Проходя через главный зал, У Ляньдэ увидел, что двое слуг как раз готовят навес. Юй Сысин пояснил, что из-за чумы людям не хочется отмечать Новый год, очень многое опустили, но разноцветный навес нельзя не поставить, так как и духам Неба и Земли, предкам и пращурам, несмотря на трудные времена, все равно следует принести подношения.
Юй Сысин пригласил гостей в свои палаты. Первое, что бросалось в глаза при входе, был длинный стол из палисандра, на котором стояли ваза, тарелка с яблоками и тарелка с мороженой хурмой. Из вазы торчал жезл исполнения желаний с метелкой в форме колоса, что по созвучию символизировало «мир и исполнение желаний из года в год». Среди яблок и хурмы тоже возвышались жезлы исполнения желаний, вот только не такие большие, как в вазе, по созвучию с названиями фруктов они означали «мир и исполнение желаний» и «исполнение желаний в десяти тысячах дел». У Ляньдэ подумал, что хорошо бы и ему в сердце воткнуть жезл исполнения желаний, чтобы чума бесследно исчезла, и тогда бы его желание исполнилось.
На квадратном столе из красного дерева, стоявшем в центре комнаты, уже расставили холодные закуски – хрустальную рульку и студень с толченым чесноком. Юй Сысин усадил гостей, и слуги тут же подали исходящий паром горячий чай. Начальник округа сказал, что на кухне у него работает известный повар, приехавший из столицы, его зовут Чжэн Синвэнь. Приготовленного им летающего дракона из рябчика и калугу очень хвалил генерал Юань Шикай. Прибыв в Харбин, этот повар придумал два новых фирменных блюда – «Венценосная оленина» и «Княжеский лосось», которые очень полюбились господину Ши Чжаоцзи и стали обязательной частью новогодней трапезы в резиденции окружного правителя, теперь они могут принести удачу и им. Юй Сысин еще сказал, что на сегодняшний ужин он специально пригласил для компании Фу Байчуаня из Торговой палаты, который принесет выдержанной водочки из своей винокурни.
Заметив грусть на душе у гостя, правитель округа утешил У Ляньдэ: «Старший брат, сейчас все празднуют Новый год, как могут при дворе обсуждать такое несчастливое дело, как сожжение тел, я думаю, что мы получим известие не раньше третьего числа, и это будет еще милость небесная! Вы и я сделали все что могли, дальше на все воля неба!»
У Ляньдэ сделал глоток горячего чая. Этот чай бил в нос свежим ароматом, но на вкус оказался горьким. Подумав о том, что чума свирепствует словно бандит – бьет и не отпускает, врач совсем лишился желания выпить спиртное. Он слегка вздохнул и опустил чашку. Тут в комнату вошел Фу Байчуань с бамбуковым кувшинчиком водки, на кувшин был приклеен крупный красный иероглиф «счастье». Только тут У Ляньдэ сообразил, что, придя на Новый год в резиденцию правителя округа, он не принес Юй Сысину никакого подарка, это было нарушением приличий. Впрочем, при нынешнем упадке торговли откуда было взяться предновогодней атмосфере, когда все покупают друг другу подарки?
У Ляньдэ сложил руки и поблагодарил Фу Байчуаня. С начала чумы этот коммерсант больше всех помогал Комитету по борьбе с эпидемией, он нанял людей и бесплатно изготовил более десяти тысяч масок. Когда после блокады стало остро не хватать санитаров, Фу Байчуань мобилизовал врачей китайской медицины на активное участие в профилактике чумы. У Ляньдэ встречал в винокурне семьи Фу потерявшую рассудок жену Фу Байчуаня, но он в новогоднюю ночь, оставив старых и малых, лично пришел составить им компанию. У Ляньдэ стало как-то неудобно.
Небо темнело все сильнее, Новый год становился все ближе, им подали пышущие жаром те два фирменных блюда. Юй Сысин пояснил, что оба эти кушанья связаны с господином Ши Чжаоцзи. До того как он оставил должность правителя нашего округа, прямо накануне Нового года пришло известие, что император призывает его в столицу по какому-то делу. Ши Чжаоцзи не знал, что принесет ему эта поездка, счастье или горе, на сердце у него было неспокойно. Чтобы развеять переживания господина, его повар потушил тарелку оленины и украсил ее венцом из отваренных петушиных гребешков. Еще он подал жареного лосося и в самом центре тарелки положил грибы-княжевики, приготовленные под соевым соусом. Первое блюдо из-за оленины и венца из гребешков назвали «Венценосной олениной», а второе из-за лосося и грибов-княжевиков по начальным иероглифам нарекли «Княжеский лосось». После пояснений повара господину Ши сразу полегчало на душе, и он стал за обе щеки уплетать эти яства, а прибыв в столицу, действительно получил радостные известия о повышении в должности и переводе в Министерство иностранных дел. Эти два блюда имели названия, символизирующие удачу, и превратились в обязательную часть новогодней трапезы в резиденции окружного правителя.
Будучи врачом, У Ляньдэ равнодушно относился к карьере и обогащению, в тот вечер его единственным желанием было, чтобы двор разрешил сжигать трупы. Если ответная телеграмма Ши Чжаоцзи не оправдает его ожиданий, он все равно пустит в ход заготовленный керосин. Решение было уже принято, и врач спокойно взял палочки, чтобы отведать два знаменитых блюда. Однако поскольку на сердце у него было как-то нехорошо, то и вкус этих блюд ему тоже показался не очень приятным. Когда У Ляньдэ молча опустил палочки, Юй Сысин и Фу Байчуань как раз обсуждали Юй Цинсю, они сокрушались о том, как за одну ночь она потеряла свекра, мужа и сына. У Ляньдэ знал, что эта беременная женщина, широко прославившаяся своим печеньем, сейчас находится в изоляторе под наблюдением, текущая температура у нее нормальная, подозрительные симптомы отсутствуют. Через несколько дней, если у нее по-прежнему все будет в порядке со здоровьем, она вернется домой. Однако лишившись опоры, как она будет себя чувствовать в опустевшем доме? Как она выдержит долгие темные ночи?
Фу Байчуань рассказал: «Говорят, что на малый Новый год, если бы не сено для коня Бога очага, Сисуй не полез бы в теплушку. Как подумаешь об этом, так сердце болит! Эх, кто теперь будет взрывать петарды на открытии моих лавок».
Юй Сысин, увидев, что врач пребывает в расстроенных чувствах, подмигнул Фу Байчуаню, чтобы тот не касался трагических тем. Правитель округа поднял рюмку с водкой: «Сегодня я встречаю Новый год со старшим братом и всеми вами, это редкая удача! Уходит год под знаками „гэнсюй“, вот-вот придет год „синьхай“[57]. Давайте вместе этим прекрасным вином проводим старый год и встретим новый!»
Фу Байчуань взволнованно подхватил: «Уходит год Собаки, приходит год Свиньи, пусть исчезнет чума и явится рассвет!»
Стоило ему сделать глоток водочки из винокурни семьи Фу, как У Ляньдэ вновь ощутил ее горький аромат. Этот божественный напиток, напоминавший бушующее пламя, выбил у него из глаз слезы – как же хотелось врачу разрыдаться и освободиться от тяжелых переживаний, что горой давили на его плечи.
Выпив по первой, они налили по второй, но еще не успели поднять рюмки, как охранник окружной управы пришел с донесением, что прибыл человек из Комитета по борьбе с эпидемией и принес посланнику двора У срочную телеграмму. Договорив, он передал свернутый трубочкой документ.
У врача дрожали руки, когда он брал телеграмму. Когда он дочитал текст, то заплакал от радости. Он ведь понимал, сколько усилий приложил Ши Чжаоцзи ради слов «По высочайшему повелению прошение У Ляньдэ удовлетворить».
По выражению лица У Ляньдэ правитель округа понял, что двор дал разрешение. Он сделал глубокий вдох и потихоньку вышел из своих комнат, чтобы сходить к недавно установленному ритуальному навесу и поблагодарить духов Неба и Земли. Не успели зажженные им благовония прогореть и на дюйм, как сюда же примчался У Ляньдэ. Узнав от слуг, что правитель округа благодарит духов, он тоже пошел туда и отвесил поклон. После церемонии У Ляньдэ и Юй Сысин сели в кареты и отправились в Комитет по борьбе с эпидемией, где всю ночь распределяли силы, необходимые для сжигания трупов. Когда Юй Сысин обнаружил, что врач уже заготовил керосин, он широко раскрыл глаза и долго смотрел на У Ляньдэ, но ничего не сказал.
Стрелка часов указала на приход года «синьхай», а врач и правитель округа как раз обсуждали, кого следует пригласить для наблюдения за кремацией. Линь Цзяжуй напомнил им, что новый год уже наступил, тогда У Ляньдэ сосредоточенно прислушался, но снаружи не доносилось взрывов петард. Ему это показалось странным, и он спросил Юй Сысина, в чем дело? Правитель Юй пояснил, что из-за блокады людям нельзя перемещаться, и чтобы под шумок никто не просочился, управа объявила о запрете хлопушек. Однако безмолвие на Новый год производило удручающее впечатление. У Ляньдэ сказал Юй Сысину, что сернистый дым от петард не только убивает микробов, но и взбадривает дух. Поэтому он предложил, чтобы в первый день нового года по всему городу народ взрывал хлопушки. Правитель округа кивнул головой в знак одобрения и добавил, что они отпугивают злых духов и устраняют невезение, ему тоже не нравится безмолвный Новый год. Юй Сысин тут же решил, что управа выделит средства на закупку хлопушек и завтра же отправит людей раздавать их по дворам.
Утром первого дня, еще только поднялось солнце, как на кладбище приступили к делу люди в черных одеждах и белых масках. Они стали складывать гробы в штабеля, чтобы было удобнее их сжигать. Они работали до полудня, в каждом штабеле было по сто гробов, всего сложили двадцать два штабеля. Когда они обливали гробы и трупы керосином, на кладбище въехала вереница карет. Среди приехавших были люди из комитета во главе с У Ляньдэ, чиновники, в числе которых был Юй Сысин и начальник уезда Чэнь, консулы из некоторых иностранных государств, работавшие в Харбине, и коммерсанты вроде Фу Байчуаня.
У Ляньдэ принял из рук служащего управы горящий факел и поджег первый штабель. Языки пламени с треском взметнулись вверх. Они походили на золотистые линии кисти, которая от имени усопших из объятого огнем штабеля рисовала на бескрайней земле прощальные слова. По мере того как поджигали штабеля с гробами, все кладбище оказалось объято огнем, устремившимся в небо, вокруг растекался густой дым, и хотя все были в масках, резкий запах гари пробивался и сквозь них. Воробьи, раньше вившиеся в небе над кладбищем, исчезли все до одного, зато бесстрашно прилетели несколько воронов. Они спустились на кладбищенскую землю и, одетые в черный наряд скорбно стояли, словно провожали в последний путь несчастных усопших.