Наши независимые телекомпании словно соревновались между собой, кто из них отведет больше экранного времени Саблезубому, и как бы между прочим по нескольку раз анонсировали юбилейный вечер Льва Лещенко, который вскорости будет демонстрировать Центральное телевидение.
Фокус с юбилеем певца — это не дешевый подарок новобрачным или сотни коробок, набитые шоколадом. Расценки ЦТ даже не сравнимы с запросами местного телевидения, тем более, передача о юбилее певца шла не в прямом эфире. Из четырех часов съемок юбилейного вечера на экран попало чуть больше часа. И нужно было такому случиться, что одним из самых интересных гостей оказался именно Коробов. Выступление Ширвиндта вырезали, Гурченко с Винокуром мимо пролетели, Ельцина и того мельком показали, зато из бенефиса южноморской делегации во главе с Саблезубым не сократили ни минуты. Коробов задушевно читал какие-то стишата в честь юбиляра, а потом смачно целовался с ним на глазах всего экс-советского народа.
Правда, сам Лещенко вряд ли знал, кто его поздравляет, тем более, что приглашения Саблезубому он явно не посылал, но разве это главное? Коробов стал единственным из всех кандидатов в народные избранники, одержавшим чистую победу в первом туре.
Несмотря на раннее утро, Саблезубый выглядел великолепно. Впрочем, это его стиль, Коробов постоянно ведет себя так, словно никакие проблемы у него не возникают и даже дождь мгновенно прекращается, стоит ему выйти из дома на улицу.
— Чем порадуешь? — плотоядно выпятил вперед свои и без того нагло торчащие над нижней губой зубы Коробов.
— Есть хорошие новости, — такой оптимизм просто не мог подвигнуть меня на нужный тон в разговоре, — кажется, в твоем районе скоро начнутся перевыборы. Если, конечно, они состоятся.
После этих слов Саблезубый чуть припрятал свои клыки, однако продолжал улыбаться так ласково, что мне на мгновение показалось: попроси я господина Коробова об усыновлении — и он тут же согласится. В самом деле, жалко что ли, он сейчас может обещать что угодно, как своим избирателям. Тем более, пройдет неделя-другая, и Саблезубый для многих растворится в прошлом. Через полгодика его хватятся, мол, куда подевался наш депутат, однако других вопросов не возникнет.
В самом деле, в чем можно обвинять непонятно куда девавшегося человека, если против него до этого не было выдвинуто абсолютно никаких уголовно наказуемых претензий? Почему именно лев готовится к прыжку, я не знаю, однако понимаю другое — в жертву, подобно помощнику спикера, его не принесут, костью для общественного мнения в связи с коррупцией в высших эшелонах власти Саблезубый не станет.
— По такому поводу, — нагнетал улыбку на своем круглом лице Коробов, — должен тебя огорчить — у меня сейчас проблемы с наличными.
— Сегодня у всех аналогичные проблемы, — припоминаю, как мне жаловался на эту же тему господин губернатор, однако сочувствовать Коробову не собираюсь, у него за кордоном столько денег, каких никогда не будет в губернском бюджете.
Саблезубый засветился еще лучезарнее и достал из кармана портсигар.
— Закуришь?
— Нет. Я больше к рабоче-крестьянским привычен, — извлекаю из кармана зажигалку в виде пистолета и пачку «Пэлл-Мэлл».
— Слушай, давно хотел спросить, отчего у тебя все время разные зажигалки? — прихватывает пахитоску своими нагло торчащими зубами господин Коробов.
— Загадка века… Понимаешь, у меня при себе постоянно две — эта и «ронсон». Обычная страховка, чтоб без огня не остаться, вдруг газ неожиданно кончится.
— Ты и здесь перестраховался.
— Что делать. Зато, потратившись на вторую зажигалку, сэкономил на портсигаре. Тем более, на таком роскошном, как у тебя. Червленое золото с бриллиантами, ослепнуть можно.
На мгновение мне показалось, что Коробоов, если бы мог, растекся на полу единой улыбчивой лужей.
— Конец восемнадцатого века, — просветил меня Саблезубый.
— У кого брал?
— В Москве. Антикварный магазин «Карфаген».
— Это тебе Ленька поведал, что портсигар такой древний?
— Зачем задавать глупые вопросы? Вещь красивая, нужная. Тем более, деньги в нее вмонтированы не сегодня.
— Это точно. Не сегодня. Однако должен тебя немного разочаровать. На самом деле твой портсигарчик был создан в начале нынешнего века. Дай-ка сюда… Так и есть. Занятное клеймо, постой, сейчас вспомню… Значит так, этот портсигар создал мастер фирмы Фаберже Август Хольминг. Червонцы-десятирублевки, вделанные с обеих сторон портсигара не подделка, а самые настоящие монеты 1774 и 1776 годов. Однако ты ошибся, предположив, что монеты соответствуют времени изготовления портсигара. Просто многие мастера фирмы Фаберже практиковали такие штучки: украшали изделия монетами царствования Екатерины Второй в ознаменование золотого века России — восемнадцатого столетия. Не знаю, сколько ты заплатил, однако прекрасно понимаю, эта вещь дороже бумажных денег любого цвета.
Мое пояснение не нагнало даже легкой тени на высокое чело директора «Внештранса».
— Я тоже так думаю. Главное, он мне понравился. А все остальное? Было бы здоровье, деньги мы намолотим. Слушай, ты можешь взять в качестве оплаты кое-что из недвижимости? — словно невзначай спросил Саблезубый.
— Мне еще не приходилось участвовать в дешевых распродажах, — бурчу в ответ. — Только не предлагай завод «Красный пролетарий» или фабрику имени товарища Маркса, которые вы сперва торпедировали, а потом по дешевке скупили на корню.
— Значит, ты согласен. Завод не предлагаю, нет у меня его. Домик мой в зачет возьмешь?
— Можно подумать, он стоит как мой товар, полмиллиона, — пытаюсь хоть немного вывести Коробова из его радужного настроения, но не тут-то было.
— Кто его знает, — снова выбрасывает свои клыки вперед вместе с доброй улыбкой народный избранник, — но признаюсь тебе, как на духу, одни только стройматериалы обошлись в триста штук. Если сейчас начнешь строительство такого дома, он обойдется больше миллиона.
— Знаю. Я ведь тоже строительство веду.
— Город будущего, — мечтательно заметил Саблезубый, — блестящая идея. К сожалению, не смогу в нем пожить.
— Мне тебя уже жалко. На каких-то Каймановых островах тебя изгложет ностальгия… Ладно, к делу. Предлагаю тебе одно решение, только не вздумай взвиваться под потолок от радости. Расплатишься за товар тем же вариантом дешевой распродажи. Торговый дом «Икар» еще не сменил вывеску?
— Там уже два дня ремонт.
— А товар?
Саблезубый с ухмылкой небрежно махнул рукой и сказал:
— Черт с ним. Сброшу кому-то по смешной цене. Или подарю напоследок детскому дому. Тогда мне кости точно мыть не станут.
— Могу принять в качестве оплаты всякие разные компьютеры с прочими сканерами-принтерами, дискетами-картриджами, а также всякую мелочь, вроде калькуляторов, офисных наборов и электронных записных книжек.
— Телефоны?
— Тоже сойдет.
— У меня там этого добра штук на сто шестьдесят, не больше. Предлагаю сотку под расчет.
— Уговорил.
— Дом берешь? Что ты мерекуешь, если не раз его видел. Пол-лимона, о чем говорить?
Несмотря на безмятежную улыбку, возле левого виска Саблезубого проступила крохотная капелька пота.
— Дом, конечно, стоит дороже. Только продать его сейчас невозможно. Марат двухэтажный особняк в центре города уже год торгует, два раза цену сбрасывал, ну и что? Цены на недвижимость упали. И зачем мне столько домов?
— Как хочешь. Однако мне, видимо, придется просто выплатить тебе неустойку и отказаться от сделки, — откровенно признается Саблезубый, — бери оргтехнику — и, считай, мы расплевались.
— Если вопрос ставится так, то иду навстречу. Только дом твой пол-лимона сегодня действительно не стоит. Вернее, его не продать за такие деньги.
— Я и не прошу о прощальных подарках, — правильно понимает меня Коробов, — бери за четыреста — и закончили базар.
— Хорошо. Когда прислать человека?
Вместо ответа Саблезубый протягивает мне визитку.
— Пусть позвонит по этому телефону. За час все оформят. Главное, моей подписи не потребуется. У меня еще один вопрос. Если я не успею, ты сможешь забросить этот товар во Францию? Или Англию?
— Хоть на Берег Слоновой Кости. Стоимость операции — десять процентов от суммы. Естественно, в таком случае сбитая цена домов-калькуляторов в расчет не берется.
— Само собой. Если что, позвоню. Скажи, отчего ты сегодня такой добрый?
— Люди должны помогать друг другу. Кроме того, обязанностью каждого антиквара является создание максимального комфорта клиента. И еще. Я сделал сброс потому, что одну картину тебе, скорее всего, придется кое-кому подарить. Не задавай лишних вопросов, это в твоих интересах.
— Если я буду платить за вывоз, отчего должен делать еще и презенты? — безмятежно улыбается Саблезубый.
— Я это не говорил. Просто хотел дать совет. Среди прочих вещей, оцененных, между нами говоря, не совсем дорого, есть полотно Курбе «Путники». Прекрасно понимаю, связи у тебя там будь здоров, однако если ты кое-кому подаришь эту картину, то станешь своим в одной из самых значительных семей мира. Правда, значительность эта не та, что прежде, но их стабильность подтверждена веками.
— Кого ты имеешь в виду?
— До второй мировой войны полотно Курбе было в коллекции семейства Ротшильдов. Ты приобрел его, узнал, кому прежде принадлежала картина, и потому ни о каких деньгах с Ротшильдов не может быть и речи.
— Про технику мог бы не рассказывать. Спасибо. Знаешь, я хотел бы сделать кое-что для тебя. На память.
— За сговорчивость и совет?
— Да нет. Просто с тобой было приятно работать. Мы вчера подбивали с Котей бабки, и он обмолвился, что у тебя какая-то сцепка с Гусем. Смешно, конечно, уровень не тот, однако знай — Гусь очень не любит лаврушников. А на меня работает бригада Арсена. Тебе еще что-то сказать? — по-отечески улыбается пока еще директор «Внештранса», и его нагло торчащие вперед зубы вызывают весьма милые ассоциации.
— В таком случае мне тоже хочется сделать тебе прощальный подарок, — твердо смотрю в глаза Саблезубого.