Синусоид превратился теперь в комок света, но не столько сферический, сколько гантелевидный. Когда он вернулся, его оказалось два. Он был таким худым, что они оба уместились в одно кресло.
– Черт побери, Син, – сказал Спек. – Одному из вас придется уйти. Я вас двоих не потяну.
– Не горячись, – заявил один из Синусоидов.
– Мы завтра пробежимся, – добавил второй.
– ПОГНАЛИ, – понукал бонг. Чашечка выгорела.
– Что за травка? – спросил я.
– Они называют ее дурман-травой, – сказала Кэти. – Она растет по всей этой горе – Горе Он?
– Милях в пятидесяти отсюда есть туннель, – медленно и без всяких интонаций произнес Синусоид. – Прекрасное большое поле травки. Только-то и надо, что доехать туда и прогуляться на ту сторону.
– Божий Эскадрон вас не тревожит? – Я представил себе обычный сценарий «Наркоделы против федералов».
– Кто-кто? – У Кэти и Синусоидов был такой вид, словно они не знали, о чем я говорю.
– Да знаете вы. Личная армия Боба Титера.
Спек рассмеялся своим одышливым смехом и выплюнул густой комок мокроты.
– Эти клизмы. Да их едва десяток наберется.
– А я думал, что Титер управляет этим городом. Он сказал, что построил его двадцать пять лет назад.
Стена у меня за спиной фыркнула: «НИ ХРЕНА».
– Ты про мужика с большой головой? – вставил один из Синусоидов. – У него пара храмов? – Я кивнул, и он состроил презрительную гримасу. – Пхы! Это для стариков. Все еще надеются увидеть Святого Пениса и жемчужные врата. – Он принялся набивать чашечку бонга. – Дьявол, я вижу Бога каждый раз, как ловлю кайф. Только и разницы, что нельзя остаться там. Как только весь побелеешь, становишься таким же, как их Бог. Но всегда куда-нибудь возвращаешься.
– А что, если не вернуться? – спросил я разжигающего трубку Синусоида. – Что, если просто остаться там? С Единым?
Синусоид, с которым я разговаривал, снова превратился в шар света, а его близнец поспешно схватил бонг.
– Никакой разницы, на десять секунд или навсегда, – быстро проговорил он, прежде чем приложиться ртом к бонгу. Едва он успел перевоплотиться в световой шар, как первый Синусоид вернулся и прикончил трубку.
– Хорош свинничать! – крикнул Спек и бросился через стол, чтобы схватить бонг. Из него вырвалось переливчатое пуканье, а его стул скрипнул: «ТРУБАЧ».
Услышав такое, Спек и Синусоиды расхохотались, как маньяки. Я с трудом усваивал все это.
– Прогуляемся немного? – шепнул я Кэти. Она кивнула, и мы встали. Я все еще держал свою книгу. – Я думаю, мы выйдем подышим воздухом, – сказали.
Спек склонился над своим рабочим столом.
– – – Как угодно. Захватите сигарет и упаковку.
Мы вышли, а ступеньки пробормотали: «ВСЕ ПУТЕМ».
– Ты это слышала? – спросил я Кэти. – Ты слышишь, как все здесь все время разговаривает?
– БЕЗ БАЗАРА, – громыхнул мусорный бак.
Кэти кивнула.
– Как эти карамельные сердечки на Валентинов день.
Не много в них смысла.
Снова настал вечер, и мы несколько минут шли молча. Асфальт все еще был теплым после жаркого дня.
Моим босым ногам было приятно.
Кэти была одета в свободное платье, сшитое из индейского покрывала, и едва доставала мне до плеча. Она выглядела совсем не так, как я ожидал. Она не была уродиной или страшилой, но и красивой она тоже не была.
И все же ее щеки были симпатично округлы, а глаза ее были похожи на мои. Ее жирная кожа почему-то привлекала меня. Кушетка пообещала, что «ОНА ДАЕТ».
Она почувствовала мой взгляд и с некоторой враждебностью посмотрела на меня.
– В чем дело? – спросила она. – Не совпала с твоими фантазиями?
– ГОРЯЧАЯ ШТУЧКА, – зловредно хмыкнул фонарный столб.
Я смутился и растерял слова.
– Я.., я просто не знал, как ты выглядишь. Ты прекрасно выглядишь, просто отлично. – Я неуклюже обнял ее. У нее была стройная, гибкая талия. – Что случилось с чайкой? – спросил я через минуту. – Что было после того, как мы расстались?
– Я полетела к этому заливу, ну, ты знаешь. – Я кивнул, и она продолжала:
– Там были всякие разные.
Вроде чудовищ. Они все время ныряли и выныривали. А других чаек там не оказалось, и я полетела через море одна. Оно было изогнутым.
Мне стало неловко, и я убрал свою руку. Насколько хорошо я ее знал в самом деле? Я заложил обе руки за спину и шагал рядом с ней, слушая ее рассказ.
– МАМЕНЬКИН СЫНОК, – звякнул на меня мусорный бак, и я пнул его ногой.
– Небо было странным, – рассказывала Кэти. – Сначала я могла, обернувшись, видеть Гору Он, но потом я перелетела изгиб моря, и осталось только небо.
Зато там был огонь.
– Ты хочешь сказать, что море горело?
– Нет-нет. Море кипело, а огонь был в небе. Смотреть в небо было все равно что смотреть в яму с огнем.
Мы уже отошли от дома Спека на несколько кварталов. На одной из боковых улиц я заметил бакалейную лавку и взял Кэти за руку, чтобы направить ее в ту сторону. Ее голос не изменился, был таким же хрипловатым и немного неуверенным. Все-таки она была не такой уж непривлекательной.
– ПОПАЛ, – высказала свое мнение крышка люка, когда мы прошли по ней.
Заглушая ее, я громко спросил:
– А люди там были? В огне?
– Да. Там в огне что-то двигалось и кто-то кричал.
И там были такие, которые все время приносили туда людей. Большие такие, похоже на то, как ты меня пугал тогда на кладбище.
– Дьяволы, – медленно произнес я.
– : Да, – продолжала Кэти, – а еще там были машины, которые тоже приносили туда людей, машины с куполами, приносившие по три человека сразу.
Все, что она сказала, имело смысл.
– Это были проводники, – воскликнули. – Они, должно быть, работают на Сатану. А то, что ты там наверху – или внизу – видела, это, наверное, был Ад. – Я начал размахивать руками, пытаясь объяснить, что я имел в виду. – Я думаю, что Саймион похож на сложенный вдвое лист бумаги. Мы с тобой начали с той стороны, где находится Гора Он, а теперь мы на другой стороне. Между ними Страна Снов, а на сгибе – море.
Огонь, который ты видела, это, наверное, был Ад, находящийся в пространстве под сгибом, – Я вообще-то не понимаю, о чем ты говоришь, Феликс. – Ее глубокие карие глаза взглянули на меня сквозь челку. – Дай мне досказать.
Мы уже подошли к магазину, и я вспомнил, что у меня нет денег. Но пока я не хотел затрагивать эту тему.
Я сел на полуночной синевы бампер «хадсон хорнета»
52-го года. Кэти присела рядом.
Наступила ночь. Из магазина просачивался желтый свет и растекался по тротуару. Внутри двое парней заигрывали с девушкой за прилавком. Из чьего-то окна доносилась музыка. Воздух был неподвижным и теплым, в нем витал слабый запах отбросов и машин. Мне захотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.
– ЛУНАТИК, – шепнула машина.
Кэти стала рассказывать дальше:
– Я больше не хотела возвращаться к заливу – я хотела увидеть, что там за морем. Но там был огонь, и чудовища в небе, и море кипело насколько хватал глаз. Вода поднималась к небу большими облаками пара, а потом дождем лилась вниз. Бесполезным ливнем, навсегда привязанным к морю. – Она взглянула на меня, потом продолжила:
– Я решила проплыть под кипящей частью. Я нырнула и доплыла до самого дна. Я летела под водой, как пингвин.
На дне был лед, лед с разноцветными огоньками, и я плыла над самым дном, сколько могла. Когда я вынырнула, кипящая полоса осталась позади.
Пока она говорила, я перебирал ее пальцы.
– В море была какая-нибудь рыба?
– Не совсем рыба. Маленькие светящиеся штуки вроде медуз.
– Наверное, нерожденные души, – предположил я.
Но она продолжала медленно декламировать свою историю.
– Было ветрено, и я позволила шторму нести меня к другому берегу. Я не знаю, сколько это длилось. У меня все смешалось и начались видения…
– Какие видения?
– Узоры.., линии, разноцветные точки. Их было так много. Слишком много. – Она замолчала, подыскивая слова, потом сдалась. – Как бы там ни было, стало холоднее, и море замерзло. Ветер продолжал нести меня, потом пошел снег. Лететь стало тяжело. Потом небо прояснилось, и я оказалась над ледником. У его конца была большая трещина.
– Мне кажется, я видел тебя! – воскликнул я. – Я был у расселины в конце ледника с Фрэнксом, и я видел пролетевшую над нами птицу.
– Феликс, ты дашь мне закончить? Я долетела до конца льдов, а потом увидела огромную равнину с цепочкой городов. Городов. А потом увидела пустыню.
– Но как ты…
– Я как раз подошла к этому. – Она подняла обе руки перед собой, удерживая видение. – Я увидела пустое место с большими кучами и курганами. Туда опускались зеленые огоньки, и мне показалось, что я видела птиц. Я стала спускаться, и там был человек, показывавший на меня палкой. Но это оказалась не палка.
– Ты хочешь сказать, что кто-то подстрелил тебя?
Она удивленно и медленно провела руками по лицу.
– Я – я думаю, что да. Что-то ударило меня, и было как в больнице – я начала странно чувствовать себя и зеленеть. Сначала я подумала, что я снова в своем гробу. Но я была сжата со всех сторон, а папочка купил мне большой гроб, ну, ты знаешь, весь в розовой тафте.
Я отнял одну руку от ее лица.
– Я помню, Кэти.
Она вырвала свою руку из моей.
– Я не хотела снова возвращаться в это тело! Когда я выползла из мусора и поняла.., я захотела умереть. Но я не могу. Мы все застряли тут навсегда, Феликс. Ты знаешь об этом? Синусоид объяснил мне. Я не представляю, что я буду тут делать вечно. Я не знаю, что мне делать!
– ПОЛЕТАЙТЕ, – предложила машина, на которой мы сидели.
20. ГОВОРЯЩИЕ МАШИНЫ
Ключи торчали в замке зажигания.
– Давай так и сделаем, – сказал я Кэти.
– Сделаем что?
Мы сидели на полночно-синем «хадсоне» 52-го. Его ветровое стекло было узким, как прорезь в танке.
– Давай возьмем эту машину. Ты сама слышала, она пригласила нас. – Я погладил бампер.