Кругом звучало одно: пусть царь правит как желает, казнит лиходеев и изменников, но не оставляет престол. Простолюдины, купцы, служивые люди выступали куда резче. Пусть царь только укажет на изменников, и мы сами истребим их.
Заговор против Ивана Грозного был сорван. Митрополит, поддерживающий изменников, вынужден был подчиниться требованиям народа. Афанасий собрался было сам ехать к царю, но совет, срочно собранный духовенством и оставшимся на Москве боярством, порешил, что митрополит должен остаться в Москве, находившейся в преддверии всенародного бунта. Главными послами к Ивану Грозному были избраны святитель Новгородский Пимен и архимандрит Чудовского монастыря Левкий.
За ними по своей воле отправились и другие епископы. За духовенством последовали вельможи, купцы, простой народ, дабы бить челом государю.
Иван Грозный и на этот раз полностью переиграл враждебное боярство. Ни о каком заговоре на ближайшее время теперь и речи быть не могло. Выслушав послов, а также остальных прибывших людей, Иван Васильевич выразил согласие остаться царем и торжественно вернулся в Москву. Тогда же был обнародован указ об истреблении лиходеев, затеявших заговор против помазанника Божьего.
Вся территория страны была поделена на земщину и опричнину, над которой Боярская дума власти не имеет. Учреждались особый опричный совет и войско.
Князья и бояре, не включенные в число опричников, но имеющие владения на этих землях, должны были быть высланы оттуда. Их владения подлежали конфискации. Взамен им предоставлялись поместья в других областях страны.
Иван Грозный впервые вводил прямое царское правление в отдельных, особо стратегически важных областях России, выделенных в опричнину. В этом и заключался удар царя по мятежным боярам, которые лишились своих вольностей. Начинался новый, особый период правления белого русского царя.
Глава 5Опричнина
Белизна – угроза черноте.
Белый храм грозит гробам и грому.
Бледный праведник грозит Содому
Не мечом, а лилией в щите.
В 1565 году от Рождества Христова страна была фактически разделена на две части. Центром опричнины стала Александровская слобода, превращенная в крепость и окруженная заставами. Для управления территорией, определенной под опричнину, государь создал особый двор со своей думой.
Принципиальное новшество состояло в том, что царь открыл доступ к высшим должностям в опричном дворе людям, которые ранее могли претендовать лишь на вторые роли. Теперь они оказывали влияние на управление государством. В новой думе не нашлось места Захарьиным, в которых русский царь глубоко разочаровался.
Опричную думу формально возглавлял Михаил Темрюкович, брат жены Ивана Грозного, но самым влиятельным лицом в ней являлся Алексей Данилович Басманов. Важные роли играли князья Вяземский, Черкасский, Плещеевы.
Большое внимание царь уделил формированию особого воинского корпуса из тысячи ратников. Он создавался не только для защита монарха, но и поддержания порядка в стране, искоренения крамолы и укрепления самодержавной власти. Основу первых отрядов опричной рати составили стрельцы из подмосковной Воробьевой слободы.
Отбор проходил для всех одинаково. Кандидаты в опричники в ходе особого допроса, который зачастую чинил сам царь, должны были рассказать о своем происхождении, указывать, с какими боярами или князьями имели отношения или вели дружбу. Для службы отбирались только те воины, которые сумели доказать свою преданность государю. Люди, отобранные в опричнину, приносили царю особую присягу на верность.
Опричникам из простолюдинов царь тут же давал от пятидесяти до двухсот и более десятин земли. Он назначил всем денежное жалованье, которое должно было выплачиваться без задержки.
Опричникам предписывалась особая форма одежды, похожая на монашескую. Всадники должны были привязывать собачьи головы на шее у лошади и шерсть на кнутовище. Это означало собачью преданность государю.
Верхушка опричников образовывала братство из трехсот человек. Его главой, «игуменом всея Руси» был сам царь.
В том же году царь нанес основные, планировавшиеся им ранее удары по княжеско-боярской оппозиции. Они имели целью усиление борьбы с пережитками политической децентрализации, обособленностью отдельных территорий. Иван хотел предотвратить внутренние раздоры, ослабить силы, противостоящие его политике и представляющие непосредственную опасность для жизни первого русского царя. За государственную измену Иван Грозный повелел предать казни князя Горбатого, Оболенских и нескольких других вельмож, яростно поддержавших Владимира Старицкого. В мае 1565 года в Казань и Свияжск были сосланы некоторые князья из Ростова и Ярославля.
Иван Грозный последовательно претворял в жизнь свои планы. Не забывал он и о делах международных. Весной того же 1565 года завершились переговоры о перемирии со Швецией. Сигизмунд II Август вновь оказался в сложном положении. В случае возобновления боевых действий ему пришлось бы воевать на два фронта.
В начале декабря царь пригласил в Кремль своего старого друга, верного подданного и мудрого советника князя Ургина.
В назначенное время тот вошел в палату, поклонился и сказал:
– Долгих лет тебе, государь.
– И тебе здравствовать, князь. Проходи!
– А я уж и не ждал, что понадоблюсь тебе.
– Дмитрий, ты прекрасно знаешь, что я всегда рад видеть тебя.
– Знаю, государь, да вот только ты все реже бываешь в Кремле.
– Это верно. Дела, князь.
– Да уж, таких перемен Русь действительно еще не видела.
Иван присел в кресло, Ургин, как и всегда, устроился на лавке.
Царь внимательно посмотрел на друга своего нелегкого детства.
– А сам ты, князь, как расцениваешь предпринятые мной меры?
– Что ответить, Иван Васильевич?
– Правду!
– Я никогда не лгал, государь.
– Прости и говори! Не может быть, чтобы у тебя не сложилось собственного мнения насчет всего происходящего.
– Ты прав, сложилось. Но и вопросов разных немало.
– Вот и давай разберемся.
Князь Ургин погладил бороду.
– Скажи, государь, у тебя были веские основания казнить первого воеводу в Казанском походе князя Горбатого-Шуйского, его шурина Петра Ховрина, Горенского-Оболенского, Дмитрия Шевырева?
– Ты забыл князя Лобанова-Ростовского, Дмитрий.
– С ним все ясно, но остальные?
Царь вздохнул.
– А ты, Дмитрий, считаешь, что я вот так просто ради забавы бросил людей на плаху?
– Нет, государь, но казнь может быть и показательным, устрашающим действом. Мол, глядите, люди русские, бояре угнетают вас, а мы их под топор палача. Если другие вельможи не покорятся, с ними будет то же самое.
– Вот ты как!.. И многие мыслят так, как ты?
– За других я не ответчик, да и не общаюсь ни с кем. Но полагаю, что думать так же могут многие.
– Что ж, за содеянное мне пред Господом Богом ответ держать. Но те, кто казнен, заслужили смерть. Скажу больше, не только они. Но ты прав в том, что те негодяи, которые избежали кары за свои подлые делишки, надолго утихнут.
– Особенно ростовские и ярославские князья, которых ты отправил в ссылку?
– Это временная мера. Она действительно устрашающая и предупреждающая. Мне нужна поддержка как боярства, так и простого народа. – Иван Васильевич шагал по палате из угла в угол. – В ином случае все перемены обречены на провал. Даже, казалось бы, самые лучшие, продуманные, очевидные. Если люди не понимают их смысла, крах неизбежен. Я не могу допустить этого.
– Ты говоришь, что ссылка ростовских и ярославских князей – мера временная?
– Да. Верну я их, если не всех, то большинство. Пусть в Казани и Свияжске подумают, поразмыслят, следует ли идти против государя и народа, его поддерживающего. Погляди, как ведут себя некоторые вельможи. Устраивают междоусобицу, чинят раздоры, плетут нити бесконечных заговоров, тем самым разрушая собственное государство. Они служат нашим врагам. Разве я затребовал бы себе особых полномочий, создал бы опричнину, казнил бояр, накладывал бы на них опалу, коли в государстве было бы все спокойно? Всем нам, от царя до нищего, надо вместе укреплять Русь. Бояре же не только противятся, но и открыто предают интересы нашей православной державы. Вот взять, к примеру, тебя. Ты всегда служил родине честно, верно, себя не жалея. Так мне и в голову не придет подвергнуть опале тебя или твой род, потому как ты заслуживаешь только награды. Как и многие другие. Подумай, я ведь мог поступить проще, предоставить новые права средним и низшим слоям населения. Но это привело бы к ослаблению самодержавной власти, чего на Руси в настоящее время допустить никак не возможно. Дело тут не во мне. Ты знаешь, я ради пользы государства готов уйти с трона, но что дальше? Кто возьмет в руки верховную, самодержавную власть? Князь Владимир, который и поныне находится в зависимости то от своей матери, княгини Ефросиньи, ныне монахини, то от ближних бояр, которые спят и видят, как повернуть вспять? А нам, Дмитрий, пятиться нельзя. Надо продвигаться вперед. Многие предали Русь. Яркий пример тому – князь Андрей Курбский. Уж ему, казалось бы, быть в первых рядах наших вельмож, а он что? А с ним и другие. Присяга для них оказалась пустыми словами. Принимая ее, Курбский и подобные ему вельможи уже намеревались бежать в Польшу или Литву, к Сигизмунду, который обещал им рай земной. Вот так, князь Ургин! Для тебя и других верных людей присяга свята, а вот для некоторых собак, другого слова не нахожу, она пустышка или игрушка. Это очень обидно.
Ургин проговорил:
– Понятно, государь, но присяга не нарушит общность правящей знати.
– Ты сам обосновал необходимость предпринятых мер. В данных условиях единственный способ обеспечить себе поддержку заключается в том, чтобы расколоть дворянское сословие. Часть его должна получить особое положение. Опричники, обязанные мне своим возвышением, кровно заинтересованы в сохранении и укреплении самодержавной власти. Решения, принятые мной, оправдывают себя. Указ о создании опричнины привлек на мою сторону много народу, как знатных бояр и дворян, так и простых людей. Я рад всякому человеку, который желает служить своей стране. Раньше как было? Высокие думные и военные чины предоставлялись только знати. Всем остальным путь к возвышению был закрыт. Это несправедливо, так быть не должно. Процветание государства возможно, как я уже сказал, только при общности всех слоев населения, строгом порядке, крепости православной веры, четком, твердом управлении страной. Моя цель – создать такое государство. Я пойду на все, чтобы достичь ее. – Иван Грозный вернулся в кресло.