Вылетев в Москву, я встретился с этим вальяжным человеком на его даче в поселке, куда пускали по спецпропускам, памятуя о наказе Вышегородского — даже в мыслях именовать Петра Ивановича шефом. Уже потом, после того как мне удалось за большие деньги получить информацию от одного молодого человека с литературными способностями, стало ясно, кто на самом деле этот Петр Иванович, которого я первоначально принял за крупного партийного функционера, закончившего философский факультет. А тогда… Да, человеческая память порой куда надежнее компьютера…
Мы медленно шли по асфальтовой тропинке, заботливо проложенной в лесу, и даже как-то не верилось, что всего полчаса езды разделяет это первобытное великолепие с бурно гудящим ульем столицы. Даже сейчас, когда мы молчали, Петр Иванович продолжал лучиться почти джокондовской улыбкой: визитная карточка не более, чем наигрыш. Улыбка на лице человека — верный признак его здоровья, силы и прекрасного отношения к собеседнику любого ранга.
— Перестройка уже открыла перед нами новые возможности, сулит интересные перспективы, — командно-поставленным голосом вещал шеф, не обращая внимания, что декорация здесь совсем иная, чем на каком-то партийно-хозяйственном активе. — Инициатива, деловая хватка, словом, все то, что еще недавно произносилось с презрительным оттенком, сегодня будет определять дальнейшее развитие нашего общества.
Петр Иванович негромко шуршал в такт опадающей листве, а я терпеливо ждал, когда он перейдет к делу.
— Отношения с западными партнерами будут развиваться все дальше и дальше, а главное, строиться на принципиально новой основе. Нам уже недостаточно постоянно действующих каналов, которые, порой, на время закрываются по независящим причинам. Хотя в общем-то мы сохраняем контроль над ситуацией.
Вот что значит закончить философский факультет. Сейчас он начнет подходить к сути проблемы, предварительно рассыпав несколько цитат из Гегеля, а может быть, призовет на помощь Шопенгауэра, чтобы лишний раз блеснуть своей эрудицией.
Торопливый шорох сзади по густому ковру опавшей листвы заставил меня обернуться, однако он даже не прореагировал на то, что нас догонял тучноватый молодой человек с кожаной папкой в руках. Не доходя несколько метров, тот круто взял влево, обошел дорожку и затормозил перед шефом с достоинством лисьего пинчера, готового по приказу хозяина залезть в любую нору.
— Простите, пожалуйста, Петр Иванович, у меня все готово.
Шеф бегло пробежал глазами по мелкой машинописи на прекрасной финской бумаге и одобрительно хмыкнул.
— В общем-то неплохо, только измени слова «верность коммунистическим идеалам» на «наши социалистические ценности». И выбрось эту длинную цитату, ведь сейчас у нас новое мышление. Поэтому, говоря о промахах в работе, не срезай углов, больше самокритики, это сегодня нужно, как воздух. Беги, работай.
Последние слова молодой человек понял буквально и с начальной скоростью спринтера ринулся по направлению к трехэтажной даче.
«Ну, конечно, наши социалистические ценности, — подумал я, — если в Сахаре начнут строить социализм, тут же возникнут перебои с песком».
— Да, деловая хватка и инициатива, — продолжал улыбаться Петр Иванович, но то ли игра ему эта приелась, то ли время решил сэкономить, поэтому он с властными интонациями в голосе произнес: — Тебе нужно открыть новый канал. Совершенно новый, какого еще не было, слишком серьезное предстоит дело. Через полгода, максимум семь месяцев он обязан действовать. Единоразовая постановка, но ради нее стоит поработать. Операция должна находиться под твоим постоянным контролем, даже в самых мелких деталях. Можешь затрачивать любые средства и… не церемониться в выборе средств — цель их оправдывает.
Если цель оправдывает средства, значит средства стоят цели. Я вопросительно посмотрел на Петра Ивановича.
— Твоя доля, — он нарочно приостановился, поддел носком белоснежного «адидаса» еловую шишку и подбросил ее вверх. Автоматически бью по ней влет, и шишка улетает в сторону громадного, теряющего свое желтое великолепие дерева.
— Ты постоянно находишься в хорошей форме, а главное — знаешь, чего хочет от тебя собеседник. Поэтому твоя доля будет соответствующей. Миллион.
Он нарочно выделил это слово, чтобы оно обрушилось на меня своими гигантскими размерами, поразило воображение и заставило стараться не хуже молодого человека, который сейчас строчит для шефа текст очередного выступления. Может быть, Петр Иванович хотел удивить меня, но сегодня миллион — это уже не та радость, которая заставит хотя бы изменить выражение лица.
Однако он, оказалось, только немного прощупал мое личное отношение к такому приятному сообщению, потому что наверняка был прекрасно осведомлен о соцнакоплениях нашей милой семейки.
— Миллион, — повторил он еще раз, словно с глухим разговаривал, и также медленно добавил, — долларов. Но ты понимаешь, как предстоит поработать за такие деньги? Сегодня — это минимум двенадцать миллионов рублей, а завтра…
Страшно даже подумать, сколько будет стоить завтра этот миллион.
— За эти деньги стоит трудиться, — даже не пытаюсь скрыть, что шеф все-таки достиг своей цели.
— Если быть откровенным до конца, ты даже не представляешь, какого результата нам всем предстоит достигнуть. И главную скрипку в этом предстоит сыграть тебе, — Петр Иванович нарочно закончил комплиментом, чтобы я еще раз почувствовал ответственность задачи.
— Главное, чтобы эта скрипка была работы Страдивари. Но за такой гонорар, мне, кажется, предстоит открыть целый кооператив. И дать объявление в «Рекламе»: «Кооператив „Светлый путь“ возьмет в аренду один метр государственной границы».
— Интересные вы ребята, южноморцы, привыкли шутить даже в очень серьезных делах. Это потому, что в каждой шутке есть доля шутки? — усмехнулся он собственному каламбуру и внезапно серьезным тоном заметил:
— Думаю, что одного метра границы нам будет маловато…
Петр Иванович оказался прав. Для того, чтобы слегка раздвинуть границу, мне пришлось организовать комсомольское предприятие клуб-студию «Солнышко» прямо на морском вокзале Южноморска. Для отвода глаз комсомольское предприятие работало точно так, как другие только-только нарождающиеся коммерческие структуры — перепродавали дезодоранты из Прибалтики, изделия становящихся на ноги кооперативов Армении, продукцию уже легализующихся местных подпольных цехов. Но в салоне на морском вокзале торговали исключительно произведениями так называемого искусства современных авторов.
Как правило, это было такое дешевое повидло, от одного взгляда на которое начинало мутить, однако дело было не в тех доходах, которые все-таки тогда можно было получить даже от такого дерьма. Основное заключалось в том, что любая дрянь, купленная в салоне клуб-студии «Солнышко», без всяких пошлин и таможенных придирок спокойно попадала на борт любого из ошвартовавшихся в порту теплоходов.
Золотые времена, какая там таможня и пошлина, если сзади купленной у комсомольского предприятия картины «Корова на лугу» оттрафаречена печать «Клуб-студия „Солнышко“»? Тем более тогда и не такое удавалось; понятия «налоговая инспекция» в природе не существовало, а лотки по городу расставляли все кому ни лень, где угодно, лишь бы в уставных документах предприятия разрешалось самому себе торговать, чем только хочешь.
Зато именно в те годы уже шаталась со страшной силой система, в которой трудился Петр Иванович. Предстоящий развал Союза стал ясен даже не очень умным людям, когда Прибалтика начала разговоры о так называемой экономической самостоятельности. И тогда Петр Иванович со своими питомцами понял — вряд ли кто-то в предстоящей суматохе передела общенационального богатства гигантской страны будет в состоянии контролировать абсолютно все операции.
Тем более прикрытие у него было великолепное. Петр Иванович получил его, когда к власти пришел Андропов. Бывший кагэбист и месяца не просидел на генсековском троне, но какие перспективы открылись для его любимого ведомства. Ведь до возведения Андропова на царство специнструкциями КГБ запрещалось проводить оперативные мероприятия среди партийной номенклатуры. Однако уже тогда ни для кого не было секретом — именно номенклатура совместно с высшими чинами МВД ударными темпами создает криминализированное до последнего винтика государство. Винтиков, правда, как и сегодня, отслеживали, одному проводнику скорого поезда за взятку в пять рублей наш самый гуманный в мире суд шесть лет отмерил. Но кто бы осмелился поинтересоваться: за счет чего на самом деле живет не первый секретарь республиканского ЦК, а какой-то занюханный секретарь городского комитета партии? К тому же Андропов, ох, как ментов ненавидел, они его сына в Тирасполе до смерти забили. Наивные граждане считают: нынешний беспредел начался вместе с развалом Советского Союза. У меня по этому поводу другое мнение.
Все началось еще в семнадцатом, когда схватившие внаглую, по-уголовному власть паханы с блатными кличками стали давить Россию в угоду своим интересам. Тот «курками» командовал, тот общаком заведовал — все, как положено. Несогласных без разборов грохали для пользы дела не втихую, а именем революции или народа.
Когда сгинула угроза сгона паханов с Олимпа власти, они, как водится, с ходу начали внутрибригадные разборки. Тем более главарь ушел в мир иной, а каждый выживший считал себя самым достойным преемником. Власть схватил действительно лучший из них: влезть на трон может даже случайный приблатненный, но удержаться на нем — вот это действительно важнейшее из искусств.
Пахан он на то и пахан, чтобы держать масть и не уступать власть. Ставших ненужными свидетелями бывших подельников с громкими кличками убрал, ну, а кто от греха подальше за границу порулил, тех и там, когда надо, находили. Как только пахан койла в воду сбросил, тут же очередная грызня началась. Кое-кого мгновенно шлепнули, ну, а потом все пошло, как было еще первым блатным задумано.
На престол взошел очередной товарищ, впервые без официальной клички. Пример для подражания, что и говорить. Все новое — это хорошо забытое старое. Прежде, помню, была у нас известная личность по кличке Корявый. Зато теперь его никто так не называет, еще бы, все-таки уважаемый бизнесмен, достойный член общества, какие могут быть клички? Как тогда, когда на трон влез опять-таки самый расторопный. Стал держать масть. Не без обращения к братве: прежний пахан иногда слегка беспредел творил, но верным путем идем, подельники. Лысый кент фуфла не гонит! Остановка в ко