– Выгнать его отсюда! – взвился Вапыскат и снова принялся расчёсывать свои болячки.
– Сначала мы всё-таки послушаем, какие вести принёс Пойгин, – примирительно сказал Эттыкай. – Видел ли Рыжебородого?
– Видел, – односложно ответил Пойгин.
В пологе опять установилась тишина, главные люди тундры с нетерпением ждали, что скажет Пойгин дальше. Но тот молчал.
– Ну?! Ты что, подавился мясом?! – Рырка отодвинул от Пойгина деревянное блюдо с олениной. – Или ревность помутила твой рассудок? Ты же знаешь, какого презрения достоин мужчина, если он способен на ревность. Я давно за тобой замечал…
– Помолчи! – оборвал Вапыскат Рырку. – Я хочу слышать Пойгина, а не тебя.
Рырка угрюмо опустил голову, скулы его, казалось, стали ещё тяжелее.
– Я дотронулся до бороды главного пришельца, – зло улыбаясь, сказал Пойгин. – Схватил его за бороду и обжёг руку…
– Покажи! – потребовал Вапыскат.
Пойгин протянул руку. Главные люди тундры, касаясь друг друга потными лбами, уставились на его ладонь.
– Твои слова лживые! – вскричал Вапыскат.
– Да, лживые, как оказалась лживой и твоя весть, что борода главного пришельца обжигает, как огонь. Я трогал её. Это такие же волосы, как вот на голове Рырки.
Пойгин сделал движение, будто хотел дёрнуть за косичку на макушке Рырки.
– Ты лгун! Ты не был у Рыжебородого! – Вапыскат ткнул пальцем в сторону Пойгина. – Ты побоялся ехать на культпач.
– Не луна ли помогла чёрному шаману стать таким провидцем?
– Вы слышите? Это опять вызов!
– Да, я, белый шаман, посылаю тебе, чёрному шаману, вызов! И посрамлю тебя. Увидишь, что в своём провидении ты так же слеп, как слепа луна в сравнении с солнцем.
После этих слов, заставивших онеметь всех главных людей тундры, Пойгин достал мешочек для табака, извлёк из него бумажный пакетик. Развернув его, Пойгин показал на протянутой ладони клок ярко-рыжих волос.
– Вот смотрите! Эти волосы – часть существа Рыжебородого.
Главные люди тундры склонились над ладонью Пойгина, опять касаясь друг друга потными лбами. Вапыскат осторожно взял один из волосков, внимательно осмотрел его, часто мигая красными веками. Потом взял весь бумажный пакетик, ещё больше раскрыл его и сказал:
– Да, это волосы, и, кажется, рыжие. Неужели ты действительно добыл частичку существа Рыжебородого? Если так – то умереть ему в язвах от моей порчи.
Бумажный пакетик с волосами переходил из рук в руки главных людей тундры. Пойгин наблюдал за ними с откровенной насмешкой.
– Я думаю, что Пойгина следует по-прежнему считать нашим другом, – льстиво сказал Эттыкай, кинув при этом настороженный взгляд в сторону чёрного шамана.
– Не торопись, Эттыкай, – посоветовал Рырка. – Пусть сначала Пойгин расскажет, как ему удалось добыть эти волосы.
– Да, да, пусть расскажет, – потребовал Вапыскат, уязвлённый тем, что Пойгин, кажется, и вправду посрамил его.
– Сначала скажите, где Кайти.
– Ну что ты всё – Кайти да Кайти! – с добродушной ворчливостью сказал Эттыкай. – Нельзя, чтобы мужчина терял рассудок из-за женщины, даже если это его жена.
– Тогда я вам ничего не скажу.
Вапыскат медленно завернул волосы в бумагу, спрятал пакетик в свой мешочек для табака и, окинув Пойгина сумрачным взглядом, сказал:
– Я поставил запасную ярангу в ущелье Вечно живущей совы. Оттуда мне лучше говорить с луной. Кайти в той яранге с моей старухой. Там я должен буду отрубить тебе средний палец левой руки и тем самым превратить тебя в чёрного шамана. Иначе мы не сможем верить тебе. Так решили все главные люди тундры.
Пойгин лихорадочно натянул на себя кухлянку и, вынырнув из полога, закричал:
– Мне нужна Кайти!
Долго молчали главные люди тундры после ухода Пойгина, сосредоточенно выкуривая трубки.
– По-моему, он не стал послушным нам человеком, – наконец изрёк Рырка. – Надо показать ему два патрона.
– Почему два? – спросил Эттыкай, принимая от Рырки трубку.
– Скажем ему: один патрон своим выстрелом в Рыжебородого заставит сидеть спокойно пулю во втором патроне. Иначе пуля второго…
Рырка не договорил.
– Да, да, пуля второго патрона найдёт Пойгина, – досказал за Рырку Эттыкай.
Вапыскат какое-то время сидел молча с крепко зажмуренными глазами. Наконец, раскрыв глаза, он сказал:
– Я согласен.
И опять скрипели полозья нарты Пойгина. Всё круче становился подъём в гору. Мороз казался ещё злее от того, что ярко светила луна. Да, Пойгин готов был поверить, что луна порождает мороз так же, как солнце порождает тепло. Не скоро он оказался на небольшом плоскогорье. Прямо перед ним зиял вход в ущелье Вечно живущей совы. Уступы гор, усыпанные зеленоватыми искрами отражённого лунного света, уходили в бесконечную высь. В самом центре ущелья стояла яранга. У входа в ярангу торчал высокий шест, увенчанный мёртвой головой оленя. К шесту была привязана чёрная собака; почувствовав приближение человека, она глухо зарычала, заиндевелая шерсть на её спине вздыбилась.
Жёлтое око луны словно бы остановилось на небе, чтобы смотреть именно в это ущелье. Пойгин поднял на неё глаза и тут же опустил голову, произнося заклятье:
– Я взглянул на тебя, луна, не потому, что принял за солнце. Свет твой не может проникнуть в меня через мои глаза, потому что я весь заполнен солнцем, солнцем и только солнцем. Места во мне для тебя не было, нет и не будет.
Пойгин тронул упряжку. Залаяла чёрная собака. В ответ заливисто зашлись в лае собаки Пойгина. В яранге с тщательно укрытым входом не чувствовалось никаких признаков жизни. Пойгину подумалось, что Кайти здесь нет, что его обманули. Он осторожно обошёл вокруг яранги, приостановился в том месте, где обычно крепится полог. Гулко стучало сердце, Пойгину вдруг показалось, что он улавливает в яранге какие-то звуки. Но тут же убедился, что, кроме ударов собственного сердца, не слышит ничего.
– Есть здесь кто?
Испугавшись собственного голоса, Пойгин разозлился. Одолевая страх, он попытался подступиться к входу в ярангу. Но чёрная собака рыча преградила ему путь.
Пойгин выхватил нож и перерезал ремень, привязанный к шесту, отпуская собаку на волю. Шест закачался. Тускло блеснули при лунном свете мёртвые глаза оленьей головы. Собака отбежала в сторону, подняла голову и завыла.
Пойгин решительно рванул шкуру, вошёл в ярангу. Полога здесь не было. На цепи над очагом висел небольшой котёл. Кто-то под ним разжигал костёр: в круге из камней виднелись потухшие головешки. Чуть в стороне от очага беспорядочной кучей громоздился хворост для костра.
– Где Кайти? – громко спросил Пойгин, словно надеялся, что некто невидимый ответит ему.
Расшвыряв в гневе хворост, Пойгин сорвал с цепи котёл, бросил его об землю. И вдруг ему пришла мысль сжечь ярангу. Упав на колени, он выбрал сухие сучья, выхватил из чехла нож, настрогал стружек. Руки его тряслись от волнения, он долго не мог высечь кресалом огонь. Но вот наконец стружки вспыхнули. Костёр быстро разрастался, освещая перекошенное яростью лицо Пойгина. Взвалив весь хворост на огонь, Пойгин выбежал из яранги, задыхаясь от дыма. Надавив плечом, сломал одну из перекладин каркаса яранги, затем вторую, третью. Языки пламени вырвались наружу, резкий запах горелых шкур забил дыхание. Громко лаяли собаки Пойгина. А чёрный пёс подошёл к шесту с мёртвой оленьей головой и улёгся на снег, положив морду на вытянутые лапы. Пойгин подбежал к шесту, ударил по нему ногой. Сломался шест, голова мёртвого оленя полетела в огонь.
Всё выше вырывалось пламя, освещая сумрачным светом ущелье. Пойгин поднял лицо к небу и не увидел луны.
– Ты всё-таки скрылась! – воскликнул он. – Жаль, надо было бы тебе посмотреть на огонь моей ярости!..
Пойгин нашёл Кайти в стойбище Вапыската. Когда он выехал из ущелья, ему подумалось, что Кайти действительно вместе с женой чёрного шамана побывала в яранге, которую он сжёг. По каким-то причинам они покинули ущелье Вечно живущей совы: может, страшно им стало в одинокой яранге, может, Кайти убежала.
В ярангу Вапыската Пойгин ворвался уже под утро.
– Кто пришёл? – послышался скрипучий голос старухи Омрыны.
– Где Кайти? – вместо ответа спросил Пойгин.
– Я здесь, здесь! – вдруг закричала Кайти. Пойгин ввалился в полог.
– Ты хоть бы снег из кухлянки выбил, – проворчала Омрына, зажигая светильник.
Пойгин с трудом дождался, когда слабые язычки пламени наконец осветят полог. Кайти сидела в углу, прижав к груди шкуру, которой укрывалась. В немигающих, широко раскрытых глазах её были слёзы. Пойгин смотрел на неё и боялся, что долгожданная эта встреча лишь видится ему во сне.
– Ты что смотришь на неё, как будто не узнаёшь? – спросила Омрына, подбирая костлявыми руками седые космы. – Сними поскорее кухлянку и выбрось, пока с неё не потекло.
Пойгин сорвал с себя кухлянку и выбросил её из полога. Омрына подвинулась, освобождая место возле Кайти. Пойгин бросился к Кайти, но унял порыв и осторожно приложил ладони к её щекам.
– Я думал, больше не увижу тебя.
– Я тоже так думала, – тихо сказала Кайти и заплакала.
Омрына, широко зевнув, равнодушно сказала: – Уже, кажется, утро. Пойду кипятить чай. Пойгин благодарно глянул на старуху. Как только Омрына выбралась из полога, Кайти расплакалась ещё сильнее.
– Меня увезли сюда насильно, – рассказывала она сквозь слёзы. – Мы жили с Омрыной в ущелье… Там стоит яранга… а возле неё голова мёртвого оленя… Вчера приехал брат Омрыны, увёз нас из ущелья, потому что там нет ни еды, ни полога.
– Ну не плачь, не плачь, Кайти. Ты видишь, я вернулся. Я теперь всё время буду с тобой. – Пойгин смотрел на Кайти и мучительно думал, куда же им теперь деваться? После того как он сжёг ярангу чёрного шамана, трудно было рассчитывать, что главные люди тундры будут терпеть его здесь. – Надо нам с тобой куда-то бежать. Я сжёг ярангу в ущелье Вечно живущей совы…
У Кайти расширились глаза от ужаса.
– Как сжёг? Почему?