники-музы, не участвующие в конкурсе, разносили гостям нектар и амброзию.
Попробовали ради интереса… Для меня слишком сладко! Полкаше понравилась амброзия, что-то среднее, между желе из розового варенья и взбитыми сливками. Лёха оценил вкус нектара, похожего на очень-очень разбавленный тростниковый ром. Если со льдом, то ничего. ВиктОр тянул через трубочку жидкую амброзию, потому что густая для него слишком красная!
Дженни отказалась и попросила мороженое с клубникой. Ей принесли, политое нектаром. Тогда и мы по очереди сделали более смелые заказы. Мальчики-музы брали любое блюдо из воздуха.
Пока мы глазели на достопримечательности поднебесного чертога, к нам подошла сердитая до предела Мона.
— Сами подставили, сами выпутывайтесь! Здесь ежегодный слёт муз с демонстрацией наших достижений. А что я покажу?! Что я с вами изобрела или вдохновила такого, что не стыдно показать людям?
— Ты это… — Полкан задумался.
— Спасла нас от Тройки Судьбы! — сказал Лёха.
— Не я, а Свамия. И этот случай лучше никогда не упоминать!
— Ой! — Витёк схватился за сердце: почувствовал холодный укол.
— Вот именно! — зловеще напомнила Мона. — Что еще? Иванушкин побег?
— Нет, это мало, — признал я. — Но ты же муза авантюристов! Разве это не звучит?
— Пока вы не нашли сокровищ… — Мона печально помотала белокурыми локонами.
— Ты научила меня носить вечернее платье, — со скромным достоинством сказала Дженни. — Это немало!