Я объяснил Лауре, почему не воспользовался возможностью пристрелить подлеца, обмолвился о его дальнобойном «шарпсе», пуля из которого должна прошибить мою голову.
— Джо, береги себя! — взмолилась она. — Заклинаю тебя! Я не перенесу твоей гибели!
— Успокойся, родная, — взяв Лауру за плечи, я нежно поцеловал ее. — Все будет хорошо.
Навестив больного Чарли Бента, который лежал в жилище Гнедого Коня, его давнишнего шайенского друга, я прыгнул на Маркиза и поехал на поиски Римского Носа. На вершине одного из дальних от селения холмов я и обнаружил его. Он сидел, откинувшись спиной на ствол могучей сосны. Подъехав ближе, я услышал его тихий мерный голос: он бормотал индейские заклинания. Я спешился и сел рядом с ним. Он, казалось, не замечал ничего вокруг. Черты его скуластого лица от поста заметно заострились, стали резче.
— Может ли Ниго Хайез нарушить покой Вокуини? — спросил я, всматриваясь в его точеный профиль.
Молитва оборвалась, и Римский Нос повернул голову.
— Говори, Ниго. Вокуини слушает.
— Магия Римского Носа пострадала в опасное для шайенов время, — сказал я. — Белые следопыты завтра будут здесь. Если мы не уничтожим их, они вернутся в форт и пошлют сюда Длинных Ножей.
— Пусть Тонкахаска ведет шайенов в бой.
— Вокуини. я видел этих следопытов и слышал их речи. Их нельзя будет уничтожить без тебя и твоего четкого командования. Шайены станут грозной силой только тогда, когда их возглавит самый отважный и уважаемый военный вождь.
— Духи еще не подали мне знака, Ниго. Я должен молиться… Знают ли оглала о белых следопытах?
— Я побывал в их лагере…
— Пусть Тонкахаска, Белая Лошадь и Убийца Пауни начинают битву. Вокуини примет участие в ней, когда его магия обретет силу. Я сказал.
Мне ничего не оставалось, как покинуть его и возвратиться в лагерь.
Глава 22
Ближе к вечеру возле нашей стоянки выросло селение оглала Убийцы Пауни. Лакота приехали со свежими новостями. По данным их разведчиков следопыты разбили последний бивак на берегу пересохшего Арикари-Крик. Это значило, что с наступлением утра они продвинутся вперед и обнаружат наши лагеря. Поэтому поводу при свете вечерних костров состоялся совет объединенных шайенов, арапахов и оглала.
— Следопыты умрут там, где они остановились, — сказал в его заключении Убийца Пауни. — Едва заря окрасит край неба, оглала пойдут в бой.
— Вместе с шайенами, — поддержал его Тонкахаска.
— И арапахами, — добавил Желтый Ворон, вождь южных арапахов.
Признаюсь, мне понравилось это единодушие. Вожди и воины, наконец, поняли всю важность предстоящей схватки. Ведь получалось так, что если следопыты потерпят поражение, то у Длинных Ножей надолго отпадет охота преследовать индейцев в их дальних заповедных кочевьях. После этого совета у меня мелькнула мысль: «а может быть, победа будет достигнута и без Римского Носа с его пострадавшей магией?»
Этой ночью я спал беспокойным сном, как многие из вождей и простых воинов. Просыпаясь, я слышал заунывный вой койотов, от которого становилось как-то не по себе. Мне показалось, что в эту ночь они особенно расходились, как будто предчувствовали надвигавшиеся кровавые события.
Перед рассветом я уже не смог забыться сном. Осторожно, чтобы не разбудить Лауру, я выбрался на свежий воздух. Я огляделся по сторонам при бледном свете луны и звезд. В лагерях шайенов и арапахов было тихо. Я повернулся к стоянке оглала и застыл на месте. Ее Только что покинула огромная масса всадников, державшая направление на Арикари-Крик!
Я недоумевал лишь считанные секунды, быстро сообразив, что оглала едут к биваку следопытов.
— Черт бы побрал всю эту индейскую бестолковость! — вырвалось у меня.
Ясно, что оглала захотели в одиночку расправиться со следопытами, не предупредив ни шайенов, ни арапахов. Они задумали покрыть себя славой, пока их союзники мирно спали. Они решили, что белые достанутся в добычу только им!
— Тщеславные глупцы! — пробормотал я.
Взяв «спенсер» с запасными магазинами, я оседлал Маркиза и поехал за этими искателями славы, надеясь еще образумить их, остановить и не дать им спугнуть ничего не подозревающих следопытов.
Я нагнал оглала, когда Арикари-Крик был уже недалеко. Ворвавшись в ряды индейских пони, оставляя на их шкурах кровавые отметины своих крепких желтых зубов, Маркиз в два счета доставил меня к гнедому жеребцу Убийцы Пауни.
— Почему оглала действуют в одиночку? — крикнул я вождю, сдерживая Маркиза. — Мы же договорились сражаться вместе.
— Когда молодые воины жаждут крови, их не остановить, — спокойно ответил Убийца Пауни, кивая на свое воинство.
Этому оправданию можно было поверить: молодежь оглала готова была броситься в бой хоть сейчас. Ряды ее от нетерпения колебались, как заросли камыша при сильном ветре.
— Но ведь еще можно остановить их! — настаивал я.
— Уже нельзя, — отрезал вождь, указывая рукой на что-то позади меня.
Я развернулся в седле: двадцать молодых оглала рванулись к стоянке белых следопытов с криками «оставим их без лошадей!». Эти вопли, конечно же, разбудили следопытов. Они предоставили им уйму времени, чтобы опомниться. Беглым огнем из скорострельных карабинов скауты отогнали несостоявшихся угонщиков прочь.
— Хукка-хей! — загремел боевой клич сотен пришпоривших лошадей оглала.
Беспорядочная лавина индейских всадников вскоре перестроилась в длинную цепь, которая, сметая все на своем пути, стремительно понеслась к излучине Арикари-Крик. Стук неподкованных копыт разносился на многие мили.
А следопыты тем временем не теряли времени даром. Они на всех парах мчались к единственному месту в открытой прерии, где можно было встретить индейскую атаку с шансами на спасение — к небольшому островку в почти пересохшем русле Арикари-Крик. Неудачная вылазка конокрадов позволила им осмотреться и выбрать самое надежное в этой ситуации укрытие.
Я скакал среди вопящих оглала и видел, что следопытов уже не перехватить.
Они достигли островка как раз вовремя, чтобы открыть по индейской цепи убийственную стрельбу. Прежде чем раздались первые беспорядочные выстрелы, я услышал громкую команду майора Форсайт.
— Ставить лошадей и мулов в круг!.. Огонь!
Пули засвистели в утреннем воздухе, но лавина краснокожих всадников продолжала нестись с прежней неудержимостью.
— Прекратить стрельбу! — зазвучал голос майора. Стрельба стихла, и снова раздался зычный приказ Форсайта:
— Стрелять по команде — залпами!
После третьего залпа индейцы все еще скакали вперед. Но когда их боевая линия испытала на себе меткий огонь кучки белых храбрецов, спрятавшихся под берегом Арикари-Крик, атака захлебнулась. Потеряв два десятка передовых воинов, оглала притормозили своих лошадей, а потом и вовсе рассыпались по прерии. Испуская злобные вопли и осыпая осажденных стрелами, они в беспорядке закружились вокруг злосчастного островка. Белые же снайперы, сделав свое дело, перебежали через русло и присоединились к товарищам.
Оглала продолжали осаду. Через какое-то время на островке не осталось ни одного животного на ногах. Отличные мишени, все лошади и мулы были уничтожены стрелами и пулями кружащихся индейцев. Следопыты сначала прятались за седлами и поклажей, но когда появились первые жертвы, майор Форсайт выкрикнул:
— Ройте окопы, ребята! Чем быстрее, тем лучше!
Его подчиненные, точнее их половина, кинулись исполнять приказ, остальные продолжали отстреливаться.
— Целься точнее! — кричал Форсайт. — Каждая пуля должна лететь в цель!
Я уже давно оставался в стороне, наблюдая за кружащимся водоворотом индейских всадников, и, казалось, обезопасил себя, как вдруг вражеская пуля со свистом пронеслась в дюйме от моего уха. Я пригнулся к холке жеребца и отъехал подальше. Очередной свинцовый посланец чуть было не прочертил борозду на моем скальпе. Удаляясь на безопасное расстояние, я сообразил на этот раз, из какого оружия летят пули и кто его хозяин. Стив Блэкберн был верен своему слову! Он разглядел меня, и только его неточность позволила мне задержаться на белом свете. В пылу конной атаки я совсем позабыл об ублюдке и едва не поплатился за это. Надо было впредь держать ухо востро.
Видя, что их тактика больше не приносит успеха, оглала вскоре отступили от окопавшихся следопытов к югу. Я подъехал к Убийце Пауни. Он был хмур и растерян.
— Разве Ниго Хайез был не прав? — сказал я, указывая вождю на разбросанные тут и там трупы индейцев.
Он долго смотрел куда-то вдаль, потом тихо произнес:
— Не делай Убийце Пауни больно, Ниго Хайез. Он стар, и на войне его голос похож на одинокий крик журавля в ненастную погоду.
Я не стал добивать старика упреками. Развернув Маркиза, я направил его в сторону нашего лагеря, но тут же натянул поводья. Мне навстречу, поднимая столб пыли, скакали вооруженные всадники.
— Шайены! — раздались позади меня голоса оглала. — Шайены и арапахи!
Это были действительно они. Я стал искать глазами среди передовых конников Римского Носа. Если он вел воинов, то необходимо было организовать всеобщую конную атаку. Боевой пыл индейцев увеличился бы во сто крат, возглавь их счастливый в битвах Вокуини.
Но Римского Носа не было. Во главе шайенов и арапахов скакали Высокий Бизон и Белая Лошадь.
Через пятнадцать минут объединенное войско шайенов, арапахов и оглала предприняло пешую атаку на островок. Боевые кличи трех самых воинственных племен прерий слились в один яростный вопль. На окопы обрушился дождь индейских стрел. Но следопыты, понеся некоторые потери, повели методичный огонь, заставивший нападавших попрятаться в высоких травах островка.
Я был в гуще пеших шайенов, выискивая возможность пустить меткую пулю в окопавшегося Блэкберна. Однако из-за беспрерывной стрельбы следопытов мне не удавалось этого сделать. Их пули свистели в убийственной близости. Я лежал в траве и явственно слышал команды майора и восклицания его подчиненных.