В зале остались только комендант и его друг, капитан Робладо. Откупорив новую бутылку вина и закурив сигары, они продолжали начатый разговор.
– Итак, Робладо, вы полагаете, что она благосклонно относится к этому охотнику? Впрочем, я сам того же мнения. Иначе он не осмелился бы вести себя таким образом.
– Какие тут могут быть сомнения! Вчера вечером он виделся с нею наедине. Я совершенно уверен в этом. Подойдя к дому дона Амброзио, я увидел подле одного из окон человека, который стоял, опершись на решетку, и разговаривал с кем-то, находившимся в комнате. Сначала я подумал, что это кто-нибудь из приятелей старика. Я остановился у ворот, и через несколько минут незнакомец плотно запахнул свой плащ, отошел от окна, вскочил на лошадь и ускакал. Представьте себе, что я почувствовал, узнав черного мустанга сиболеро Карлоса!
Робладо стукнул кулаком по столу.
– Когда я поднялся по лестнице и спросил, дома ли дон Амброзио, слуги ответили, что хозяин уехал на рудник, а сеньорита заперлась в своей комнате и никого не принимает. О, черт! Я так обозлился, что в течение нескольких минут совершенно перестал владеть собой. Хоть убейте, не помню, сказал ли я что-нибудь слугам в ответ на их слова. Все это кажется на первый взгляд невероятным. Тем не менее это так. Каталина назначает проклятому охотнику тайные свидания. Это так же верно, как то, что я офицер.
– Да, Робладо, неприятная история. Что же вы намерены предпринять?
– Да ничего особенного. У меня ведь нет оснований беспокоиться. За нею усилят надзор – вот и все. Я настроил соответствующим образом дона Амброзио. Вы достаточно посвящены в мои дела, полковник! Роль магнита играет для меня приданое Каталины. Но все-таки чертовски неприятно иметь соперником такого молодца. Ха-ха-ха!
Смех Робладо прозвучал неестественно и принужденно.
– Для вас не тайна, – продолжал он, высказывая давно уже мучившую его мысль, – что миссионеры терпеть не могут всю эту американскую семейку. Сегодня за обедом отец Иоахим обнаружил свои истинные чувства. Если только церковь пожелает нам помочь, мы можем избавиться от сиболеро без особенного скандала. Отцам иезуитам ничего не стоит изгнать из Сан-Ильдефонсо заведомого еретика. Не так ли?
– Так-то так, – холодно ответил Вискарра, осушая только что наполненный бокал. – Но не забывайте, мой дорогой Робладо, что за ним в изгнание должен будет последовать еще кое-кто. В данном случае нельзя удалить шипы, не повредив при этом розы. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Понимаю.
– Ну а это меня не устраивает, по крайней мере сейчас. Потерпите немного, капитан! Через некоторое время мы сразу избавимся от розы, шипов, корня и прочего. Ха-ха-ха!
– Раз мы уже заговорили о розе, полковник, – заметил Робладо, – скажите мне, добились ли вы чего-нибудь? Были ли вы в гостях у красотки?
– Нет, дорогой мой, я был занят по горло. А она, как нарочно, живет очень далеко. К тому же я решил отложить мой визит до того дня, как ее братец уберется куда-нибудь подальше. В его отсутствие мне будет гораздо удобнее ухаживать за нею.
– Вы, конечно, правы. Но разве Карлос собирается уезжать?
– К счастью, собирается. Соскучился по прерии. Надеюсь, мы несколько месяцев не будем иметь счастья его видеть. Чем сидеть дома, пусть лучше охотится за бизонами, заготовляет мясо, сушит кожи и ведет торговлю с индейцами.
– Отъезд, надо признаться, весьма своевременный.
– Все в жизни бывает своевременно, мой милый друг! Никогда не следует торопить событий. Я, по крайней мере, всегда соблюдаю это правило. В то время как наш отважный охотник будет занят своими бизонами, мы успеем обделать наши делишки. Вы станете владельцем приисков, а я…
Раздался осторожный стук в дверь. Вслед за этим послышался голос сержанта Гомеца, который просил разрешения поговорить с комендантом.
– Войдите, сержант! – крикнул полковник.
Дверь тотчас же открылась, и появился высокий, широкоплечий солдат. Весь вид его свидетельствовал о том, что он только что совершил какую-то дальнюю поездку верхом.
– Здорово, сержант! – сказал Вискарра. – Войдите-ка сюда.
Гомец сделал несколько шагов вперед.
– Говорите! – продолжал комендант. – От капитана у меня нет тайн.
– Семейка, которой вы интересуетесь, господин полковник, живет в самом конце долины. До их ранчо добрых десять миль. Их только трое: мать, сестра и брат. Всех троих вы изволили видеть на последнем празднике. У молодого хозяина трое или четверо слуг-индейцев, сопровождающих его обыкновенно во время путешествий. Имущество его состоит из нескольких мулов, волов и телег. На них он возит свои товары. Большую часть времени ему приходится проводить в прерии. Говорят, через несколько дней он собирается в путь. И на этот раз экспедиция его будет очень долгой. Он хочет отыскать какие-то новые места по ту сторону Столбовой равнины.
– По ту сторону Столбовой равнины?
– Точно так, господин полковник!
– Не разузнали ли вы еще чего-нибудь, сержант?
– Больше ничего. Разве одно только… Говорят, у красотки есть возлюбленный. Это тот самый ранчеро, который все время ставил против вас на последних состязаниях.
– Черт бы его побрал! – воскликнул Вискарра. Он нахмурился. Глубокие морщины появились у него на лбу.
– Это мне совсем не нравится. Впрочем, я так и думал. Где он живет?
– Недалеко от своей возлюбленной, господин полковник! У него есть ранчо и хозяйство.
– Подкрепитесь стаканчиком каталонской, сержант! – Гомец протянул руку, взял бутылку, наполнил до краев один из стоявших на столе стаканов, почтительно поклонился обоим офицерам и опрокинул в себя огненную жидкость. Полковник равнодушно отвернулся. Видя, что его присутствие больше нежелательно, сержант приложил руку к фуражке и вышел.
– Поздравляю вас, Робладо! – сказал комендант. – Ваши дела складываются великолепно.
– Ваши также, – отозвался капитан.
– Не совсем.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу этим сказать, что мне весьма мало улыбается соперничество с молодым ранчеро. У него водятся деньги. К тому же он далеко не дурак. Он принадлежит к числу тех беспокойных людей, которые любят ставить палки в колеса своим ближним. Разница в нашем общественном положении слишком велика для того, чтобы я мог вызвать его на дуэль. Это было бы нелепо. Хуже всего то, что, в отличие от своего друга, он не чужестранец и пользуется всеобщими симпатиями. Его вмешательство в мои дела может создать мне кучу хлопот. А впрочем, не стоит портить себе кровь заранее. В подобных предприятиях я никогда еще не терпел неудач. Однако уже поздно. Спокойной ночи, полковник!
– Спокойной ночи! – ответил Робладо.
И, одновременно встав из-за стола, оба приятеля разошлись по своим комнатам.
ГЛАВА XX
Ранчо и гациенды тянулись по обе стороны реки на расстоянии десяти миль от Сан-Ильдефонсо. Около города, где их было очень много, жили преимущественно состоятельные люди. По мере удаления от него человеческие жилища попадались все реже и реже. Селиться в дальнем конце долины решались только бедняки. Страх перед возможностью нападения воинственных индейцев не позволял богачам строиться в пустынных местах. Они предпочитали держаться поближе к крепости. Люди неимущие этих страхов не знали. Нападение индейцев не казалось им самым страшным из бедствий. К тому же прошло уже много лет с тех пор, как в последний раз было нарушено спокойствие долины. Ввиду этого мелкие фермеры стали строиться даже в восьми-десяти милях от города.
В полумиле от самых крайних ранчо стоял уединенный домик. Дальше уже не было никаких следов человеческого жилья. Казалось, обладатели этого домика нарочно поселились за границей той области, на которую распространялось непосредственное влияние крепости. Гарнизонные патрули никогда не заходили так далеко. Владелец небольшого ранчо решил, очевидно, всецело положиться на милость судьбы и добродушие апачей, которые еще несколько лет назад то и дело совершали набеги на долину. Его владения не были защищены ничем. Возможно, что самая скромность и уединенность их способствовали их безопасности.
Маленький домик стоял не на дороге и не на берегу реки, а у высокой скалы, которая служила ему опорой.
Этот совершенно простой, незатейливый домик, как две капли воды похожий на жилища остальных бедняков, был построен, подобно другим ранчо долины, или, вернее, всей Мексики, из крупного самодельного кирпича, высушенного на солнце. У лучших построек подобного типа фасады бывают обыкновенно покрыты штукатуркой. Это обходится очень недорого, так как извести в долине сколько угодно. Наиболее роскошные ранчо имеют даже такой вид, словно в окна их вставлены стекла. Но это только обман зрения. Блестящие пластинки, издали производящие впечатление стекол и употребляемые во многих мексиканских провинциях, выделываются из той же извести.
Фасад ранчо, о котором идет речь, не был оштукатурен, и то, что принято называть окнами, в нем отсутствовало. Как уже говорилось, домик стоял у самой скалы. Коричневато-грязные стены его мало чем отличались от камня, а вместо окон зияли два темных отверстия, наполовину замаскированные деревянными решетками, сквозь которые с трудом проникал свет.
В этом, впрочем, особенной нужды не чувствовалось, потому что дверь бывала обыкновенно открыта настежь.
Со стороны дороги, извивавшейся по долине, домика не было видно вовсе. Путешественник проехал бы мимо, даже не заметив его. Зоркий взгляд индейца остановился бы на нем далеко не сразу. Своеобразная ограда из кактусов, делавшая его невидимым, сильно изумила бы всякого человека, не знакомого с флорой этой далекой страны. Стволы этих растений, напоминавшие правильные колонны, достигали шести дюймов толщины при десяти футах высоты. Они стояли рядом, на одинаковом расстоянии друг от друга, точь-в-точь как шесты в частоколе. Незначительные промежутки между ними так заросли колючками, что сквозь эту живую ограду ничего не было видно. Весною колоннообразные кактусы покрывались красивыми яркими цветами, которые, опадая, уступали место роскошным сочным плодам.