– Следопыты умрут там, где они остановились, – сказал в его заключении Убийца Пауни. – Едва заря окрасит край неба, оглала пойдут в бой.
– Вместе с шайенами, – поддержал его Тонкахаска.
– И арапахами, – добавил Желтый Ворон, вождь южных арапахов.
Признаюсь, мне понравилось это единодушие. Вожди и воины, наконец, поняли всю важность предстоящей схватки. Ведь получалось так, что если следопыты потерпят поражение, то у Длинных Ножей надолго отпадет охота преследовать индейцев в их дальних заповедных кочевьях. После этого совета у меня мелькнула мысль: «а может быть, победа будет достигнута и без Римского Носа с его пострадавшей магией?»
Этой ночью я спал беспокойным сном, как многие из вождей и простых воинов. Просыпаясь, я слышал заунывный вой койотов, от которого становилось как-то не по себе. Мне показалось, что в эту ночь они особенно расходились, как будто предчувствовали надвигавшиеся кровавые события.
Перед рассветом я уже не смог забыться сном. Осторожно, чтобы не разбудить Лауру, я выбрался на свежий воздух. Я огляделся по сторонам при бледном свете луны и звезд. В лагерях шайенов и арапахов было тихо. Я повернулся к стоянке оглала и застыл на месте. Ее Только что покинула огромная масса всадников, державшая направление на Арикари-Крик!
Я недоумевал лишь считанные секунды, быстро сообразив, что оглала едут к биваку следопытов.
– Черт бы побрал всю эту индейскую бестолковость! – вырвалось у меня.
Ясно, что оглала захотели в одиночку расправиться со следопытами, не предупредив ни шайенов, ни арапахов. Они задумали покрыть себя славой, пока их союзники мирно спали. Они решили, что белые достанутся в добычу только им!
– Тщеславные глупцы! – пробормотал я.
Взяв «спенсер» с запасными магазинами, я оседлал Маркиза и поехал за этими искателями славы, надеясь еще образумить их, остановить и не дать им спугнуть ничего не подозревающих следопытов.
Я нагнал оглала, когда Арикари-Крик был уже недалеко. Ворвавшись в ряды индейских пони, оставляя на их шкурах кровавые отметины своих крепких желтых зубов, Маркиз в два счета доставил меня к гнедому жеребцу Убийцы Пауни.
– Почему оглала действуют в одиночку? – крикнул я вождю, сдерживая Маркиза. – Мы же договорились сражаться вместе.
– Когда молодые воины жаждут крови, их не остановить, – спокойно ответил Убийца Пауни, кивая на свое воинство.
Этому оправданию можно было поверить: молодежь оглала готова была броситься в бой хоть сейчас. Ряды ее от нетерпения колебались, как заросли камыша при сильном ветре.
– Но ведь еще можно остановить их! – настаивал я.
– Уже нельзя, – отрезал вождь, указывая рукой на что-то позади меня.
Я развернулся в седле: двадцать молодых оглала рванулись к стоянке белых следопытов с криками «оставим их без лошадей!». Эти вопли, конечно же, разбудили следопытов. Они предоставили им уйму времени, чтобы опомниться. Беглым огнем из скорострельных карабинов скауты отогнали несостоявшихся угонщиков прочь.
– Хукка-хей! – загремел боевой клич сотен пришпоривших лошадей оглала.
Беспорядочная лавина индейских всадников вскоре перестроилась в длинную цепь, которая, сметая все на своем пути, стремительно понеслась к излучине Арикари-Крик. Стук неподкованных копыт разносился на многие мили.
А следопыты тем временем не теряли времени даром. Они на всех парах мчались к единственному месту в открытой прерии, где можно было встретить индейскую атаку с шансами на спасение – к небольшому островку в почти пересохшем русле Арикари-Крик. Неудачная вылазка конокрадов позволила им осмотреться и выбрать самое надежное в этой ситуации укрытие.
Я скакал среди вопящих оглала и видел, что следопытов уже не перехватить.
Они достигли островка как раз вовремя, чтобы открыть по индейской цепи убийственную стрельбу. Прежде чем раздались первые беспорядочные выстрелы, я услышал громкую команду майора Форсайт.
– Ставить лошадей и мулов в круг!.. Огонь!
Пули засвистели в утреннем воздухе, но лавина краснокожих всадников продолжала нестись с прежней неудержимостью.
– Прекратить стрельбу! – зазвучал голос майора. Стрельба стихла, и снова раздался зычный приказ Форсайта:
– Стрелять по команде – залпами!
После третьего залпа индейцы все еще скакали вперед. Но когда их боевая линия испытала на себе меткий огонь кучки белых храбрецов, спрятавшихся под берегом Арикари-Крик, атака захлебнулась. Потеряв два десятка передовых воинов, оглала притормозили своих лошадей, а потом и вовсе рассыпались по прерии. Испуская злобные вопли и осыпая осажденных стрелами, они в беспорядке закружились вокруг злосчастного островка. Белые же снайперы, сделав свое дело, перебежали через русло и присоединились к товарищам.
Оглала продолжали осаду. Через какое-то время на островке не осталось ни одного животного на ногах. Отличные мишени, все лошади и мулы были уничтожены стрелами и пулями кружащихся индейцев. Следопыты сначала прятались за седлами и поклажей, но когда появились первые жертвы, майор Форсайт выкрикнул:
– Ройте окопы, ребята! Чем быстрее, тем лучше!
Его подчиненные, точнее их половина, кинулись исполнять приказ, остальные продолжали отстреливаться.
– Целься точнее! – кричал Форсайт. – Каждая пуля должна лететь в цель!
Я уже давно оставался в стороне, наблюдая за кружащимся водоворотом индейских всадников, и, казалось, обезопасил себя, как вдруг вражеская пуля со свистом пронеслась в дюйме от моего уха. Я пригнулся к холке жеребца и отъехал подальше. Очередной свинцовый посланец чуть было не прочертил борозду на моем скальпе. Удаляясь на безопасное расстояние, я сообразил на этот раз, из какого оружия летят пули и кто его хозяин. Стив Блэкберн был верен своему слову! Он разглядел меня, и только его неточность позволила мне задержаться на белом свете. В пылу конной атаки я совсем позабыл об ублюдке и едва не поплатился за это. Надо было впредь держать ухо востро.
Видя, что их тактика больше не приносит успеха, оглала вскоре отступили от окопавшихся следопытов к югу. Я подъехал к Убийце Пауни. Он был хмур и растерян.
– Разве Ниго Хайез был не прав? – сказал я, указывая вождю на разбросанные тут и там трупы индейцев.
Он долго смотрел куда-то вдаль, потом тихо произнес:
– Не делай Убийце Пауни больно, Ниго Хайез. Он стар, и на войне его голос похож на одинокий крик журавля в ненастную погоду.
Я не стал добивать старика упреками. Развернув Маркиза, я направил его в сторону нашего лагеря, но тут же натянул поводья. Мне навстречу, поднимая столб пыли, скакали вооруженные всадники.
– Шайены! – раздались позади меня голоса оглала. – Шайены и арапахи!
Это были действительно они. Я стал искать глазами среди передовых конников Римского Носа. Если он вел воинов, то необходимо было организовать всеобщую конную атаку. Боевой пыл индейцев увеличился бы во сто крат, возглавь их счастливый в битвах Вокуини.
Но Римского Носа не было. Во главе шайенов и арапахов скакали Высокий Бизон и Белая Лошадь.
Через пятнадцать минут объединенное войско шайенов, арапахов и оглала предприняло пешую атаку на островок. Боевые кличи трех самых воинственных племен прерий слились в один яростный вопль. На окопы обрушился дождь индейских стрел. Но следопыты, понеся некоторые потери, повели методичный огонь, заставивший нападавших попрятаться в высоких травах островка.
Я был в гуще пеших шайенов, выискивая возможность пустить меткую пулю в окопавшегося Блэкберна. Однако из-за беспрерывной стрельбы следопытов мне не удавалось этого сделать. Их пули свистели в убийственной близости. Я лежал в траве и явственно слышал команды майора и восклицания его подчиненных.
– Ребята, их полно в этой траве, – кричал Форсайт. – Сейчас не жалейте патронов!
– Сэр! – послышался голос лейтенанта Бичера. – Двоих убили.
– Где врач? – заорал кто-то в ближних окопах. – тут тяжело раненый!
– Бедняге придется подождать, – отреагировал Форсайт. – Врача пристрелят как куропатку, если он выползет из своего окопа!
Вслед за этим раздался резкий голос Эбнера Гровера:
– Ребята, майора ранило!
– Пустяки, старина, – откликнулся Форсайт. – Без паники! Надо быть мужчиной… Эй, Бичер, сейчас же пригнись или твой лейтенантский мундир будет похож на потрошеную тряпку!
– Сэр! – рявкнул Гровер через секунду. – Конец лейтенанту!
– Проклятье! – с болью отозвался Форсайт. – Я же говорил ему не…
– Нет! Прошу прощения, ранен!
– Слава Богу! Пусть держится!
Майор Форсайт и лейтенант Бичер, командиры отряда, были ранены. Это уже кое-что значило! Третий кавалерист в форме сержанта вскоре принял на себя командование, ибо первые впали в беспамятство.
Я огласил эту новость на лакота и шайенском. Ответом мне был оглушительный индейский рев, с которым воины и поднялись в атаку. Но, не пробежав и десятка шагов, они были вынуждены вновь попрятаться в траве. Скорострельные карабины следопытов не дали им никаких шансов.
Перестрелка то стихая, то набирая новую мощь, продолжалась. Многочисленная группа оглала раза два попыталась пробиться к острову на лошадях. И, естественно, безрезультатно. Тут нужна была одна мощная конная атака. И только та атака, которую возглавит Римский Нос.
Выбравшись из-под обстрела, я вскочил на Маркиза и поскакал к постящемуся лидеру шайенов.
Глава 23
Я проехал через большой шайенский лагерь, не встретив в нем никого, кроме индейских дворняжек и одинокого полоумного краснокожего, важно разгуливавшего среди опустевших жилищ с военными песнями. Все остальные – старики, дети, женщины, в том числе Лаура, следили за битвой на холмах по южному берегу Арикари-Крик. Проведав больного Бента, я направил Маркиза к дальнему холму.
Римский Нос за все это время, казалось, ни разу не сменил позы. Он rio-прежнему сидел под сосной, закинув голову и прикрыв глаза.
– Май юн астс, ни во иш, ниши ва там, на вис там! – шептали его губы. – Силы духов, будьте благосклонны ко мне, сжальтесь надо мной, помогите мне!