гал роль няньки для своего сына. Но юноша и сам прекрасно понимал, что даже это предложение – куда больше, чем то, на что он имел право надеяться. К тому же даже эта работа все еще предполагала жизнь в этом роскошном дворце, уютную постель и вкусную еду. А альтернативой было возвращение в рабство к Роберту.
– Это будет честью для меня, милорд.
– Вот и славно! – Граф удовлетворенно хлопнул в ладоши. – Мэттью это будет полезно. У вас не такая большая разница в возрасте, надеюсь, это увеличит его интерес к учебе.
Рю понял, что, если виконт не воспылает интересом к фехтованию, это будет его виной. Уверенности в успехе у него не было, но вариант вернуться к Роберту он даже не рассматривал.
– Мой управляющий все это оформит, – продолжил граф и затем обратился к стоящим по стойке «смирно» гвардейцам: – Проводите Рю Омано к Патрису.
– Есть! – хором отозвались солдаты и направились к двери.
– Благодарю вас, милорд, – промямлил Рю на прощание, снова глубоко кланяясь, но граф уже перестал обращать на него внимание, занявшись какими-то бумагами, лежащими на столе.
Рю выделили комнату в одном из флигелей дворца. Управляющий Патрис, худой пожилой мужчина с острой седой бородкой и роскошными завитыми усами, долго извинялся за то, что комната совсем маленькая, но она оказалась в несколько раз больше мансарды, в которой Рю жил у Клода. Патрис оставил юношу обживаться, но предупредил, что первым делом с утра граф будет ждать его в тренировочном зале. Управляющий также объяснил Рю, где тот может помыться, и заверил его, что горничные принесут ему новую чистую одежду.
Когда, помывшись наконец после многих дней в дороге, Рю вернулся в свою комнату, на кровати он обнаружил аккуратно сложенную стопку вещей. Он ожидал увидеть ливрею с гербом фон Форле, подобную той, которую носил Патрис, но, к его облегчению, слуги принесли ему обычную одежду, которую мог бы надеть роальский торговец или служащий среднего достатка. Переодеться в чистое было крайне приятно, как и погрузиться в пушистую перину на широкой кровати. День выдался непростым, и Рю почувствовал, что засыпает, но не тут-то было. Сквозь полуприкрытые глаза он увидел, как полутемная комната осветилась неестественным белым светом, и знакомый голос произнес:
– Ну что, поздравляю, ты добился своего!
Рю хотел было отмахнуться от духа, но вдруг понял, что кто-то из слуг мог зайти в комнату и увидеть незваного гостя. Эта мысль заставила его резко сесть на кровати, сбрасывая дремоту.
– Ты что, спрячься немедленно, вдруг кто-то тебя увидит!
– То есть до этого тебя это не волновало? Ну ладно. – После этих слов стоящий посреди комнаты высокий мужчина с белыми волосами исчез, а на его месте появился небольшой белоснежный сокол. Птица пару раз лениво взмахнула крыльями и приземлилась на стоящий у окна рабочий стол.
– Ты доволен? – Рю уже знал, что дух может говорить и в птичьем обличье, но ему все еще было от этого не по себе.
– Да… Спасибо.
– Это что, благодарность? Удивительно! – Сокол пару раз легко пошевелил крыльями, подражая человеческой жестикуляции.
– Я за многое тебе благодарен, – Рю немного обидело такое отношение духа, – но иногда ты просто невыносим.
– Оправдания, оправдания… – Сокол пару раз прыгнул по столу, приближаясь к Рю, и наклонил голову, буравя юношу ярко-желтыми глазами.
– Например, ты невыносим сейчас! – не выдержал Рю, с усилием поддерживая себя в вертикальном положении и противясь желанию проигнорировать духа и спокойно уснуть. – Я хочу спать.
– Я заметил. Но я все-таки хотел предложить тебе подольше подумать о том, чего ты хочешь. Я бы ни за что не догадался, что шут для маленького мальчика – это то, чем ты мечтаешь стать.
– Не шут, а учитель фехтования.
– А есть разница? – Рю понял, что Тииль закатил бы глаза, если бы птичье обличье ему это позволяло.
– Ты же сам знаешь, что есть. Тебе больше нечем заняться, кроме как бесить меня, да?
– Действи-ительно… – Это слово дух нарочито растянул. – У меня же есть более амбициозные цели, чем быть чьей-то нянькой.
С этими словами дух исчез.
Обычно такое поведение духа приводило Рю в бешенство, но сегодня он слишком устал, чтобы реагировать на его выходки, и просто упал обратно на подушку и почти сразу уснул. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове перед тем, как он погрузился в сладкую тьму сна, было: «А ведь он всегда оказывается прав…»
Его окружала непроглядная тьма, будто в закрытом подвале, куда его в детстве иногда в наказание сажал отец. Но что-то в этой тьме было не так. Он знал, что эта тьма движется, клубится, подобно дыму от костра в безветренный день или облакам на ветру. Тьма ощущалась почти физически, она обволакивала, как теплая вода, шуршала, как песок. То тут, то там тьма касалась открытых участков кожи как лапки паука. Тьма не несла угрозы, но не сулила и надежды. Рю попытался пойти куда-то, чтобы вырваться из тьмы, но куда бы он ни шел, тьма была везде. Он не мог даже понять, движется ли он, или просто стоит на месте, а может, ходит по кругу. Во тьме невозможно было ориентироваться.
Вдруг до него донесся какой-то звук. Сперва совсем тихий, но все нарастающий и нарастающий. Он был похож на пение какого-то незнакомого музыкального инструмента. Или на звон капели во время первой весенней оттепели. Звук все усиливался и усиливался и вдруг сложился в нечто, похожее на голоса:
– Рю… – позвала тьма на всех известных ему языках сразу. – Рю…
Ему не было страшно. Он знал, что ему должно было быть страшно, но тьма как будто поглощала все эмоции. Не успокаивала, но делала все, и тело, и душу, как будто онемевшими, холодными.
– Рю…
Вдруг во тьму ворвался какой-то незнакомый шум, сквозь клубы тьмы прорвались полоски яркого солнечного света, и Рю открыл глаза, жмурясь от яркого солнца и не совсем понимая, где находится.
– О, вы проснулись! – услышал он бодрый голос Патриса. – Граф будет ждать вас через час. Вы можете позавтракать на кухне, одевайтесь скорее, я вас провожу.
Когда Рю вошел в тренировочный зал, граф с сыном уже был там. Мужчина что-то рассказывал мальчику про тренировочные мечи на стойке. Рю невольно испугался, что опоздал и в первый же день разозлит графа, но тот встретил его исключительно дружелюбно.
– О, Рю, а вот и ты! Мэттью, поздоровайся со своим новым преподавателем.
Мальчик обернулся к Рю, он едва ли не светился от радости и восторга. Рассматривая его вблизи, Рю понял, что на деле юный виконт на несколько лет младше, чем ему показалось изначально.
– Мистер Рю! – Голос у Мэттью был еще детским и тонким, лишь подтверждая его юный возраст. Он вдруг замялся, не зная, что сказать, поднял взгляд на отца, который смотрел на него строго, но с добротой. Граф слегка кивнул в сторону Рю, и мальчик, вдохновленный поддержкой отца, снова повернулся к юноше и с серьезным видом продолжил:
– Рад познакомиться с вами! Я виконт Мэттью Андреас фон Форле. Буду рад учиться под вашим руководством! – И он чуть неуверенно вытянул свою маленькую ручку вперед для рукопожатия.
Немного растерянный из-за такого обращения со стороны ребенка, Рю все же пожал его руку и ответил:
– Буду рад учить вас, милорд.
Мальчик смущенно засмеялся, явно непривыкший к такому обращению, и снова бросил взгляд на отца, ища поддержки. Рю невольно почувствовал укол в сердце: его собственный отец никогда к нему так не относился. Но времени на сентиментальность не было, нужно было произвести впечатление на графа.
– Чему бы вы хотели, чтобы я учил вашего сына?
– А ты можешь что-то, кроме того, что мы видели на турнире? – с легким интересом поинтересовался граф.
– Ваш стиль фехтования для меня необычен, я привык сражаться двумя мечами, милорд.
– Двумя? А покажи.
Рю подошел к стойке с тренировочным оружием и начал перебирать стоящие там деревянные мечи и палки в поисках чего-то хотя бы отдаленно похожего на его мечи, которые он предусмотрительно оставил в своей комнате. После долгих поисков ему все же удалось найти подходящие, и, вооружившись, он подошел к тренировочному манекену, стоявшему у одной из стен. Принимая боевую стойку, он мельком взглянул на графа и юного виконта и с удивлением обнаружил, что оба смотрят на него с неподдельным интересом, а ребенок – даже с восторгом. Это вселило в Рю уверенность, и он с удовольствием выполнил несколько своих любимых приемов. В Гирине было принято сражаться двумя мечами, один чуть короче другого, а не использовать щит, как делали на Континенте. Рю казалось, что это делает гиринский стиль фехтования куда более изящным и грациозным, и он несколько раз предлагал Роберту выпускать его на арену с двумя клинками, но тот и слушать о таком не хотел. Распорядитель был уверен, что иноземный стиль не понравится толпе и даже разок не уследил за языком и назвал его варварским. Но на графа и Мэттью приемы Рю произвели немалое впечатление. Когда Рю закончил демонстрацию и повернулся к зрителям, мальчик радостно захлопал в ладоши, чуть подпрыгивая, а граф уважительно кивнул:
– Очень интересно, Рю Омано, очень интересно. Мне сразу показалось, что ты держишь меч не так, как другие бойцы. И ты же носишь два меча под своим плащом, не так ли?
Рю вздрогнул. Граф оказался первым, кто обратил на это внимание.
– Да, милорд.
– В таком случае я хочу, чтобы ты научил Мэттью всему, что знаешь. Мэттью, ты обещаешь мне слушаться мистера Рю и прилежно учиться?
– Да! – Мальчик был готов начать прямо сейчас.
– Вот и хорошо. В таком случае я вас оставлю. Патрис сообщит, когда пора будет обедать.
С этими словами граф развернулся на каблуках и уверенным широким шагом двинулся прочь из зала, оставляя Рю один на один с юным виконтом.
Тииль, не утруждаясь материализоваться, разглядывал спящего Рю. Во сне его подопечный, как и все люди, выглядел таким невинным. Сложно было вообразить, какой он оказался занозой в заднице. Тииль в очередной раз посетовал про себя, что именно этот юнец унаследовал такую большую долю таланта Оманоске. Дух с удовольствием бы остался в Гирине и наблюдал за каким-нибудь очередным неодаренным потомком, которого было достаточно навещать пару раз в год, просто чтобы убедиться, что его коротенькая жизнь еще не оборвалась.