Преемник Бонифация Бенедикт IX, несмотря на репутацию слабого человека, повел себя решительно. Он согласился вступить в переговоры с Филиппом IV и даже «простить» короля как «заблудшую овцу», но о «прощении» Ногаре и его «банды» не могло быть и речи. Бенедикт намеревался осудить и уничтожить французского легиста, но 7 июля 1304 г. неожиданно умер. По мнению современников, он был отравлен людьми Ногаре.
Выборы нового папы превратились в затянувшийся фарс. Девять месяцев кардиналы демонстрировали видимость сопротивления французскому королю. Но, по существу, вопрос был предрешен, и 5 июня 1305 г. папой Под именем Климента V стал француз, епископ Бордосский. Человек слабый, корыстолюбивый и склонный к наслаждениям, Климент V после торжественной коронации в Лионе (вместо Рима!) долго разъезжал по французским городам и монастырям, выбирая место для резиденции, пока не остановился на Авиньоне. С этого момента началось так называемое авиньонское пленение пап, когда в течение семидесяти лет (1307 — 1378) «апостольские наместники» фактически оставались пленниками французских королей. Филипп IV не препятствовал развлечениям «своего папы», всячески потакая его слабостям: Климент V был окружен женщинами, среди ник была известная красавица, дочь графа Фуа, которая настолько овладела сердцем папы, что довела его до тяжелой болезни.
Но вместе с тем Филипп Красивый требовал от папы поддержки своей политики. Самым настойчивым было требование о судебном преследовании тамплиеров.
Нот уже несколько столетий историки бьются над вопросом: чем была вызвана столь упорная ненависть "железного короля» к рыцарям храма, ненависть, не иссякавшая много лет и в конце концов приведшая к роковой развязке? Представляется, что, размышляя об истоках вражды «железного короля» и тамплиеров, нельзя не вспомнить о роли королевской власти Капетингов в борьбе с феодальной раздробленностью Франции. Вспомним, что эта власть, будучи «представительницей порядка в беспорядке», опиралась на прогрессивные силы того времени, т. е. на города, и, соответственно, шла против сил, увеличивавших «беспорядок», препятствовавших единству страны. Филипп Красивый боролся с таким упорством и последовательностью и против Бонифация VIII, и против тамплиеров в первую очередь потому, что они олицетворяли эти силы.
Уже в начале своего царствования Филипп IV решил положить предел их самовластью. Он задумал конфисковать все земли, приобретенные орденом за последние тридцать лет. Однако борьба с Бонифацием VIII заставила короля отложить исполнение этих планов. Тамплиеры, юлившие и перед папой, и перед королем в надежде иметь прибыли и от того, и от другого, своим двоедушием окончательно уронили себя в глазах Филиппа: подобного «железный король» не прощал никому.
Он задумал ликвидировать орден. И был твердо уверен, что подавляющее большинство французов будет на его стороне.
Шло время, и постепенно росла неприязнь парижан и жителей других городов к тамплиерам. Богатые предприниматели и финансисты не могли простить, что рыцари вытесняли их отовсюду, где пахло выгодными сделками; беднота ненавидела их как кровопийц, бравших неслыханные проценты за мельчайшую ссуду. И вообще, стали все чаще поговаривать, что у «братьев» нет ни человеколюбия, ни совести, что они никому не подают милостыню и отказывают странникам в гостеприимстве, предаются пьянству, разгулу и различным порокам; появилась даже поговорка: «Пьян, как тамплиер».
В этих разговорах не было преувеличений. Орден, некогда провозглашавший себя хранителем высоких этических принципов, превратился в аморальную, внутренне разложившуюся корпорацию. «Братья» вели себя все более разнузданно; прикрываясь папскими грамотами, они не подчинялись городским властям и нагло издевались над порядками и обычаями страны, в которой стремились образовать нечто вроде государства в государстве. Свободное время «рыцари Христовы» проводили в разгульных увеселениях, окружая при этом свои сборища глубокой тайной.
Эта таинственность в конечном итоге их и погубила.
Стали утверждать, что тамплиеры не зря хоронятся от людей — им есть чего бояться. И не одними гнусными оргиями и непристойными маскарадами развлекаются они во время своих частых попоек. Доказывали, что они уже давно впали в ересь, заразившись ею на Востоке, а теперь их еретические правила и обряды стали кощунственными. Просачивались слухи, будто Тамплиеры заставляют вступающих в орден отрекаться от Иисуса Христа и плевать на его распятие, что они ведут богослужения по испорченным книгам и служат дьяволу, а не Богу...
Король с вниманием прислушивался ко всему, что говорилось о рыцарях храма. Вскоре стало известно, ч то некий тамплиер протестовал против формулы присяги, которая требовалась от новых членов ордена; тамплиер был немедленно арестован и сознался, что был свидетелем самых непристойных картин и еретических обрядов.
Теперь королю было ясно, с какой стороны следует Напасть на врага: налицо оказалось то, что на юридическом языке обозначалось как «diffamatio», т. е. «худая молва»; а «худой молвы» по тем временам было вполне достаточно, чтобы возбудить судебное дело. Шесть месяцев Филипп обсуждал вопрос со своими легистами, и те полностью поддержали его. Оставалось добиться согласия последней инстанции — римского папы.
Для того чтобы возбудить процесс против могущественного ордена, санкция папы была совершенно необходима. Папа являлся главой всего католического духовенства и первым епископом тамплиеров. В течение двух веков папы ревностно опекали орден и в посланиях И буллах подчеркивали неподсудность его каким бы то Ни было властям. Из этого проистекало, что только папа мог стать верховным судьей своих подопечных или, по крайней мере, только с согласия папы мог состояться суд.
Казалось бы, Климент V, являвшийся игрушкой В руках французского короля, не станет чинить ему препятствий. Но вскоре выяснилось, что именно Климент V - главный противник процесса. Несмотря на то что он имел столкновения с тамплиерами, папа ни за
что не хотел выдать их королю. Для Климента храмовники оставались и опорой, и надеждой: в могущественном ордене, удерживавшем сильные позиции во Франции, папа видел ту единственную силу, с помощью которой он мог сохранять хоть тень независимости от «железного короля». Климент решил сопротивляться до последнего.
Но не таков был Филипп Красивый, чтобы отступить. Невзирая на уверения папы, что из-за болезни он не в силах ничем заниматься, король потребовал свидания, на котором решил поставить все точки над «і».
Свидание состоялось в Пуатье летом 1307 г. Когда король прибыл на место встречи, оказалось, что его опередил магистр ордена Жак де Моле, явившийся в сопровождении блестящей свиты из шестидесяти рыцарей. Филипп IV стал жаловаться папе на орден, Моле оправдывался и уверял, что все обвинения продиктованы лишь завистью и злобой. В запальчивости магистр потребовал, чтобы папа сам в качестве верховного арбитра рассмотрел дело и вынес свое решение. Климент V был сильно взволнован. Стараясь всеми силами добиться компромисса, он все же заявил, что не пойдет на серьёзные уступки французскому королю.
Разумеется, для Филиппа IV это был сюрприз, и сюрприз весьма неприятный. Король покинул Пуатье, с трудом сдерживая гнев. Но в его голове уже зрел новый план; он решил начать дело помимо папы, но таким образом, чтобы втянуть в него папу, хотя бы и против его воли.
В те времена существовала могущественная церковная организация, авторитет которой был выше, чем любого из орденов. Это была Святая инквизиция, сеть трибуналов которой раскинулась по всей католической Европе. В пределах каждого западноевропейского государства всегда находились несколько инквизиторов, назначавшихся папой, но «работавших» в тесном контакте с верховной политической властью.
Во Франции, особенно в южной ее части, инквизиторы действовали уже давно и усердно; в XIII в. они провели немало «процессов веры», отправив на костер тысячи «ведьм» и «еретиков». Деятельность инквизиционных трибуналов упрощало то обстоятельство, что для возбуждения процесса не требовалось веских оснований. Достаточно было доноса или даже просто «худой молвы», т. е. толков, пересудов, слухов, чтобы инквизитор получил право призвать к допросу оговоренных или заподозренных лиц. Сам процесс распадался на две стадии. Первая, предварительная, состояла в том, что судьи допрашивали арестованных пока еще в качестве свидетелей; это, впрочем, не мешало применять к ним жестокие пытки, дабы «содействовать» признанию. Допросы тщательно протоколировались, «свидетелям» же, они «признавались», инквизиторы «отпускали грехи" оставляя, однако, за собой право в дальнейшем подвергнуть их наказанию. После этого из протоколов допросов устраняли все, что говорило в пользу заподозренных, оставляя только то, что могло подтвердить их В ходе второй, основной, части процесса, составлялся «обвинительный акт». Если подозреваемые соглашались с предъявленным обвинением, они подписывали акт, клятвенно утверждая, что признания их довольны и не вызваны ни угрозами, ни пытками, ни подкупом, и инквизиторы налагали на них по своему произволу те или иные наказания. Но если обвиняемый, несмотря на «увещевания», не признавал своей вины, спасения ему не было: его как «вторично впавшего в ересь» ждал костер.
Инквизиционный трибунал в качестве орудия в борьбе против тамплиеров вполне устраивал Филиппа IV. Правда, орден храмовников по-прежнему оставался подсудным только папе, к тому же инквизиторы Франции назначались папой и подчинялись ему. С первой из их трудностей хитроумный Ногаре справился, посоветовав, чтобы возбудили дело не против ордена в целом, лишь против отдельных лиц. Договорился он и с инквизиторами, которые, хотя и были подвластны папе, но не в меньшей степени з