Карлос считал, что бедность воздвигает непроходимую стену между ним и Каталиной. Отец молодой девушки не был богачом от рождения. Правда, теперь он сделался одним из самых богатых людей области. Но еще несколько лет назад он был бедным «гамбусино» – таким же бедным, как сам Карлос. В былые дни они жили в ближайшем соседстве друг от друга, и дон Амброзио считал маленького американца вполне подходящим товарищем для детских игр своей дочки Каталины.
Что может он возразить против этого брака, если Карлос сделался состоятельным человеком? «Конечно, он согласится, – думал сиболеро. – И если только вакои сдержат свои обещания, сиболеро Карлос вернется из следующего путешествия не менее богатым, чем сам дон Амброзио».
В течение всей обратной дороги через Льяно-Эстакадо эти мысли не давали покоя Карлосу. Каждый день, каждый час начинал он строить свои воздушные замки. Он мечтал о новом платье для Розиты, о чае, кофе и шоколаде для матери; он воздвигал новое ранчо, покупал ферму, пересыпал в руках пригоршни золотого песку и просил у дона Амброзио руки Каталины…
По мере приближения к дому эти приятные мечты стали казаться Карлосу еще более пленительными, еще более исполнимыми. Лицо его светилось радостью. Выражению этого лица суждено было вскоре измениться до неузнаваемости.
Несколько раз молодого охотника охватывало желание пришпорить коня и галопом помчаться к родному ранчо. Ему не терпелось увидеть поскорее мать и сестру. Но каждый раз он подавлял это желание.
– Нет, – шептал он про себя, – нет, я останусь с караваном. Я хочу, чтобы мое возвращение было как можно торжественнее. Вытянувшись в длинную линию, мы остановимся у дверей ранчо. Они подумают, что со мною приехал какой-нибудь таинственный незнакомец, которому принадлежат эти мулы. А когда я скажу, что караван принадлежит мне, им, наверное, придет в голову, что я сделался индейцем и совершил вместе с усыновившим меня племенем набег на южные провинции. Ха-ха-ха! – Карлос возбужденно рассмеялся.
– Дорогая маленькая Рози! – продолжал он вслух. – Теперь-то уж мы сыграем ее свадьбу с Хуаном! Я не буду больше откладывать в долгий ящик ответ на его предложение. Брак этот желателен со всех точек зрения. Хуан энергичен и смел. Во время моих поездок на плоскогорье он будет оберегать Розиту. Впрочем, я поеду на плоскогорье еще один раз. По возвращении из сиболеро Карлоса я превращусь в сеньора дона Карлоса Р… Ха-ха-ха!
И при мысли, что он станет богатым «сеньором», молодой охотник снова расхохотался.
«Странно, что никто не попадается нам навстречу, – подумал он. – На дороге нет буквально ни души. Между тем еще не поздно. Солнце не успело даже спрятаться за горы. Куда это все делись, интересно знать? И почему в пыли такое множество следов лошадиных копыт? Ах, вот в чем дело! Очевидно, здесь проезжал недавно отряд драгун. Но не это же заставило людей разойтись так рано по домам? Хоть бы нищего какого-нибудь встретить, что ли! Если бы не эти следы, я подумал бы, что в долине появились индейцы. Но подобное предположение исключается. Зная, что поблизости бродят апачи, комендант и его доблестные воины никогда не решились бы отъехать на столь далекое расстояние от крепости. Это ясно, как день».
– Нет, в самом деле, долина производит какое-то странное впечатление, – продолжал он вслух. – Может быть, все собрались в городе по случаю праздника? Антонио, друг мой, ты знаешь наизусть весь календарь. Не праздник ли сегодня?
– Нет, сеньор!
– Но почему же дорога так безлюдна?
– Не знаю, сеньор! Меня очень удивляет, что мы никого не встретили.
– Я тоже нахожу это крайне странным. Не думаешь ли ты, что около Сан-Ильдефонсо появилось какое-нибудь враждебное индейское племя?
– Нет, сеньор! Этого быть не может. Не прошло и часа с тех пор, как по дороге проехал отряд драгун. А там, где разъезжают солдаты, индейцев не бывает.
Выражение голоса и взгляда Антонио помогли Карлосу уловить истинный смысл его слов, в первую минуту казавшихся несколько непонятными. Метис вовсе не хотел сказать, что разъезды драгун делают невозможным появление индейцев. Он думал как раз обратное. Его фразу следовало бы переделать так: «Солдаты никогда не разъезжают там, где появляются индейцы».
Угадав значение слов своего помощника, Карлос рассмеялся. Он был вполне согласен с ним.
На дороге по-прежнему не виднелось ни одного живого существа. Какая-то смутная тревога зародилась в душе сиболеро. Мысль о возможности несчастья с близкими людьми еще не приходила ему в голову. Но непривычное безмолвие окружающей местности действовало на него удручающе. Родной край был как будто не рад ему.
Постепенно чувство грусти стало прокрадываться в его сердце. Это чувство он не мог прогнать никаким усилием боли.
На пути каравана не попалось ни одной хижины. Как уже неоднократно говорилось, ранчо сиболеро Карлоса стояло в самом дальнем конце долины. Обыкновенно здесь паслись многочисленные стада. В это время дня скот загоняли домой. Но навстречу Карлосу не попадались ни пастухи, ни овцы.
Луга, тянувшиеся по обеим сторонам дороги, казались совершенно пустынными. Что это могло значить?
Неопределенное чувство растерянности и тревоги все сильнее овладевало Карлосом. Когда он остановился у тропинки, ведущей к ранчо, тяжелое предчувствие сдавило ему грудь.
Наконец караван свернул с главной дороги и подъехал к небольшой группе вечнозеленых падубов, росших на возвышенности, с которой видны были владения Карлоса. Машинальным движением сиболеро заставил своего мустанга взвиться на дыбы и вперил мрачный взор в пространство.
Своей хижины он разглядеть не мог, так как ему мешали высокие колонны кактусов. Но в просветах между их верхушками виднелась какая-то странная черная полоса, и над террасою висело облачко дыма.
– Каррамба! Что же это такое? – сдавленным голосом крикнул Карлос.
Ответа на этот вопрос, разумеется, не последовало. Да сиболеро и не стал ждать его. Он изо всех сил вонзил шпоры в бока своего великолепного мустанга. Конь стрелою помчался вперед.
В несколько мгновений покрыв расстояние, отделявшее его от родного дома, Карлос соскочил с седла и быстрыми шагами вошел за ограду.
Вскоре перед ранчо остановился весь караван. Антонио отправился разыскивать хозяина. Он нашел его в разрушенной хижине. Прислонившись к еще теплым и почерневшим от копоти стенам, Карлос полусидел-полулежал на скамейке. Голова его была низко опущена.
Шаги Антонио заставили его на мгновение выпрямиться и прийти в себя.
– Моя мать! Сестра!
Произнеся эти слова, он снова опустил голову. Широкая грудь его судорожно вздымалась. Рыдания подступали к его горлу. Он испытывал страдания, близкие к агонии. Тайный инстинкт открыл ему истину.
ГЛАВА XXVIII
Оглушенный неожиданным ударом, Карлос в течение нескольких минут не мог прийти в себя. У него не хватало сил сделать усилие над собой.
Чья-то дружеская рука, опустившаяся ему на плечо, пробудила его от тяжкой задумчивости. Он поднял голову. Перед ним стоял Хуан.
Лицо молодого ранчеро было так же бледно и печально, как и лицо Карлоса. Последняя надежда угасла в груди охотника за бизонами.
– Где моя мать? Где сестра? – безжизненным голосом спросил он.
– Твоя мать у меня, – ответил Хуан.
– А Розита?
Молодой ранчеро ничего не ответил. Крупные слезы текли по его щекам.
– Говори, друг! – воскликнул Карлос, видя, что Хуан не меньше его нуждается в утешении. – Надо смотреть правде в глаза. Я готов к худшему. Она умерла?
– Нет, нет, нет… Я надеюсь, что она не умерла.
– Ее похитили?
– Увы, да.
– Кто?
– Индейцы.
– Ты уверен, что индейцы?
В то время как Карлос задал этот вопрос, какое-то странное выражение появилось на его лице.
– Конечно, уверен. Я видел их собственными глазами. Твоя мать тоже…
– Моя мать! Что с ней?
– Она в безопасности. Индейцы оглушили ее ударом по голове сразу после того, как она открыла им дверь. Расспрашивать ее о чем бы то ни было бесполезно.
– Но где же Розита?
– Никто не знает этого. Должно быть, индейцы увезли ее с собой.
– Ты не сомневаешься в том, что это были именно индейцы, Хуан?
– Какие же тут могут быть сомнения? Почти одновременно с набегом на твой ранчо они пытались ворваться ко мне. Но ввиду того, что вчера исчезло довольно большое количество моих овец, я расставил вокруг ранчо несколько часовых. При виде индейцев один из них поднял тревогу. Мы немедленно вооружились и приготовились защищаться. Поняв, что голыми руками нас не возьмешь, грабители ускакали. Я сразу же подумал о твоей сестре и матери. Страшная тревога овладела мною. Я бросился к твоему ранчо. Каков же был мой ужас, когда я увидел горящий дом и твою мать, лежащую без чувств на пороге! Розиты же мне не удалось найти нигде. Она исчезла.
Молодой ранчеро снова разрыдался.
– Выслушай меня, Хуан! – твердым голосом произнес Карлос. – Ты был мне всегда другом и братом. И мать и Розита любят тебя. Я знаю, что в настоящую минуту твое горе не менее сильно, чем мое. Не плачь! Возьми пример с меня. Видишь, слезы мои уже высохли. Я не буду плакать… не буду спать до тех пор, пока мне не удастся разыскать сестру или, по крайней мере, отомстить за нее. Не будем терять даром золотого времени. Расскажи мне все, что тебе известно об этих индейцах, скорей, Хуан! Мне не терпится узнать подробности.
Молодой ранчеро передал своему другу все те слухи, которые в течение нескольких последних дней ходили по городу. Карлос узнал, что индейцы держались преимущественно на верхней равнине, что они угнали целое стадо овец, что пастухи видели их несколько раз, что они неоднократно появлялись в долине и что, наконец, ими был похищен скот, принадлежавший Хуану!
Он узнал также, что военное начальство выказало совершенно изумительную энергию, что солдаты даже пытались догнать грабителей, что Хуан вместе с несколькими молодыми людьми хотел принять участие в погоне, но что комендант категорически воспротивился этому.