Пришлось Сисую смириться со своим несчастьем. Люди за спиной судачили, что Ди Ишэну потому и приглянулся именно Сисуй, а не другие дети, что Сисуй рос красивым и его вид доставлял евнуху удовольствие. Как бы люди ни сочувствовали Ди Ишэну, Сисуй считал, что поведение евнуха было гнусным, поэтому, завидев, что Ди Ишэн идет на восток, Сисуй обязательно поворачивал на запад и старался держаться от него подальше. Однажды встречи избежать не удалось, и тогда Сисуй залез на высокий вяз. Преследуя его, евнух стал под деревом и принялся терпеливо ждать. Заметив, что Ди Ишэн под деревом от утомления задремал, Сисуй исполнился озорства и помочился, устроив евнуху благодатный дождь. Очнувшись ото сна, заторможенный евнух на мгновение поверил, что действительно пошел дождь. Он широко распахнул под капли рот и сначала упрекнул себя, что не взял с собой зонт, а следом за тем распробовал, что дождинки какие-то не чистые – соленые и терпкие. Зеваки вокруг хохотали так, что у многих вставные зубы повылетали.
Коммерсанты в Фуцзядяне в большинстве своем терпеть не могли Ди Ишэна. Ссылаясь на то, что лишился причиндалов и является инвалидом, он считал, что все должны ему помогать, и потому забирал у людей что хотел. Зайдя в пирожковую, он, не заплатив ни медяка, хватал только что вынутые из печи пирожки и отправлял их в рот. Во фруктовой лавке мог вцепиться в грушу, пошоркать ее об одежду и с пыхтением начать грызть. Явившись в магазин копченостей и соленостей, где на витрине лежали золотистые говяжьи сухожилия или хрустальная свиная рулька, он не мог дотянуться до них сам и потому начинал выпрашивать у хозяина рассказами про то, как, служа при дворе, он даже на императорской кухне не видал таких вкусных деликатесов. Хозяин понимал, к чему тот льет похвалы, но нехотя все же отрубал ему кусок говяжьей жилы и отрезал пару кусочков рульки. Евнух в удовольствиях разбирался, поэтому, получив мясо, отправлялся в питейное заведение. Переступив порог, первым делом показывал хозяину принесенную закуску, намекая, что ему будет достаточно вина, тот тоже шел ему навстречу, усаживал где-нибудь в углу и подносил чарку спиртного. На самом деле больше всего евнуху нравилась водочка из винокурни семьи Фу, однако туда он наведываться не смел. Удивительное дело, но во всем Фуцзядяне Ди Ишэн не боялся никого, кроме Циня Восемь чарок: увидев его, он старался скрыться. Когда евнуху хотелось водки из винокурни семьи Фу, ему приходилось отправлять Цзинь Лань покупать ее за деньги.
А вот имелись ли заведения, которые приветствовали приход Ди Ишэна? Разумеется, да, например чайные. Однако они использовали евнуха как приманку. Пока он там сидел, посетители не хотели уходить, одного чайника им не хватало, часто приходилось заказывать еще. Они окружали его со всех сторон и наперебой расспрашивали о жизни при дворе: что император ест, где справляет большую нужду, какого цвета простыни на драконовом ложе, кто из дворцовых наложниц краше других, какой высоты пороги во дворце, сколько сортов цветов посажено в императорском саду, сколько блюд ест император на новогоднюю трапезу – и так далее, вопросов было море. О других людях евнух рассказывал с большим воодушевлением, но стоило спросить о нем самом, например чем он занимался при дворе, подвергался ли телесным наказаниям и так далее., он тут же менялся в лице, бросал: «В этом нет ничего интересного», подбирал подол, поднимался и уходил.
Однажды Сисуй встретил евнуха у входа в театр и только хотел скрыться, как Ди Ишэн окликнул его: «Не убегай, сегодня я тебя трогать не буду, но хочу показать тебе диковину, какую никто в Фуцзядяне не видывал». Сисуй подошел к нему, и тогда Ди Ишэн достал из кармана пару вещиц, отсвечивавших серебряным блеском, надел их на мизинцы мальчика и заявил: «Ох ты, как раз подошли, все же это детские руки, на мои пальцы не налезают». Это была пара серебряных футляров для ногтей, украшенных ажурным декором в виде орхидеи, они были широкими внизу и узкими наверху, имели форму воловьего рога. Сисуй спросил: «Это мне?» Услышав такой вопрос, евнух не решился больше хвастаться и поспешил стащить футляры с пальцев мальчика, словно выдергивал лук, затем пояснил: «Это диковинки, которые я привез из дворца, их никому нельзя дарить. Тебе здорово повезло, что ты их увидел». Сисуй поинтересовался: «А что хорошего в этих штуковинах? Если их надеть, то не получится постирать одежду, а если захочется почесаться, так они слишком острые. Мне кажется, нет от них никакого прока!» Евнух заохал: «Малец, да что ты понимаешь? Эти футляры служат для украшения женских рук, а еще в них можно перебирать струны лютни». Мальчишка продолжал перечить: «Звуки, извлеченные из лютни такими штуками, наверняка противны, как карканье воронов». Ди Ишэн аж позеленел от злости и пригрозил футляром мальчику, мол, если тот скажет еще что-нибудь плохое об этой вещице, то он порвет с ее помощью его губы. Вернувшись домой, Сисуй рассказал родителям о футлярах для ногтей, и его мать предположила: «Думаю, его уход из дворца как-то связан с этими вещицами». Отец спросил: «Ты подозреваешь, что он их украл?» Та ответила: «Как ни крути, когда женские вещи подпадают в руки мужчин, это всегда подозрительно».
В период чумы Ди Ишэн, завидев Сисуя, больше к нему не приставал. Евнух теперь вел себя не так, как раньше, когда ходил по улице сгорбившись и с потерянным видом. Сейчас же он поднял голову, распрямил грудь, он пребывал в отличном настроении, словно каждый день отмечал праздник. Встретив похоронную процессию или мертвеца на дороге, Сисуй не решался приближаться к ним, у него невольно лились слезы. А вот Ди Ишэн в таких случаях быстрыми шагами подходил, тщательно все осматривал, чем больше смотрел, тем большее удовольствие ему это доставляло. Он походил на курильщика опиума, у которого после затяжек глаза испускали одурманенный блеск.
Что только люди ни перепробовали, лишь бы не заболеть чумой. Кто-то верил в кровопускание: мол, если каждое утро иглой выпускать из среднего пальца каплю крови, то в теле не будет накапливаться яд и тогда невозможно заразиться чумой. Другие говорили, что очень помогают скобление кожи, иглоукалывание и прижигания, у лекаря из китайской аптеки от бесконечных посетителей аж голова кружилась и мозги пухли. Некоторые воздерживались в еде от злаков, сидели с прямой спиной дома и медитировали, полагая, что так налаживается циркуляция крови и энергии, внутренние органы очищаются, и никакая зараза не пристанет. Среди этих способов Сисуя больше всего завораживало хождение бабушки в мир мертвых. Стоило бабке связаться с потусторонним миром, как мальчишка перестал ходить на улицу, ведь слушать ее рассказы о воздаянии за грехи в прошлой жизни было очень увлекательно.
Когда-то из-за вселившегося в бабку духа лисицы она сожгла благовоний за половину Фуцзядяня. Покинутая же духом бабка провела несколько лет во мраке и с потухшим сердцем. Никто и подумать не мог, что с приходом чумы она вдруг сможет посещать мир мертвых. Урожденная Юй зажигала три ароматические палочки на алтаре духов, отбивала челом, опустившись на колени, затем вставала и медленно опускалась в кресло из древесины жужуба, веки ее смыкались, после короткого сосредоточения ее пробивала дрожь, и бабка отправлялась в потусторонний мир. Пока ее душа блуждала вне тела, проситель стоял перед ней на коленях и спрашивал о своих прегрешениях в прошлой и настоящей жизни, а бабка ему на эти вопросы один за другим отвечала. Говорили, что если раскаяние было искренним, то оно избавляло от чумной смерти. Ведь эпидемия забирала тех, кто грешен в душе. И вновь в доме Чжоу в изобилии жгли ароматы и свечи. Кроме ароматических палочек, свечей, сухофруктов, вина и деликатесов на подношение духам приходившие еще и бросали какие-то деньги урожденной Юй. Из-за этих хождений бабки в мир мертвых Сисую было чем полакомиться. Съедал урюк – оставались изюм и финики, отведывал говядины в соевом соусе – на столе ждали бобы со специями и строганина из рыбы.
Когда бабка отправлялась в потусторонний мир, то для Сисуя послушать перечисление грехов было куда интереснее, чем смотреть представление сказителя. Например, о продавце доуфу Лао Гао бабка рассказала, что в восьмилетнем возрасте тот удавил в глиняном тазу целый выводок цыплят, забрал более десятка жизней. А Лао Гао действительно в детстве любил проказы и такое дело сотворил. Урожденная Юй указала ему следующий способ возвращения долга: в начале весны взять выводок цыплят, вырастить их, а затем подарить на еду старикам и сирым, тогда грех очистится. Или вот владелица блинной Вторая сестрица Лю. Хотя, по словам бабки, людей она не убивала и поджогов не учиняла, но мысли и слова у нее не сходились: видит восток, говорит запад, смотрит на юг, думает о севере, – намутила так, что перессорилась с невестками, поругалась с соседями, добродетели ей недоставало, в аду как раз не хватает таких душ, которым надо отсечь язык, а затем поджаривать их на сковородке. Как услышала это сестрица Лю, так перетрухнула до дрожи, словно заведенная принялась класть поклоны перед киотом, клялась, что такого больше не повторится, и спрашивала, как можно исправить ошибки? Урожденная Юй велела ей накрыть два стола с вином и пригласить тех, кто из-за ее дурного языка перестал с ней общаться, принести им извинения, снять обиды, отведать трапезу примирения – вот грехи и исчезнут.
Однако Сисую куда больше нравилось слушать о грехах из прошлой жизни, а не об ошибках в нынешней, вот это было воистину увлекательно. Оказывается, в прошлой жизни большинство людей не были людьми, кто-то был быком, кто-то конем, кто-то хряком, а другие – цветочками или травинками, некоторые даже змеями. И все они смогли переродиться в человеческое обличье. Их грехи были очень необычными. Бык раздавил змею, ожидавшую бессмертия, а конь слопал воскрешающую траву, которая не должна попадать в рот, и так далее. Разумеется, некоторые из людей в прошлой жизни все же рождались людьми, но сейчас и тогда они были совершенно разными. Кто-то в прошлой жизни стал бандитом, кто-то конюхом, кто-то тюремщиком, а другие – девушками из богатой семьи. И что же плохого они натворили в прежней жизни? С бандитом и без слов понятно, конюх же любовничал с женой хозяина и свел того на тот свет от гнева. Тюремщик из-за плохого настроения целые дни избивал беззащитных заключенных и калечил их. Не знавшая отказа в яствах и нарядах девушка из богатой семьи, завидев у ворот нищего, не только не подала ему на пропитание, а еще и спустила собак, чтобы того покусали, и так далее. Слушая эти истории, Сисуй думал, что его бабушка не просто бабушка, а прямо бессмертный небожитель, которому все открыто и все доступно. Как только посетители уходили, мальчишка ласково тянул: «Бабушка…», прося ее передать ему умение ходить в мир мертвых, мол, когда он не сможет продавать газеты, то займется этим. Когда урожденная Юй возвращалась в наш мир, то обычно испытывала крайнюю усталость, она съедала два пряника, выпивала чайник чая и только после этого приходила в чувство. Ей было лень болтать с Сисуем. Выпив чаю, она забиралась на кан отдохнуть. Сисую, когда он наталкивался на отказ, становилось обидно. Однажды, пока бабка спала, он метелкой из куриных перьев принялся щекотать ей лицо и мяукать. В полусне бабка начала бранить кошку: «Зима на дворе, чего орешь по-весеннему». Сисуя этот розыгрыш очень повеселил.