– Верно, – согласился Найденов. – Непонятно только, чего он тут рыскал.
– Так заплутал же!
– Не будем гадать. Ушли татары, и слава Богу. Но на селе надо усилить охранение, подготовить лодки для переправы за реку баб, детей, стариков. Для себя плоты оставить. Отряд татар в сорок всадников мы отобьем. А вот коли большие силы нагрянут, придется жечь село и уходить к крепости.
– Даст Бог, пронесет!
– На Бога надейся, Мартын, а сам не плошай! Не зря люди так говорят. Я возвращаюсь в Высокое. Ты дождись смены. Потом езжайте с Власом на село, отдыхайте.
– Угу.
– А покуда подойдет смена, смотрите за полем.
– Мог и не говорить.
– Ладно, давай, Мартын. На селе встретимся. Мне еще гонца посылать. В крепости должны знать о появлении татар.
Ермолай свистнул. Его малочисленный отряд вышел из оврага и скрылся в лесу.
Мартын крикнул Иворину:
– Слазь, Влас. Я подменю тебя до прихода смены.
Иворин быстро спустился на землю.
– Кажись, пронесло, Мартын?
– Это только Господу ведомо. Теперь я на дубе посижу, а ты с холма из кустов за полем да лесом смотри, но далеко не уходи.
– Понял.
– Давай.
Скоро начался дождь, мелкий, нудный. Заметно посвежело.
Прибыла смена, Трифон Угримов и Амос Абашев. После короткого разговора с ними Кононов и Иворин направились в село. Трифон с Амосом приняли пост.
Из села Высокое в крепость был послан гонец. Донесение о появлении татар в стороне от Муравского шляха тем же вечером ушло и в Москву.
В Высоком Ермолай организовал подготовку к отражению вполне возможного нападения крымцев.
Тревожные донесения все чаще поступали в Москву. В них говорилось о постоянных стычках русских дозоров с крымцами.
Такие новости встревожили Ивана Грозного. В ноябре месяце он с опричным войском выехал к Оке и трое суток простоял в Серпухове. Оттуда были посланы в степь крупные разведывательные отряды.
Царь собрал военный совет. На нем было решено, что войскам надо возвращаться в Москву.
Как показали последующие события, хан Девлет-Гирей получил сведения о прибытии Ивана Грозного к окской береговой черте. Он не решился открыто выступить против Руси и отдал приказ увести орду в Крым на зимовку.
Иван Васильевич прибыл в Москву.
Вечером того же дня к нему явился Малюта Скуратов.
– Долгих лет тебе, государь!
– И тебе, Малюта. Проходи, садись. Мы были в Серпухове. Наши ертаулы не подтвердили подхода каких-либо значительных сил татар. Думаю, хан мог прознать про наш выход и принять меры, увести басурман в Крым. Что скажешь на это, Малюта?
– Ты прав, государь. Воеводы не стали бы доносить напраслины. Я лично встречался с одним из них. Он выезжал в степь и своими глазами видел следы многочисленного татарского отряда. Мной был отдан приказ проверить правдивость сообщений воевод и в других городах. Результат тот же. Татары были на Руси. Если сложить количество басурман, замеченных сторожами, то выходит, что Девлет посылал на нас немалые силы. Тысяч сорок, мыслю, будет.
– Тогда чего он не пошел на Москву?
– Думаю, хан желал показать нам свою мощь, заодно провести разведку. Поход турок на Астрахань провалился не без участия Девлет-Гирея. Хан упоминал об этом в разговоре с видным крымским мурзой Сулемой, который стоит за мир с Москвой. Мол, он, Девлет-Гирей, истомил турок походом, не дал им подступить к Астрахани. Так он якобы делал ради дружбы с русским царем.
– Потому и потребовал вернуть Астрахань!
– Попросил, государь! А получивши отказ, решил применить силу. В этом году он явно не собирался идти на нас всеми силами, но думаю, следующим летом пойдет на Москву.
– Плохо! У нас сейчас основные силы сосредоточены на западе. Снимать войска оттуда нельзя. Речь Посполитая и Швеция тут же воспользуются этим. Вести войну и на юге и на западе недопустимо. А в Москве сил немного.
– Так и Девлет тоже вряд ли наберет большое войско. Главное, вовремя узнать про его замыслы. Надо поручить это Афанасию Нагому, нашему послу в Крыму.
– А ну-ка, Малюта, пошли-ка человека в Посольский приказ. Пусть ко мне явится думный дьяк Андрей Щелканов, который его возглавляет.
Тот вскоре прибыл.
Иван Васильевич спросил у него:
– Какие новости мы имеем из Крыма?
– Я на завтра готовил отчет о работе приказа.
– А мне он нужен сегодня. Докладывай!
– Слушаюсь! Афанасий Федорович Нагой, исполняя твой, государь, наказ, внимательно следит за обстановкой в Бахчисарае. Неделю назад он прислал донесение, в котором сообщает о переговорах хана Девлет-Гирея с королем Речи Посполитой Сигизмундом Августом, а также с ногайскими мурзами.
Царь приказал:
– Садись и давай подробно.
– Первое, переговоры с Сигизмундом. Хан открыто заявил королю, что собирается в поход против Москвы с целью вынудить тебя вернуть Казань и Астрахань. Он просил короля поддержать его.
– И что Сигизмунд?
– Тот пока осторожничает. План похода на Москву одобряет, однако не обещает никакой помощи.
– Чего именно ждет от короля крымский хан?
– Девлет-Гирей просит его продолжить войну в Ливонии, хотя бы продвинуть свои полки к нашим крепостям, чтобы ты не мог снять оттуда значительные силы.
– Ясно, – проговорил Иван Грозный. – С Сигизмундом у нас перемирие. Одновременно с татарами он свои войска на наши крепости не пошлет, станет ждать, как сложится обстановка на юге. Если король поймет, что дела у крымцев пошли хорошо, то решится на нарушение перемирия. До этого он не будет препятствовать отходу части наших войск из Ливонии к Москве. Ему выгодно иметь пред собой ослабленного противника. С этим понятно. Что по переговорам хана с ногайцами?
– Согласно докладу Афанасия Нагого, Девлет-Гирею удалось заручиться поддержкой отдельных ногайских мурз. В обмен на участие в походе против Москвы хан не скупится на обещания раздать ногаям обширные русские земли.
– В общем, Девлет-Гирей-хан в состоянии собрать против нас немалую стаю, – подвел итог царь.
– К сожалению, это так.
– Союзников в войне против Крыма у нас нет.
Глава Посольского приказа вздохнул.
– Получается, что нет, государь.
– Ладно, Андрей Яковлевич, ступай. С нынешнего дня постоянно сообщай мне обо всех действиях татар и их союзников.
– Слушаюсь, государь.
Проводив думного дьяка, Иван Васильевич перевел взгляд на Скуратова.
– Вот так, Малюта. Хан проводил большую разведку. Как мы в свое время у Казани. Значит, вскорости он пойдет на Москву.
– А если хан хитрит?
– О чем ты?
– Он распускает слухи о том, что пойдет на Москву, для того и переговоры затеял, зная, что на Москве узнают о них. Сам же решил дождаться, когда мы стянем все возможные силы к Москве. Тогда хан ударит по пограничным землям, разграбит мелкие города, села, деревни, возьмет в полон людей и уйдет обратно в Крым, не встретив серьезного сопротивления. После Астрахани даже это будет для него большим успехом.
– Пусть так, но мы не можем отдать хану на разорение ни единого нашего поселения. Вот что, Малюта, вызови-ка ко мне завтра утром Михаила Ивановича Воротынского. Надо укреплять охрану южных рубежей. Князь обладает немалым военным опытом. Помнится, он отличился при взятии Казани, да и под Тулой.
– Но Воротынского обвиняли в измене, государь. Ты сам подверг его опале.
– Однако простил. После этого он отверг предложение Сигизмунда отъехать в Речь Посполитую, тем самым доказав свою преданность. Я верю ему.
Иван Васильевич отпустил Скуратова и присел на лавку пред столом, на котором была разложена большая карта центральной части России. Он просидел за ней до глубокой ночи, что-то отмечая, делая какие-то пометки. Царь думал о том, как уберечь страну от нашествия крымских татар.
Воротынский явился во дворец, как и было приказано, утром следующего дня.
– Долгих лет тебе, государь.
– И тебе, Михайло Иванович. Зла не держишь за то, что я сомневался в твоей преданности?
– Не держу, государь.
– Ну и ладно, слава Богу! Дело у меня к тебе серьезное и сложное, Михайло Иванович.
– Слушаю тебя, государь.
– Нам срочно следует укрепить южные рубежи.
– Ждем крымских татар? – спросил Воротынский.
– Ждем, князь, век бы их не видать! Так вот, для этого надо изменить порядок несения пограничной службы. Ты пригласи в столицу стражников из порубежных городов. Надо расспросить их, как они мыслят оберегать русскую землю, определить, откуда, в каком направлении и как далеко высылать дозоры, где конкретно стоять сторожам, за какой участок отвечать. Где надо находиться пограничным головам для пресечения прохода на наши территории чужих людей. В итоге ты составишь документ, который будет обладать силой закона и прямого царского приказа.
– Я понял тебя, государь. Когда надо приступить к работе?
– Немедля, Михайло Иванович. До весны на границе должен быть наведен порядок. Да так, чтобы не только отряд, вражеский дозор, но и один человек не мог незамеченным пройти на нашу землю. Все, что надо, ты получишь по первому же требованию. Одного не смогу дать. Лишних людей. Так уж сложилось, что мне каждый ратник нужен.
– Я все понимаю, государь, и сделаю, что в моих силах.
– Надеюсь на тебя, князь. Ступай!
Результаты работы Воротынского сказались уже в начале 1571 года. Реализовав самые неотложные меры по управлению сторожевой и станичной службой, он собрал совещание в Москве. В конце января – начале февраля в столицу со всех пограничных городов съехались служивые люди, имевшие немалый опыт в отражении набегов татар и других внешних врагов страны.
16 февраля совещание закончило работу. Был составлен наказ о станичной и сторожевой службе. В нем устанавливались обязанности всех должностных лиц, подробно расписывался порядок их исполнения.
В соответствии с ним, сторожа должны были, не слезая с коней, ездить по урочищам, расположение застав хранить в тайне. Запрещалось делать остановки и устраивать лагеря в лесах. Нельзя было дважды разводить огонь на одном и том же месте. Все это помогало скрыть от противника расположение пограничной охраны и приучало ее к постоянной бдительности.