Умер дедушка.
– Там прорвало трубу отопления. Перед самыми праздниками. И ее два дня не могли починить. Не только дедушка умер…
Я не помню, плакала мама или не плакала. Совершенно не помню.
Помню, что я ничего не могла ей сказать.
Ничего не могла сказать.
камень язык мой
На похороны дедушки мама не поехала. Она сказала:
– Это ужасная даль. Дорога высосет все силы… А дедушке… Ему теперь уже все равно…
Вечером тетя Женя позвонила ей по телефону – продиктовала номер участка, где закопали урну.
– Да-да, – мама записала.
Села в кухне на табуретку и стала смотреть на стену.
Кроме истории о тете Фане – как та не умела беречь свои платья, бабушка пару раз с нескрываемым удовольствием рассказывала о том, как они с маленькой мамой возвращались в Москву из эвакуации.
В отличие от бабушки Веры с папой и дядей Левой бабушку Аню и маму эвакуировали «организованно», в Саратовскую область. Там бабушка работала в школе-интернате для эвакуированных детей. Летом 42-го года Москву уже не бомбили, линия фронта отодвинулась от столицы. И бабушке поручили сопровождать в столицу интернатских мальчишек, возраст которых вот-вот достигнет призывного. Маму, которой тогда было восемь лет, в список командированных, естественно, не включили. Имени мамы не было в проездных документах. Но бабушка все равно решила ее увезти.
Но она с давних пор научилась не доверять судьбе. И не рассчитывала, что патрульный смутится под ее взглядом и скажет: поезжай себе, мать! Я твою дочь не видел. Не видел, что ты везешь неучтенную человеческую единицу…
Бабушка поступила, как педагог Макаренко. Она заключила с доверенными ей «детьми», или, точнее, юными полубандитами, которым в ближайшем будущем предстояло уйти на фронт, что-то вроде устного пакта о взаимном «согласии». На остановках ее «подопечные» куда-то исчезали. Это уже был риск: а вдруг они не вернутся? Но они возвращались и частенько с «добычей». А как и откуда у них появлялось то, что у них появлялось, бабушка не выясняла. Зато когда приходил патруль, веселые пареньки с ножичками в карманах позволяли себя пересчитывать. А маленькую маму они в таких случаях прятали. Интернатская жизнь их многому научила.
– Знаешь, куда мы ее сажали? – с лукавым лицом спрашивала меня бабушка. – В такой большой мешок. – Она хихикала. (Я уже говорила: бабушка никогда по-настоящему не смеялась.) – Как идут проверять документы, мы ее раз – и в мешок. И в кучу других мешков сунем. Никто и не мог догадаться.
Сколько они так ехали – от Саратова до Москвы? В 1943 году? И как тянется время, когда тебе восемь лет, а ты сидишь в мешке?
– Шухер! Ритка, давай в мешок! Набок ее клади, вот так! Сверху вот этот давай. Сбоку подпер? Все. Спокуха. Сидим…
Это как игра в прятки: пора – не пора, я иду со двора!..
А долго надо вот так сидеть? Ногу немножко больно. И дышать неприятно, колко… А почему так тихо? А вдруг про меня забыли? А вдруг они все ушли? А если я крикну: «Мама!» – меня тогда обнаружат? Ой, как хочется писать…
От Саратова до Москвы – это ж какая даль! И, конечно, дорога выматывает все силы…
В течение долгого времени мама навязывала мне мешок как самое совершенное приспособление для перевозки вещей. В пионерский лагерь все дети ездили с чемоданами, а я поначалу – с мешком.
Мама ссылалась на то, что в детском саду при ежегодном переезде на дачу вещи детей всегда укладывали в мешки. Родители приносили в сад мешок с вещами ребенка за три дня до отъезда. Эти мешки, конечно, не походили на тот, в котором бабушка везла маму из саратовской эвакуации. Их шили, как правило, из «веселенькой», но достаточно прочной ткани. Размеры мешка были заданы: в рост двухлетнего малыша. К мешку пришивалась белая тряпочка, на которой тушью писалось имя ребенка и номер группы детского сада. Существовала инструкция по укладыванию мешка: вниз кладется обувь в отдельном мешочке (ботинки и резиновые сапоги), затем – куртка (на плохую погоду), сверху – белье и «комнатная» одежда.
Мешки весили меньше, чем чемоданы, а загружали их в кузов машины и потом разгружали женщины-воспитательницы. Да и в машине они лежали плотной надежной кучей – не разъезжались в разные стороны, в отличие от чемоданов…
Но мама в любые поездки отправлялась с мешком. И мне пришлось отстаивать право пользоваться чемоданом.
7
…Дедушка…
У ребенка шестидесятых могло не быть «собственных» дедушек (и очень часто не было – это ж дедушки воевали!) или могли быть какие-нибудь «неправильные» дедушки. Но их отсутствие, как и «неправильность», восполнялось за счет «всеобщих» дедушек. И Дед Мороз (к нему обращались обычно «дедушка») был вовсе не единственным. Разных известных людей – живших «тогда» и живущих «сейчас» – стали называть дедушками: дедушка Крылов, дедушка Дуров, дедушка Корней (Чуковский). Мы живем общей советской семьей. Мы растим счастливых детей (они не знают войны). Они у нас фантазеры, они у нас почемучки. Они машут «волшебной палочкой» и загадывают желания. А дедушка – это тот, кто рассказывает им сказки, кто потворствует их фантазиям.
Самым важным «всеобщим дедушкой» был, конечно, дедушка Ленин. Умер он в 1924 году. Но «дедушкой», как это ни смешно, стал ближе к шестидесятым, после ХХ съезда партии. А до этого в «дедушке» Ленине особо не нуждались. До этого был Отец народов Сталин. Отец… Он как Бог-отец. На месте страны с сохой (так говорили про Россию сразу после Великой Октябрьской социалистической революции: это страна крестьянская) он создал державу с развитой индустрией: земля покрылась заводами и гидроэлектростанциями, судоходные реки соединились каналами, первобытная дикость тайги содрогнулась от визга пилы. Он раздвинул границы страны. Он привел в движенье народы, смешивая языки. Своей карающей дланью он поразил врагов – как внутренних, так и внешних. Он отделил свет от тьмы. И не было ему равных и в милости, и в гневе… до ХХ съезда партии…
После ХХ съезда Отца заменили Дедушки.
Дедушка Ленин лежал в Мавзолее на Красной площади. На уроках истории в школе (как сейчас помню – пятый класс) мы читали о пирамидах египетских фараонов, мы читали о зиккуратах. Об этих гробницах, поражающих своими размерами, об этих архитектурных символах Древнего мира, было известно две вещи: что там лежали мумии, и что их воздвигали рабы. Несколько тысяч рабов надрывались при их постройке.
Но Мавзолей никто не называл гробницей. А то, что там лежит, не называли мумией.
«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
Что значит «Мавзолей»? Это святое место, где лежит Ленин.
Простые люди очень любили Ленина. В учебнике «Родная речь» то ли для третьего, то ли для четвертого класса была репродукция с картины «Ходоки у Ленина». После Великой Октябрьской революции Ленин руководил нашей страной из Кремля. И из разных концов страны к Ленину в Кремль шли «ходоки» – простые люди в лаптях, хотевшие обсудить с ним какие-нибудь проблемы строящегося коммунизма. Ленин всех их выслушивал. Именно этот момент был изображен на картине в учебнике «Родная речь»: вокруг стола сидят ходоки (именно в лаптях) и что-то возбужденно рассказывают, а Ленин внимательно слушает. Очень внимательно, со знаменитым своим ленинским прищуром. И мы понимаем, что он думает о чем-то важном. Чтобы построить социализм в отдельно взятой стране, нужно было: ввести продналог и продразверстку (то есть силой отобрать у крестьян так называемые «излишки» хлеба, в том числе посевное зерно); объявить войну крестьянскому кулацкому элементу; превратить монастырь на Соловецком острове в первый советский концлагерь (там заключенные, бывшие тунеядцы из господствующих классов, будут трудиться не покладая рук и со временем перекуются в граждан, способных жить в молодом советском государстве). Но параллельно придется пойти на временную меру под названием НЭП.
– НЭП, – говорила мама, – означает «новая экономическая политика». Тогда ресторанов пооткрывали!..
Кто-то из наших родственников (то ли бабушкиных, то ли дедушкиных) в то время «завел себе» мельницу – где именно, не уточнялось. Через несколько лет мельницу отобрали. И сказали, что раз на мельнице есть работник, значит, родственник занимался его эксплуатацией… (На лице у мамы появлялось «то самое» сложное выражение, как будто она говорила – и сама с собой не соглашалась…) Но это был дальний родственник…
А слово «нэпмен» – оно же ругательное?
…Интересно, если у него была мельница, значит, сам он был мельник?
Мельник туфельку нашел
И на мельнице смолол!
А как он эксплуатировал? Бил? А если не бил, то как?..
…Смерть Ленина стала огромным горем для миллионов советских людей. Был трескучий мороз. Но, несмотря на это, люди выстроились в очередь к Дому Советов, где стоял гроб с телом вождя. Первый день, второй, третий – а люди все шли и шли, шли попрощаться с Лениным.
Через три дня стало ясно, что очередь не иссякнет. У нас очень большая страна. А проститься не все успели. Это несправедливо. А вдруг и будущие поколения захотят увидеть Ленина? И тогда было решено сохранить его тело нетленным и доступным для лицезрения. Для начала построили временный Мавзолей, а потом постоянный.
Мне до сих пор непонятно, почему Мавзолей не внесли в число чудес света. Он же построен на площади, где проходят парады – военные и физкультурные. Тут бывают и песни, и пляски, тут гуляют туристы и обычные москвичи. Отсюда видны правительственные здания за Кремлевской стеной. Где еще можно увидеть подобное сочетание? Мавзолей выполняет такие разнообразные функции: внутри – склеп, снаружи – трибуна! Гроб с телом Ленина – как бы фундамент для ныне живущих вождей. А еще Мавзолей – это «поле» лабораторных исследований по консервации тел. Специалисты по бальзамированию следят за тем, чтобы ленинская оболочка сохраняла «нормальный вид», за каждый участок тела, за каждый ленинский палец отвечает специальный сотрудник. Да пусть бы и не было всех этих функций! Возрождение древних обычаев мумификации в эпоху открытия атома и электрификации («Социализм есть советская власть плюс электрификация всей страны», – сказал вождь революции Владимир Ильич Ленин) – одного этого было бы предостаточно! И ведь тут заложили традицию: ленинский Мавзолей – первое культовое сооружение в ряду других подобных. Для Мао Цзэдуна т