следствий ее болезни. Но самое удивительное в этой истории, что оставленную без присмотра машину так и не угнали. Простояла ночь с открытой дверью, без сигнализации, стоило после всего здоровьем рисковать?
Я уже собирался отправиться проведать Снежану, попутно выписать премию ее супругу прямо в лечебнице так, чтобы качалка жены казалась ему Божьей лаской. Однако меня перехватил Воха и пояснил: нам предстоит ехать не в больницу, а милицию. Именно там за решеткой скачет наглядное волосатое пособие, доказывающее своим внешним видом, что некоторые люди все-таки произошли от обезьян.
Нет, зря все-таки мы, недоборов алкоголизм, принялись за организованную преступность. Пока никто крутого организованного преступника на скамье подсудимых не видел, зато пьяных на улице еще больше, чем раньше на Первое мая, хотя почти все сидят без зарплаты.
В отличие от Кости, его собутыльник ехал домой вовсе не зигзагами. Однако именно его беспричинно остановили гаишники. Менты стали принюхиваться к главному инженеру, а затем приставать: отчего он ездит выпивши? Можно подумать, этот деятель когда-то садился за руль в ином состоянии. Зато за двадцать лет он умудрился ни разу не нарушить правила дорожного движения.
Так и ехал бы себе дальше, однако менты почему-то пристали к человеку без копейки денег, хотя он предлагал им сто долларов. Эта сумма их чего-то мало устроила. Не иначе зажрались. Или обиделись по поводу изумленных речей волосатого водителя. Потому решили поставить машину на штрафплощадку, а главного инженера — задержать.
Больше того, гаишники стали выяснять по рации: не прется ли в их направлении «скотовозка» из вытрезвителя? И тут главный инженер решил доказать — менты не имеют права распоряжаться его личной собственностью. Как порядочный гражданин, он не устраивал никаких драк, а просто выкарячился из машины, незаметно включив сигнализацию.
Никаких гонконгских шипов в его таратайке не было; тем не менее, один из ментов через пятнадцать секунд после того, как повернул ключ в замке зажигания, наверняка стал сильно жалеть, что выходит на дежурство с полосатой палкой, а не в противогазе. Потому что, если не отключить сигнализацию, в салоне машины взрывается небольшая газовая граната, после чего у угонщика все желания исчезают вместе с потерей сознания.
В результате главный инженер потерял возможность воспользоваться услугами вытрезвителя, зато получил другое ментовско-сервисное обслуживание непосредственно в отделении. Сам виноват; второй-то мент вместе с ним у машины стоял, а главный инженер почему-то не догадался запихать его в салон поближе к напарнику.
После этих историй меня больше всего удивило, что Голубенко почему-то действовал на мои нервы не с помощью персонального автотранспорта, хотя вчера пил вместе с искателями приключений на собственную задницу, а его «ауди» тоже оборудована противоугонными хитростями.
Сперва я решил воспользоваться своим телефонным правом, а затем передумал. В конце концов из-за этого волосатого специалиста мент пострадал, ему теперь усиленное питание требуется. Впрочем, как и всему отделению. В результате Воха получил ценное указание вместе с пачкой денег и умчался товариться к банкету, где тамадой, не сомневаюсь, главному инженеру не бывать, пусть даже он виновник торжества.
Ничего. Я ему стоимость протоколов приплюсую к моему моральному ущербу и напомню о подрыве престижа фирмы. Он у меня месяц пешком ходить будет, а главное — без своей знаменитой серебряной фляги за пазухой. Или отправлю в командировку на полгода, тем более в наше время профилакториям для алкоголиков не так просто получить пациента для его лечения бесплатной общественно-полезной терапией с помощью лопаты.
После всего этого кто-то вряд ли смог бы упрекнуть меня в прохладном отношении к своим служебным обязанностям, хотя генеральному директору «Козерога» так и не удалось выяснить, откуда в его кабинете появилась та самая рюмка, из которой если что и станут хлебать мои сотрудники, так только исключительно коктейли из горячей смолы, разбавленной дихлофосом.
Я смотрел на эту рюмку недолго. До тех пор, пока голос Марины не отвлек от философских размышлений.
— Возьми трубку, — скомандовала секретарша.
— Мариночка, откуда звонят? Из больницы или морга? — на всякий случай интересуюсь, глядя на телефон с таким опасением, словно в его мембране замаскировалась гремучая змея.
— Рябов звонит, — поведала Марина и отключила связь.
— Зажимконтора! — ору в трубку.
— Ты бухгалтера воспитываешь? — поинтересовался Сережа.
— Нет, это я о тебе…
— Ясно, — процедил Рябов, наверняка догадавшись, что Бойко окончательно перестал ему подчиняться.
— Сережка, ты где? В милиции или…
— Почти что, — ответил он.
— Слава Богу, не в больнице. Тебя там только не хватало. Знаешь…
— Знаю. Костю собираешься проведать? — ехидным голоском спросил коммерческий директор, прекрасно понимая, чье состояние здоровья меня интересует в первую очередь. Наверняка обижается, что я назвал его кличкой главного бухгалтера.
— Ты, Рябов, не дуйся, — примирительным тоном бросаю в трубку. — Извини, я тебя Зажимконторой назвал. Но тут такое происходит…
— Ничего страшного, — успокоил он меня сразу по нескольким поводам. — Я уже звонил по поводу главного. Встретимся в больнице, едешь в машине охраны.
— Мне бы все-таки дождаться вестей от Вохи.
— Сунь телефон в карман. Впрочем… Я ведь только что сказал. Звонил уже. Все в порядке. Давай выходи…
— Подлечить меня хочешь?
— Не мешало бы. Тебе действительно нужно отдохнуть. Для этого мало времени.
— Догадываюсь.
— Да?
— Через три дня.
— Верно. До субботы считать умеешь. Давай! — окончил беседу Рябов.
По-моему, Сережка все-таки обижается, решил я, садясь на заднее сидение «ниссана». Зря его Зажимконторой назвал. Не подумавши ляпнул. Это главбух — Зажимконтора, а Рябов — Сквалыга. Хотя нет. Тоже неверно. Три миллиона от компании «Томас» сами в руки плыли. Щедрый Сережа, что и говорить, правда, местами экономный.
Рябов встретил меня подле приемного покоя, груженный, как мул Дон Кихота, торбами, о содержимом которых этот испанский дворянин мог только мечтать. Все верно: это же наша бесплатная медицина, гарантированная Конституцией. Спасибо, кровати с собой приносить не нужно; это единственная услуга, которую предоставляет болящим лечебница, кроме воды из-под крана.
— Потом к главному инженеру поедем, — сообщаю Рябову. — Ментам патроны повезем. Рябов нагловато ухмыльнулся; мы пошли по плохо освещенному коридору, пропитанному запахом человеческой боли и страха. Сережа толкнул дверь кабинета доктора, извлекшего в свое время из груди моего коммерческого директора небольшой девятиграммовый сувенир.
Доктор Кононенко почему-то не прореагировал на наше появление, он застыл, подобно статуе Командора, скрестив на груди сильные жилистые руки. Эх, доктор, доктор, хирург знаменитый, врач с таким-то именем, отчего ты, подобно другим, за бугор не сбежал, там даже санитары на таких облезлых стульях под дырявыми потолками без зарплаты не сидят, а уж ты-то бы катался шариком в гораздо более толстом слое масла, будучи, нет, не главврачом, а рядовым ординатором. Правда, у тебя не так давно какое-то суперсовременное оборудование появилось, но, если бы не пуля, угодившая в Рябова, откуда бы оно взялось?
Доктор Кононенко хранил явно напускное спокойствие. Рядом с ним стояла какая-то девушка в тщательно накрахмаленном халате, оравшая в телефонную трубку:
— … прервите фильм… Нет, мы не можем заплатить за рекламу! Человек погибает, женщина… Хорошо…
— Побежал узнавать, — с надеждой в голосе сказала врачиха, но лицо Кононенко почему-то нахмурилось, главврач уже хотел было что-то сказать, однако девушка снова припала к трубке и принялась громко объяснять:
— Автомобильная авария… Больница железнодорожников… Вторая группа, резус отрицательный… Миленькие, поскорее, она на третьем месяце…
До меня отчетливо донеслось, как доктор Кононенко скрипнул своими крепкими зубами.
— Доктор, я здесь, — решаюсь обратить его внимание на наше присутствие в кабинете.
Рябов, лучше меня изучивший взрывной характер Кононенко, на всякий случай отошел в сторону.
— Я здесь, доктор, — повторяю, слегка шокированный тем, что хирург не обращает на меня никакого внимания.
— Ну и что? — наконец-то произнес Кононенко ледяным тоном.
Мне и не приходилось рассчитывать на то, что он бросится на шею своего спонсора, станет благодарить за свои медицинские агрегаты стоимостью в шестьдесят восемь тысяч долларов, но этот тон слишком коробил мой абсолютный слух.
— Вы разве не понимаете… — начал воспитывать меня Кононенко, однако я не позволил, чтобы такой занятой человек занимался совершенно бесполезным процессом.
— Понимаю! — гаркаю на хирурга. — Я уже здесь. Чего вам еще?
— То есть? — слегка отшатнулся доктор.
Правильно, давно заметил: люди становятся добрее к собеседнику, если их с ходу ставить на место.
— Как чего? — ворчливо сказал я. — Вам же требуется вторая группа… СПИДа во мне нет, триппера — тоже, желтухой не страдал, зато резус в самый раз…
— Вы? — только и смог сказать Кононенко, оглядывая меня так, словно увидел впервые.
Из угла раздался явственный стон Рябова, не рискнувшего в такой ситуации сказать свое веское слово поперек моего тяжкого характера.
Девушка, положившая телефонную трубку, тоже смотрела на меня с таким изумлением, словно вместо живого человека в кабинете стоял давно вымерший мамонт.
— Не ожидали? — тем же наглым воспитательным тоном обращаюсь к Кононенко.
Доктор повернул голову в сторону девушки и сказал:
— Таня, готовьте…
Мне сильно хотелось добавить «пышную кровать», однако моему эстетическому вкусу Таня явно не соответствовала. Это только Гарик орет, как его папочка трахает все, что шевелится, а я вот какой морально устойчивый.
— Не ожидал, — чуть ли не с нежностью в голосе признался главврач.