Захватив в тайне ото всех опиум и крупную сумму, Чжоу Яотин очень воодушевился. Когда водятся деньжата, то можно не грустить, что бордели и рестораны закрыты, ведь женщин можно вызвать в управу. Кто же знал, что У Ляньдэ не только заблокирует город, но и реквизирует его жилье, тем самым разбив его мечты. Чжоу Яотину не нравилось жить в семье, ему казалось, что отец и старший брат оставались детьми, словно Сисуй. Глядя на то, как они с утра до ночи готовят и возят еду изолированным и не знают продыху, он про себя костерил их за глупость. Хорошо еще, что отец сам не занимался доставкой и лишь хлопотал на кухне, иначе Чжоу Яотин не рискнул бы спать с ним в одной комнате. Отец же специально запугивал его – ночью садился на кане, стучал по груди и громко кашлял, не давая сыну спать. Тот от страха и сердцебиения до утра уже не мог крепко уснуть. Поэтому всего через неделю после возвращения домой лицо у Чжоу Яотина осунулось, словно кто-то отсек лишнее ножом.
Если эпидемия и не повлияла на какую-то торговлю, то это на аптеки. У кого возникало недомогание, тот, исходя из прошлого опыта лечения, сам покупал себе лекарство. Несмотря на блокаду, большинство аптек во всех четырех районах работали как обычно. Аптеки были важным объектом внимания со стороны управы по борьбе с опиумом, так как аптекари часто под прикрытием лекарств продавали страждущим опиум и морфий.
Однажды Чжоу Яотин, напялив две маски, бесцельно бродил по желтому району, когда вдруг его окликнули. Обернувшись, он увидел хозяина лавки «Сянъихао» Гу Вэйцы. Тот был одет в длинный халат из синего атласа, на шее у него болталось здоровенное буддийское ожерелье из красного сандала, а голова покрыта фетровой шляпой бурого цвета. Он много дней не брился, вероятно, из-за этого и выглядел старше своих лет.
– Яотин, а я как раз тебя и выглядываю, есть разговор, – сказал Гу Вэйцы и направился прямиком к Чжоу Яотину.
Увидев, что собеседник не надел маску, Чжоу Яотин отступил назад. Гу Вэйцы тогда понимающе остановился: «Не навестить ли тебе аптеку „Пуцзи“, обещаю, что там ты найдешь то, что тебе нужно».
Аптеку «Пуцзи» держал Като Нобуо, заведение это было небольшое и посетителей там обычно было немного. Если открытое японцем в Фуцзядяне производство соевого соуса можно было сравнить с непобедимым скакуном, то его аптека напоминала ослика, с трудом поднимавшегося в гору, и находилась в стесненном положении. Однако недавно из-за чумы эта аптека закупила много дезинфицирующих средств вроде карболки, и торговля оживилась. Чжоу Яотин знал, что Гу Вэйцы ненавидит Като Нобуо и жаждет неприятностей для его аптеки. Однако Чжоу Яотину не хотелось ворошить это осиное гнездо. Ведь если что обнаружится, то возникнут хлопоты, нужно и начальству докладывать, и протест писать в японское консульство, а если дело пойдет не как задумано, то неприятностей не оберешься.
Чжоу Яотин замер на месте, не стал соглашаться или отказываться, лишь легонько кивнул головой, давая понять, что принял к сведению.
Гу Вэйцы, заметив его колебания, сунул руку в карман и достал оттуда что-то завернутое в красный шелк: «Есть тут у меня одна диковина, не хочешь ли взглянуть?»
Чжоу Яотин придвинулся на полшага вперед: «Что там?»
– Посмотришь и поймешь, – ответил Гу Вэйцы, сам не трогаясь с места, но вытягивая руку.
Вытянутая рука напоминала удилище, а штуковина в красном шелке – наживку, и действительно, Чжоу Яотин заглотил крючок и потихоньку придвинулся.
Стоило ему развернуть шелк, как он обнаружил внутри серебряную шкатулку в форме черепахи размером с кулак! Серебряная черепашка ногами хваталась за землю, а голову задрала к небу, ее поджатый хвостик напоминал серп стареющей луны. Узор на панцире напоминал разбрызганные бусинки воды – яркие и блестящие. Серебряная черепашка выглядела очаровательно и была словно живая, казалось, если поставить ее на землю, то она, покачиваясь, пойдет вперед.
– Эта серебряная черепашка досталась мне от матушки, красивая, правда? Эта штука со временем только набирает в цене.
У Чжоу Яотина аж расширились глаза, и он с жаром спросил: «Если опечатаю аптеку, эта штуковина достанется мне?»
– Да, конечно. Сейчас свирепствует чума, кто обладает серебряной черепахой, тому суждено долго прожить. Под защитой этого счастливого существа ты даже без маски не заболеешь, – договорив, Гу Вэйцы вернул черепашку в карман.
– А как ты передашь ее мне?
– После начала блокады я больше не могу ходить в белый район, где ты живешь. Однако я каждый день прохожу в своем районе мимо этой аптеки. Как только я увижу, что ее двери опечатаны, так сразу приду сюда, чтобы отдать тебе черепаху, договорились? – И он топнул правой ногой.
Чжоу Яотин тоже топнул ногой: «Хорошо, встретимся здесь!»
Продавцами в аптеке «Пуцзи» была супружеская пара, оба японцы. Мужик был низкорослый, ненамного выше прилавка, лицо темное, глазки маленькие, нос чесночиной, разговаривал на повышенных тонах, характер имел взрывной. Жена же его была высокой и полнотелой, белокожей, с тонкими чертами лица, разговаривала медленно и негромко. Говорили, что она еще была любовницей Като Нобуо, и тот не разрешал ей рожать, поэтому у супругов не было детей.
Из-за блокады Чжоу Яотин, войдя в аптеку, не обнаружил там ни одного покупателя. За прилавком стояла японка, увидев, что вошел покупатель, она радушно его поприветствовала и, кивая головой, спросила, какое лекарство ему требуется?
Чжоу Яотин бросил: «Сейчас поглядим», и начал рассматривать лекарства на прилавке.
Японка почуяла недоброе, внимательно вгляделась в Чжоу Яотина и признала в нем сотрудника управы по борьбе с опиумом. Ее словно обдало холодом, и она поспешила убрать с прилавка несколько коробочек, что лишь облегчило дело для Чжоу Яотина. Он схватил ее за руку и отобрал лекарства.
Это оказался морфий! Похоже, Гу Вэйцы был прав.
Только Чжоу Яотин собрался составить протокол на коробочки с морфием, как японка внезапно выскочила из-за прилавка, заперла двери аптеки, затем, громко топая, подбежала к Чжоу Яотину, раскинула руки и заключила его в объятья. С этим объятьем испарилась и мечта Чжоу Яотина о серебряной черепашке. Дело в том, что с начала блокады у него не было близости с женщиной, а ему этого страстно хотелось.
Японка увлекла Чжоу Яотина в боковую комнатку и стала помогать снять маску. Когда она обнаружила, что он носит аж две повязки, то прыснула от смеха. Чжоу Яотин понял, что она насмехается над ним, и со злостью влепил ей пощечину, отчего женщина захныкала. Плакала она очень трогательно, Чжоу Яотин мигом возбудился. Он набросился на нее, ему казалось, что она была подобна свежесорванному яблоку, истекающему соком и источающему сладкий аромат. Чжоу Яотин с воодушевлением вгрызался в это яблоко, наслаждался волнами чудесных звуков и ощущал себя на праздничном пиршестве.
Когда Чжоу Яотин освободился от объятий японки, перед его мысленным взором мелькнула серебряная черепашка. Физически он получил удовлетворение, а вот душа его была недовольна. Он в тоске натягивал брюки, но не успел затянуть пояс, как уличная дверь, утепленная стеганым одеялом, внезапно распахнулась. В комнату ворвались белая и черная фигуры. Белой были клубы морозного воздуха, а черной – низкорослый японец. Японка, увидев мужа, притворилась жертвой, закрыла лицо руками, разрыдалась и сказала, что Чжоу Яотин, найдя морфий, грозил опечатать аптеку, если она с ним не переспит, он ее изнасиловал.
Не дожидаясь объяснений Чжоу Яотина, японец набросился на него с кулаками. У этого молодчика сил было немало, одним ударом он выбил Чжоу Яотину зуб. У того из носа и изо рта брызнула кровь, он разозлился так, что едва не задымился, и только собрался нанести ответный удар, как японец подпрыгнул и зарядил ему ногой так, что сбил с ног. Затем он сорвал с Чжоу Яотина пояс, оседлал его и связал руки. После того как японец слез с него, Чжоу Яотин, изогнувшись словно выловленный карп, попытался вскочить на ноги, но едва японец это обнаружил, как сразу нанес еще один удар ногой, вновь повалил противника на пол, а затем достал веревку и связал Чжоу Яотину ноги. Затем японец перетащил его в аптеку и бросил коробочки с морфием в угловую печь. Услышав, как встречаются пузырьки из-под лекарств с огнем и раздается треск, подобный взрыву петард, Чжоу Яотин почувствовал, что над ним рушатся небеса, он жалел, что не может разбить себе голову о стену.
Японец на этом не остановился. Выпив чайничек чая и убедившись, что огонь поглотил морфий, он понял, что уничтожил все улики. Тогда японец облегченно поднялся, открыл двери аптеки и выбросил Чжоу Яотина на улицу словно мусор. Таким образом, те, кто жил в желтом районе и шел с санками и коромыслами за дровами и рисом, проходя мимо аптеки «Пуцзи», наблюдали лежавшего у ее дверей скрючившегося мужчину со связанными руками, ногами и обнажившейся бледной спиной. Связанный непрерывно визжал: «Небеса, невиновен! Небеса, невиновен!»
Бог очага
Студеный ветер и снежинки хотя и частые гости зимы, но редко являются вместе. Ветер – это рыцарь-одиночка, захотел – пришел, захотел – ушел. Он приходит, держа в руках невидимое лезвие, которым пытается побрить лица прохожих. В ветреные дни на улице нет людей, кто ходит с поднятой головой, все втягивают головы, словно черепахи. Снежинки же, хотя по виду холодные, но внутри теплые. Порошит ли мелкий, словно пудра, снежок или падают хлопья крупного снега, похожие на восхитительный грушевый цвет, но их прикосновение к лицу похоже на легкое поглаживание или нежную ласку. Из этого люди сделали вывод, что за студеным ветром стоят демоны небесного двора, а за снегом – ангелы. Однако иногда демоны похищают ангелов и принуждают их к падению, как случилось со снегопадом в день поминовения Бога очага.
На двадцать третье число двенадцатого лунного месяца приходится малый Новый год, день поминовения Бога очага. В прежние годы люди с утра радостно готовили яства, тушили мясо, жарили котлетки, рубили начинку для пельменей. Если в этот день не организовать праздничную трапезу из семи-восьми блюд, то, говорят, божество может обидеться.