а сейчас они вели тихий бивачный разговор. Кто-то вспоминал былое, кому-то приходило в голову похвастаться своими амурными похождениями. Подобная болтовня длилась довольно долго, и мне она порядком наскучила. Лишь когда беседа пошла по нужному мне руслу, я встрепенулся и навострил уши.
— Сэр, по подсчетам Гровера, до лагеря шайенов осталось не более двух дней пути, — произнес молодой военный в форме лейтенанта, обращаясь к майору. — Может, и не стоит идти дальше?
— Лейтенант Бичер, — отозвался командир, — оставьте свои «может» при себе! В приказах Шеридана все оговорено: пока на моей карте не будет отмечено точное расположение лагеря Римского Носа, о возвращении нечего думать.
— Сэр, вы знаете, я никогда не был трусом, но к чему нам лишняя работа? Гровер клянется, что Римский Нос на Арикари-Крик… Так, Гровер?
— Я редко ошибаюсь, Бичер, — ответил сухощавый загорелый следопыт, бросая травинки в костер,
— Это лишь предположение, — настаивал майор. — Хоть его высказал и опытнейший следопыт, но это остается предположением. — Он посмотрел на скаута и, попыхтев трубкой, спросил у него: — Как ты думаешь, старина, куда сгинули те индейцы, что стояли лагерем на Соломоне?
Майор говорил об арапахах, пришедших в наш лагерь прямо перед моим уходом.
— В это стране, Форсайт, — отозвался Гровер, срывая с земли соринку, — много дорог, но могу прозакладывать свой скальп за то, что те индейцы, а по-моему это были арапахи, сейчас под крылом Римского Носа.
— Значит, у этого головореза почти шестьсот воинов?
— Не менее того… И я слышал, что Убийца Пауни со своими южными оглала где-то в этом районе.
— А сколько же воинов у этого сиу?
— У него всегда было не менее четырехсот бойцов. Если он объединится с Римским Носом, получится порядочная индейская армия.
— И ехать дальше?! — буркнул какой-то следопыт. — Они перестреляют нас, как котят!
Майор улыбнулся и, подбросив на руках новенький «спенсер», уверенным тоном произнес:
— У Римского Носа полно таких карабинов, это точно. Но что они без боеприпасов? Боевые дубины, и только!
Не знаю, как майор добыл эту информацию, однако она была точной: патронов у шайенов не хватало.
— Ну, против луков, стрел и копий мы еще повоюем, — шмыгнув носом, проговорил тот же следопыт.
— Мне бы не хотелось оказаться под градом стрел и копий тысячной индейской конницы, — сказал Гровер. — Но если это случится, лучше бы нам быть в укрепленных позициях, а не на голой прерии.
В этот момент к костру подошли еще двое человек. Я видел их боковым зрением обратив все внимание на Гровера.
— Паскудное дело — оказаться перед кучей краснокожих на открытой местности, — продолжал следопыт. Сначала они скачут вокруг, сужая круги, а потом бросаются вперед, как стая голодных волков на семейство диких кроликов.
— Если будет надо, встретим их и на ровной прерии, — произнес один из подсевших к костру людей.
Я перевел взгляд на него, и мое сердце птицей нырнуло вниз. Блэкберн! Стив Блэкберн сидел на корточках перед пламенем костра, раскуривая длинную сигару. Я посмотрел на другого. Томпсон!.. Какого черта они тут горчат? Что им нужно среди следопытов?.. Гровер повернулся к Блэкберну, и я перестал задавать себе эти вопросы.
— А-а, это ты, Стив. Что, не спится?.. Небось, не выходит из головы белый шайен, а?..
— Этот пройдоха с Римским Носом, — зло проговорил Блэкберн. — Ему от меня не уйти. Пока не просверлю из своего дальнобойного «шарпса» дырку в его голове, мне никогда не будет покоя.
— Тебе бы лучше попозже идти с кавалерией. Мыто не планируем схваток с индейцами.
— Кто может знать наперед?
— Верно. — согласился Гровер. — Все может быть. Возможно, тебе и удастся подстрелить белого шайена.
Мои руки непроизвольно сжали «спенсер». Я уже хотел было вскинуть его и покончить с подлецом сейчас же. Но в последнюю секунду передумал. Без всяких сомнений, я бы уложил его на месте. Однако, что сталось бы со мной? Сразу же после моего выстрела на сливняк обрушился бы ливень пуль. Вопрос стоял о моей жизни и смерти, и я сдержался. К тому же нежелательно было давать знать следопытам, что они обнаружены.
«Мы еще посмотрим, кто кого!» — пронеслось в моей голове.
У меня больше не было необходимости задерживаться в сливовых кустах. Потихоньку выбравшись из них, я прокрался к ручью, осторожно перешел через него на другой берег и вернулся в тополевый лесок, к маленькой Пуме и Черному Мокасину. Мы хорошенько в нем выспались и с наступлением рассвета двинулись на запад.
На следующий день нам повстречались трое разведчиков оглала Убийцы Пауни. Оказалось, что они были высланы вождем на поиски белых следопытов. Я сказал им, что видел скаутов и слышал их разговоры. Они развернули лошадей и вместе с нами поехали в обратный путь.
Утром мы въехали в лагерь оглала, располагавшийся у высохшего русла притока Рипабликэн. Завидев нас, воины потянулись к палатке-типи вождя. Убийца Пауни, знаменитый южный оглала, стоял у своего жилища в окружении старейшин клана. Это был высокий индеец с могучими плечами и увесистыми кулаками. Его скуластое лицо казалось еще более суровым из-за сведенных бровей и широкого рта с губами, уголки которых были презрительно опущены вниз. Свое имя он честно заработал в битвах с давними врагами лакота — индейцами пауни.
— Мои разведчики вернулись слишком рано, — сказал он, когда мы подъехали к нему. — Это значит, что мне нужно прислушаться к шайенам?
— Да, вождь, — сказал я. — Шайены были на востоке и кое-что увидели.
— Что же?
— Пятьдесят белых следопытов идут к Арикари-Крик.
— Это точно?
— Ниго Хайез слышал их разговоры.
— Уаште. Белые следопыты приедут сюда, и они умрут, как стая заблудившихся койотов.
Я покачал головой. Самоуверенность Убийцы Пауни резанула мне слух, и я сказал ему:
— Это не стая койотов, вождь, а опытные стрелки, у которых мулы нагружены мешками боеприпасов. Может, они и боятся индейцев, но если встанет нужда, следопыты примут бой.
Убийца Пауни некоторое время молчал. Затем, посовещавшись со старейшинами, задал вопрос:
— Ниго Хайез слышал разговоры следопытов. Какие же у них намерения?
— Они ищут наши стоянки, а когда найдут их, все Длинные Ножи Канзаса устремятся сюда. Шайенам и оглала лучше объединиться.
— Я услышал тебя, Ниго Хайез, — сказал Убийца Пауни чуть погодя. — Поезжай к Римскому Носу и скажи ему, что оглала помогут шайенам расправиться со следопытами.
Покидая стоянку, мы видели, как женщины начали разбирать жилища.
У въезда в наш лагерь мы пустили лошадей рысью, издавая громкий волчий вой — сигнал предостережения, которым всегда пользовались разведчики-шайены. Перед палаткой Римского Носа мы спрыгнули с лошадей. Моего вороного Лаура отвела к нашему жилищу и привязала к вбитому в землю колышку. Вокруг стали собираться вожди и воины, требуя известий. Я ждал появления Римского Носа, но его все не было.
— Что скажут шайенам разведчики? — раздался голос Тонкахаски.
— Где Римский Нос? — спросил я.
— Ниго Хайез узнает позже, — воскликнул Белая Лошадь. — Пусть он расскажет о своей разведке.
— Ну что ж, — сказал я, — слушайте. Маленькая Пума, Черный Мокасин и я видели белых следопытов. Они ищут наш лагерь и, может быть, уже завтра увидят его, чтобы вернуться на восток и послать сюда Длинных Ножей.
— Сколько их? — послышалось из толпы.
— Пятьдесят.
— Тут шесть сотен воинов, — сказал Тонкахаска. — Следопыты никогда не вернутся на восток. Их тела достанутся грифам прерий.
— Следопытов не испугать числом. У них новейшие ружья и полно боеприпасов.
Этот довод охладил пыл Высокого Бизона, да и не его одного. Толпа шайенов приутихла, помня о том, что патронов в лагере почти не было.
— Надо послать за оглала Убийцы Пауни, — выкрикнул кто-то из воинов. — С ними мы будем сильнее.
— Ниго Хайез уже предупредил оглала, — сказал я. — Они собираются встать лагерем рядом с шайенами. Но даже с ними нельзя недооценивать отряд белых следопытов.
Высокий Бизон кивнул мне, переговорил с другими вождями и громко прокричал:
— Пусть воины готовятся к битве! Пусть они возьмут лучших лошадей из табуна, наложат боевую раскраску и проверят оружие!
Толпа вняла его словам и начала рассеиваться. Я снова спросил у Тонкахаски про Римского Носа, но тот не услышал моего вопроса, занятый беседой с вождями.
— Пойдем, Джо, — взяла меня за руку Лаура. — Я расскажу тебе о Вокуини.
Я обнял ее, и мы зашагали к нашему уютному жилищу. Отведав вкусного кушанья — горячего супа из бизоньих ребер и запеченного в углях языка — я удобно расположился на своей мягкой лежанке, приготовившись выслушать жену.
— Вокуини нет в лагере потому, что он постится в соседних холмах, — сказала она.
— Что-то случилось?
— Случилось. Чтобы Вокуини был неуязвимым перед свинцовыми пулями, шаманы обязали его принимать пищу только деревянными предметами…
— Слышал про это. Ну и?..
— Он соблюдал запрет, пока не побывал в типи Убийцы Пауни. Он съел пищу, к которой прикасались железные ножи и вилки. Он считает, что его магия пострадала.
Я хотел сказать что-то про индейскую веру, но промолчал, вспомнив о том, что Римскому Носу в схватках всегда везло. Хоть он первым и бросался на врага, ни он сам, ни его лошадь никогда не были даже ранены.
— Что ж, пусть постится, — сказал я. — Я поговорю с ним позже. — Я взглянул на Лауру и серьезным тоном проговорил: — Неприятная новость, дорогая. Блэкберн едет сюда вместе со следопытами.
У Лауры перехватило дыхание. В ее глубоких глазах появилось испуганное выражение. В них отражалась жуткая боязнь того, кого она ненавидела всей своей душой.
— Зачем он?.. Что ему нужно?..
— Моя жизнь. Я слышал его, как сейчас слышу тебя.
— Ты слышал его?! — вскрикнула Лаура. — Так почему же не прикончил?.. О Боже, избавь нас от этого изверга!