– Ты от меня не услышишь и слова, – четко промолвил Хинакага Нто. – Нельзя выжать влагу из гранита.
– Ястребиный Клюв попробует это сделать, – бросил накота, проводя пальцем по острому лезвию клинка.
– Прежде чем ты начнешь, – спокойно сказал Голубая Сова, – скажи сначала, где стоят типи твоего клана?
– Зачем тебе это нужно? – Ястребиный Клюв прищурил глаза.
– Интересно, сколько же дней вы добирались до земель оглала, чтобы в конце концов вернуться ни с чем?
Дэйлмор внимательно вслушивался в диалог двух заклятых врагов.
Хинакага Нто, конечно же, понял, что Дэйлмору удалось каким-то образом спрятаться поблизости. Хинакага Нто также наверняка догадывался, что его друг, должно быть, слышит все, о чем говорится на месе.
– Какая тебе будет польза от того, что ты узнаешь, где кочует мой клан? – спросил враждебный вождь.
– Мне не будет никакой пользы, но мой дух, зная, где находится убийца, не даст ему покоя.
Вождь презрительно ухмыльнулся.
– Неужели ты думаешь, что Ястребиный Клюв боится душ убитых им врагов?.. Твой дух найдет меня, если пожелает, у истоков Поплар Крика, за могучей Миссури. Там земли моей кочевой общины Белого Бизона.
– Уоште, – удовлетворенно произнес Хинакага Нто. – Хорошо. Больше мне ничего от тебя не нужно.
– Зато ты мне кое-что задолжал. – Хищная улыбка накоты была омерзительной. – Если не нужные сведения, то хотя бы стоны.
В последующие несколько минут к несчастному пленнику пришла мучительная смерть. Дэйлмор не видел истязаний и гибели своего друга. Уткнув лицо в опавшую хвою и до боли прикусив губу, он глотал слезы, испытывая острую жалость к благородному оглала, сознавая свою полную беспомощность. В его уме билась лишь одна мысль – отомстить! Он еще не знал как, но поклялся себе, что убийца поплатится.
До слуха сержанта доносилась Песня Смерти Голубой Совы, прерываемая иногда его тяжкими стонами: нож Ястребиного Клюва делал свое дело. С каждой минутой она звучала все тише, пока, наконец, не смолкла совсем.
Дэйлмор еще долго оставался лежать под елью с поникшей головой. Он поднял ее только тогда, когда услышал удалявшийся стук копыт лошадей индейских золотоискателей.
Спустя некоторое время он оставил место укрытия и пополз к палатке, все еще не отваживаясь взглянуть в сторону раскидистого дуба. Посадив сокола на корень, он выполз наружу и заставил себя посмотреть на висевшую фигуру Лишенная скальпа окровавленная голова, в сплошных порезах обезображенное тело, пропитавшиеся кровью легины и мокасины – все это создавало страшную картину, от вида которой Дэйлмора вырвало несколько раз, пока он приближался к столетнему дубу. Немного успокоившись, сержант встал во весь рост и ножом перерезал туго натянутое лассо, после чего труп Хинакаги Нто распростерся на земле.
К концу этого тяжелого дня уставший Дэйлмор закончил копать неглубокую могилу. Для рытья он использовал оставленный накотами заступ, а землю выгребал собственными руками. Он хорошо знал, что идет против обычая тетонов. Те хоронили своих умерших на высоких помостах, но в его состоянии он просто не мог последовать этому обычаю. Опустив тело вождя в могилу, Дэйлмор засыпал его землей и, насколько хватило сил, кое-как утрамбовал. Прежде чем отправиться в типи, он глубоко склонил голову в знак почтения.
– Спи спокойно, Хинакага – шептали его губы. – Твой дух знает, где искать убийцу, твой бледнолицый друг – тоже. Узнает об этом и Ванбли Сапа.
\
Глава 11
Дэйлмор спал кошмарным сном. Все, что произошло на заброшенной месе днем, в его лихорадочном сознании принимало еще более дикие, зловещие видения ночью. А проснувшись, он долго лежал с открытыми глазами, устремив неподвижный взгляд сквозь дымовое отверстие на далекую гаснущую звезду. Под какой звездой родился он, Дэвид Дэйлмор, брошенный в этот жестокий, несовершенный мир, в котором было мало справедливости и много горя? Какая звезда светила Хинакаге Нто, честному краснокожему индейцу, ушедшему из жизни в муках и страданиях?..
Единственны ответом сержанту, погруженному в мрачные мысли, были его же частые тяжелые вздохи. Потом, сконцентрировав внимание, с трудом выйдя из охватившего его оцепенения, Дэйлмор начал думать о своем собственном положении. Что принесла ему гибель друга? С чем он остался? На эти вопросы пришли быстрые, как разряд молнии, и такие же убийственные ответы. Он остался один. И это было страшное одиночество. После налета накот из оружия у него оставался лишь. нож. Слабое утешение для калеки. И, наверное, утешение в том смысле, что легче и достойнее пронзить себе сердце ножом, чем ждать прихода голодной смерти. Уже сейчас голод давал о себе знать. Когда-то вернется Ванбли Сапа, отправившийся по долгой военной тропе в далекую землю индейцев кроу?
Дэйлмор присел на лежанке, проведя кончиками пальцев по взмокшему от пота лбу.
– Но, может быть, на лугу бродит лошадь Хинакаги, – сказал он вслух, воспрянув духом. – Если она там, я взберусь на нее и поеду искать лагерь оглала… К черту страхи!.. Теперь я знаю язык лакота, я расскажу им все… Пусть решают… Нет. Только не нужно признаваться в том, что я военный. В остальном буду говорить правду… Они отомстят за Хинакагу, спасут меня от голодной смерти.
Дэйлмор выбрался наружу и свистом, так, как это делал его друг, подал сигнал. Ничто не нарушало утренней тишины. Он свистнул еще раз. Отозвался ему точно таким же свистом пересмешник. Дэйлмор пополз к лугу, не переставая надеяться. Но надежды имеют обыкновение умирать. Умерли они и в сердце сержанта после того, как он убедился в тщетности своих поисков.
Лошадь всегда была в цене у индейцев прерии, и гнедой мерин Хинакаги имел столько достоинств, что накоты никак не могли пройти мимо такого красавца.
Вконец расстроенный Дэйлмор вернулся в палатку и, сев к тлеющему очагу, вновь погрузился в невеселые размышления. Внезапно послышалось хлопанье крыльев. Не успел сержант прийти в себя, как сокол оказался на его правой руке.
– О боже, Глешка! – нервно произнес Дэйлмор. – Я совсем забыл про тебя. – Он нежно погладил голову птицы: – Бедняга, ты, конечно же, проголодался.
И тут к сержанту пришла радость, неожиданная и до боли в сердце сладкая.
– Глешка, умная моя птица! – с жаром зашептал он. – Ты – мое единственное спасение! – Он прижал сокола к груди, погрузив свое лицо в его мягкое оперенье. – Ты спасешь меня в этих заброшенных горах. Больше мне неоткуда ждать помощи. Меня кормил Хинакага, но прежде чем умереть, он поймал тебя. Это знак свыше. Добрый или дурной, но это знак. Теперь все зависит только от тебя. Мне необходимо выжить, выжить, чтобы отомстить за Хинакагу, посмотреть в лживые глаза подлеца Фрейзера.
Взволнованный Дэйлмор разговаривал с птицей как с человеком, от которого ждут помощи, на которого надеются. Закончив свой страстный монолог, он водворил сокола на место и выбрался наружу с целью найти для него хоть какие-нибудь остатки вчерашней трапезы накот. Его ждало разочарование. Начисто обглоданные кости антилопы сейчас не представляли никакого интереса даже для голодного койота, столь добросовестно поработали над ними краснокожие. А вот когда сержант, вернувшись в типи, поискал съестное там, то горькое разочарование не замедлило смениться радостным возбуждением. Та самая куропатка, за которой ходил Голубая Сова, так и осталась лежать в прохладной ямке под кучей сухого хвороста.
– Слава Иисусу! – воскликнул Дэйлмор и истово помолился. Ощипать птицу и разделать ее на части было делом нескольких минут. Проголодавшийся сокол тут же получил причитавшуюся ему по утрам поощрительную долю мяса. Сам же Дэйлмор удовлетворился небольшим зажаренным на углях кусочком, оставив все остальное на кормежку птице. Его можно было понять. При мысли о том, что оставшейся дичи не хватит для дальнейшего и последнего этапа тренировки, сержанта пробирал вполне понятный озноб.
Вооружившись костяной иглой и сухожилиями, которые хранились у индейцев в кожаном мешочке, Дэйлмор принялся за изготовление летающей мишени. Для этого он сшил продолговатую по форме основу из выдубленной кожи, набив ее травой и перьями. К этой основе он прикрепил пару крыльев куропатки, хвост и длинный кожаный ремень. Получилось неуклюжее, но вполне годное подобие крылатой дичи, затем, вспомнив советы Хинакаги, Дэйлмор снял с ног сокола длинные грубые ремни, а на их место привязал обножи – тонкие ремешки длиной в восемь дюймов. Привязанные разными концами к одной и второй ноге ловчей птицы, они, по утверждению Хинакаги, позволяли ей бить когтями добычу одновременно обеими ногами, тем самым увеличивая силу удара. Обножи эти также служили для того, чтобы удерживать боевую отважную птицу в руке, когда она своим зорким оком увидит в небе ненужную в тот или иной момент добычу. Для этой же цели была необходима еще одна, последняя вещь – крепившийся разными концами к обножам и рукавице тонкий кожаный ремень длиной не менее четырех футов. Но этот ремень годился для хорошо прирученной птицы, которую хозяин может без страха освободить от него и напустить в одних обножах на добычу. Для бросков же на летящую мишень неприрученному, диковатому соколу требовался длинный ремень, чтобы тот не вздумал улететь. И когда все это было готово, Дэйлмор прицепил к поясу мешочек с мясом, натянул на правую руку рукавицу, посадил на нее сокола и, захватив мишень, выбрался наружу.
Первым делом он привязал кожаными шнурками к основанию мишени подкормку – небольшой кусочек мяса. Затем, встав во весь рост, едва касаясь земли с ломанной ногой, для устойчивости, он начал вращать мишень над головой, следя в то же время за реакцией сокола. Прирожденный хищник, увидя летающий в воздухе крылатый предмет, почти сразу же преобразился. Его тело напружинилось, клюв приоткрылся, темные глаза загорелись охотничьим азартом.
– Глешка, добыча… добыча… добыча!.. – резко заговорил Дэйлмор.
И сокол показал, на что был способен. Сорвавшись с руки, он чуть поднялся вверх, а потом в стремительном броске сшиб мишень на землю. В воздухе закружились выбитые им с мишени перья.