– Не зарывайтесь, Плакс, незаменимых у нас нет! – единственное, что он позволил себе сказать, и, повернувшись к Фитину, жестко распорядился: – К работе приступайте немедленно!
– Есть, товарищ народный комиссар! – ответил тот и с облегчением перевел дух.
За спиной Берии захлопнулась дверь. Какое-то время Плакс и Фитин хранили молчание. Казалось, что в кабинете продолжает витать дух наркома. Первым заговорил Фитин. Он кивнул на остывший уже чай и сказал:
– Выпейте, Израиль Григорьевич. Вам надо набираться сил.
– Что-то уже не хочется, – внимательно взглянув в лицо Фитину, отказался тот.
– Хорошо, но нам надо спешить, времени на подготовку крайне мало.
– Сколько, если не секрет?
– Всего несколько дней. Три-четыре, от силы пять.
– Да-а, понятно, – протянул Плакс.
– Израиль Григорьевич, вам будут созданы все условия. Мы предоставим все необходимые материалы. Что же касается здоровья, подключим лучших врачей. – Он поднял трубку и кому-то сказал: – Петр Семенович, вызовите мою машину и отвезите товарища на объект «С»! Водителя и охрану предупредить, чтобы с его головы не упал ни один волосок.
Не прошло и часа, как Плакс оказался в совершенно ином мире. О бушующей рядом войне, а тем более о лагере не напоминало ничего. За высоким зеленым забором в сосновом бору затерялся уютный двухэтажный дом, похожий на дачный. На первом кирпичном этаже находились гостиная, она же столовая, а также комнаты для прислуги и охраны. На втором, сложенном из крепких сосновых бревен, располагались несколько спален, просторный кабинет, ванная и туалет. Здесь велась подготовка разведчиков-нелегалов. Плаксу приходилось бывать на таких базах. Последний раз – в тридцать третьем году, перед командировкой в Америку. Стех пор прошло восемь лет, но особый порядок, заведенный на базах, не изменился. Здесь все настраивало на деловой лад.
Плакса внимательно обследовали врачи, после чего комендант накормил его ужином и проводил на второй этаж, в кабинет. Вместе с Плаксом поднялся помощник Фитина.
В кабинете на столе лежали толстые папки с документами.
– Это вам предстоит проработать в первую очередь, Израиль Григорьевич, – сказал помощник.
– Успею ли? Слишком мало времени… – усомнился Плакс.
– Успеете, я не сомневаюсь! Вы… Вы только ешьте побольше. – Помощник кивнул на вазу с фруктами, стоявшую на тумбочке.
Плакс удивился – яблоки, виноград, апельсины, лимоны… И это в голодной, сидящей на жестком пайке Москве!
Не желая отвлекать Плакса от работы, помощник распрощался и вышел, ему надо было возвращаться в Москву.
Плакс принялся перебирать дела, не зная, за какое взяться. За те годы, что он провел в лагере, и в стране, и в мире многое изменилось. О чем-то он знал, а о чем-то приходилось читать впервые. Восстановив общеполитическую канву, он остановился на материалах токийской и шанхайской резидентур. Постепенно работа захватила его, тренированный ум быстро нащупывал связи между событиями прошлыми и сегодняшними. Анализируя предложенные материалы, он точно угадывал скрытые пружины, заставлявшие действовать политиков.
Увлеченный работой, Плакс не замечал времени, но усталость все же дала о себе знать. Болела спина, предательски поднывал желудок, отучившийся от нормальной пищи. Он принял предписанные ему врачами лекарства, допил уже остывший вкусный чай, перебрался в спальню и, едва коснувшись головой подушки, провалился в сон. Впервые за последние годы его не преследовали кошмары. Ему снилось безмятежное и далекое детство.
Проснулся он рано, но чувствовал себя отдохнувшим. После бодрящего душа и вкусного домашнего завтрака он совершил небольшую прогулку по территории под неусыпным вниманием охраны и снова засел за изучение документов. Так он провел весь день, прерываясь лишь на обед и прием лекарств, да еще в середине дня его сморил короткий получасовой сон.
Ближе к вечеру в кабинет поднялся комендант.
– Израиль Григорьевич, вас ждут в Москве, – сказал он.
У первой машины топтался высокий улыбчивый майор в новенькой, с иголочки, шинели. Вторая машина стояла чуть позади, рядом с ней – три автоматчика в такой же новехонькой, будто бы парадной форме. Спокойные и мужественные лица внушали доверие.
Плакс сел на заднее сиденье первой машины, майор разместился впереди. Он быстро выехал за ворота и помчался в сторону Москвы. В дороге никто не проронил ни слова.
У старого купеческого особняка на Кропоткинской улице машины остановились. Здесь находилась одна из конспиративных квартир Особого сектора ЦК, которым руководил Поскрёбышев.
В сопровождении майора Плакс поднялся на третий этаж. Дверь на площадке словно по волшебству незаметно приоткрылась, и они вошли.
– Вас ждут. А я подожду вас здесь, – сказал майор.
Плакса повела за собой пожилая женщина.
– Присядьте, пожалуйста, – кивнула она на диванчик в гостиной.
Вскоре в комнату вошли двое. Среднего роста мужчина во френче и невысокий стройный молодой человек со щегольской ниточкой усов над верхней губой.
Плакс пригляделся к мужчине. Кого-то он ему смутно напоминал, но кого? Внезапно память подсказала: Александр… Да, Александр Поскрёбышев… В 1918–1919 годах он работал в политотделе Особой Туркестанской армии, они и потом пересекались… Но он-то здесь с какого боку? Что все это значит?
Поскрёбышев улыбнулся и, будто прочитав его мысли, сказал:
– Ты не ошибся, Израиль, мы действительно встречались. Но на воспоминания у нас нет времени. Давай поговорим о делах. Тебе предстоит решить ответственную задачу…
– Да… Но откуда вы знаете? – Вспомнив, какую должность занимает Поскрёбышев, Плакс понял, что дал маху. – Извините, Александр Николаевич.
– Ничего, – кивнул Поскрёбышев и продолжил: – Я не преуменьшаю возможностей НКВД и не подвергаю сомнению преданность товарища Берии партии, но цена успеха слишком велика, чтобы доверять ее только одному ведомству и тем более только одному человеку.
Плакс насторожился. Похоже, ему предлагалась какая-то хитрая игра, в которой даже фигуре всесильного комиссара НКВД отводилась роль разменной пешки.
– Александр Николаевич, – сказал он, – я понимаю всю важность возложенного на меня задания, но, извините, некая двусмысленность моего положения вызывает недоумение…
– Ты о чем, Израиль? – достаточно резко оборвал его Поскрёбышев.
Плакс настороженно смотрел на лицо своего давнего товарища по оружию.
Поскрёбышев на мгновение нахмурился, но ожидаемой вспышки гнева не последовало. Секретарь Сталина умел держать себя в руках, но в голосе его зазвучал металл.
– Израиль, не думай, что тебе предлагается роль двойного агента, речь идет совершенно о другом. Партии, я еще раз повторяю – партии, а не товарищу Берии, требуется абсолютно достоверная информация о развитии отношений между США и Японией. Любая недосказанность или лакировка исключаются. Мы не можем второй раз наступить на одни и те же грабли – слишком большая роскошь. – Лицо Поскрёбышева помрачнело. – В июне сорок первого мы уже сполна поплатились!
– Как же так, Александр?! – по-старому переходя на «ты», не удержался от вопроса Плакс. – О том, что война с Германией неизбежна, стало очевидно после того, как Гитлер занял кресло канцлера! Я и другие сотрудники об этом много раз предупреждали…
– Не все так просто, Израиль, – смягчил тон Поскрёбышев. – Да, из специальных служб поступал соответствующий материал. Ты сам многое сделал, будучи в аппарате Пятницкого. Мы готовились к войне. Но когда она начнется – поступали самые противоречивые данные. Мало того что фашисты подбрасывали грамотную дезу, так еще и свои сбивали с толку, пытаясь подыграть мыслям вождя! Но товарищу Сталину нужна честная информация, не приглаженная в кабинетах руководителей соответствующих ведомств. Теперь ты понял, что от тебя требуется, Израиль?
– Извини, Александр Николаевич, за эти два года, что я провел в заключении, многое воспринимается по-иному…
– Ничего, мне понятны твои человеческие чувства.
– Дело не в чувствах, я просто многого не знал.
– Израиль, знал незнал – речь сейчас не об этом. И заключение твое… Не время сейчас искать виновных, вот свернем Гитлеру голову, тогда и разберемся. Родине угрожает смертельная опасность, и от каждого из нас сейчас требуются конкретные дела. Как в Гражданскую и после нее, помнишь?
– Я готов сделать все, что в моих силах! – заверил Плакс
– Вот и хорошо! – оживился Поскрёбышев. – Насколько я понял, работу ты намерен вести через старые коминтерновские связи?
– В общем, да, – поразился Плакс его осведомленности. – Мой прежний источник…
– Я знаю, – жестом остановил его Поскрёбышев и, представив молодого человека, присутствующего в кабинете, пояснил: – Детали обсудишь с Борисом Николаевичем Пономарёвым. Коминтерн и его специальные структуры теперь полностью по его части.
Пономарёв выдвинулся из тени торшера. В рассеянном свете будущий куратор показался Плаксу совсем юным. Удивление, отразившееся в глазах разведчика, не осталось незамеченным.
Поскрёбышев ворчливо заметил:
– Ты, Израиль, не смотри, что Борис так молодо выглядит. Вы почти ровесники, а опыта работы у него не меньше твоего. Считай, с империалистической на нелегальной.
– Сработаемся, – глядя на Поскрёбышева, дипломатично сказал Пономарёв.
– В таком случае желаю вам успеха. Я очень надеюсь на тебя, Израиль!
Поскрёбышев крепко пожал Плаксу руку и направился к двери. Плакс не удержался и спросил:
– Александр, это ты спас меня от расстрела, а Машу и Любочку от лагеря?
Поскрёбышев обернулся к старому товарищу, на лице его заиграла мягкая улыбка.
– Не люблю ходить в должниках, Изик. Ты в девятнадцатом, я в тридцать девятом. Помнишь, никто, кроме нас?
– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнес Плакс. – У меня к тебе только одна просьба… Если со мной что случится, пожалуйста, позаботься о моих…
– Брось, Изик, ты просто обязан вернуться живым! Это приказ! Запомни это, пожалуйста. Это действительно приказ, – деловым тоном произнес Поскрёбышев, теперь уже окончательно прощаясь.