– Воспротивился? – переспросил Карлос.
– Да, – ответил Хуан. – Он сказал, что мы будем только мешать его драгунам. Но, по всей вероятности, дело совсем не в этом. Просто Вискарра терпеть не может меня. Помнишь, мы не поладили с ним во время состязаний?
– Помню, – отозвался Карлос. – Что же дальше?
– Драгуны вернулись из своей экспедиции только час назад. Говорят, они доехали до самого Пекоса и видели то место, где индейцы переправлялись вброд. Это были юты. Судя по направлению следов, они двинулись на Льяно-Эстакадо. Искать их там было бы, конечно, бессмысленно.
Хуан задумался.
– Жители долины, – продолжал он после молчания, – не помнят себя от восторга и так радуются избавлению, что мысль о преследовании индейцев даже не приходит им в голову. Я заикнулся было об организации отряда добровольцев, но никто не пожелал присоединиться ко мне. Мне и самому ясно, впрочем, что это предприятие безнадежное. Однако я все-таки решил мчаться в погоню за грабителями. Как хорошо, что ты вернулся, Карлос!
– Только бы нам удалось напасть на их следы! А вдруг уже слишком поздно? Впрочем, нет, этого быть не может. Несчастье произошло прошлой ночью, не правда ли? Следы еще не успели исчезнуть: за истекшие сутки ведь не было ни дождя, ни сильного ветра. Нам необходима собака… Кстати, где Сиболо?
– Сиболо у меня. Сперва мы думали, что он убит или похищен. Но в полдень мои пеоны нашли его здесь, около твоего разрушенного ранчо. Он был страшно грязен. Кровь обильно текла из раны, которую ему нанесли индейцы. Должно быть, они увели его с собою, но он вырвался по дороге и убежал.
– Все это очень странно… О, моя бедная Розита! Моя бедная сестренка! Где ты сейчас? Где? Увижу ли я тебя когда-нибудь?
И Карлос снова поник головой. Вдруг он вскочил со скамейки, крепко сжал кулаки и, грозно сверкая глазами, воскликнул:
– Необъятны прерии и еле уловимы следы подлых грабителей, но зорок глаз сиболеро Карлоса! Я найду тебя… я должен найти тебя, даже если поиски будут стоить мне жизни! Не бойся, Розита! Не бойся, милая сестренка! Я иду к тебе на помощь! Горе племени, осмелившемуся оскорбить тебя!
Он повернулся к молодому ранчеро и продолжал:
– Ночь уже спускается на землю. Мы ничего не можем предпринять сейчас. Хуан! Друг и брат! Отведи меня к ней… к моей матери…
Язык горя часто бывает насыщен своеобразной поэзией. Патетические выражения непроизвольно срывались с уст сиболеро. Но мозг его не поддавался убаюкивающему влиянию поэзии. От скорбных излияний он переходил к рассмотрению реальных подробностей создавшегося положения. Каждое обстоятельство, которое могло бы способствовать успеху предстоящей экспедиции, было тщательно взвешено обоими молодыми людьми. Карлос позаботился и о коне своем, и о вооружении. Предполагалось выступить на восходе солнца. Слуги, выразившие желание участвовать в погоне за индейцами, тоже занялись необходимыми приготовлениями.
Карлос приказал навьючить на мулов запас провизии, необходимой для долгого путешествия. Он твердо решил не возвращаться в долину до тех пор, пока ему не удастся выполнить данную им клятву. Розита должна быть спасена или, по крайней мере, отомщена. Сиболеро не принадлежал к числу людей, останавливающихся перед первым же ничтожным препятствием. Нечего было опасаться, что он вернется домой со словами:
– Мы не догнали краснокожих.
Он намеревался искать своих врагов в самых отдаленных уголках прерии, в самых неприступных твердынях.
Хуан готов был идти за ним на край света. Он был заинтересован в благополучном исходе экспедиции не меньше Карлоса. Такое же, если не большее, горе снедало его душу.
Отряд пионеров, готовившихся к выступлению, состоял из двадцати человек. Все они горячо сочувствовали Карлосу, любили своих хозяев и были настроены в высшей степени энергично.
В сущности, задача экспедиции сводилась к тому, чтобы настигнуть разбойников. Справиться с ними было бы не особенно трудно. Судя по всему, набег на долину совершил сравнительно небольшой отряд. Будь он сколько-нибудь значителен, население потерпело бы гораздо больше убытков. Если бы Карлосу удалось догнать индейцев до того, как они присоединились бы к своему племени, дело можно было бы считать выигранным. Грабители оказались бы вынужденными возвратить девушку и похищенный скот. Они дорого поплатились бы за свою дерзость. Но времени не следовало терять ни минуты. Вот почему решено было, что экспедиция двинется в путь с первыми лучами утреннего солнца.
Карлос не спал совсем. Хуан несколько раз забывался тяжелым лихорадочным сном. Оба не раздевались. Молодой охотник всю ночь просидел около постели своей матери, которая еще сильно страдала и то и дело принималась бредить.
Сиболеро сидел неподвижно, погруженный в глубочайшую задумчивость. Всевозможные планы и предположения теснились в его мозгу. Ему хотелось установить, к какому племени принадлежали похитители Розиты. Это не были ни апачи, ни команчи. По дороге через Льяно-Эстакадо он встретил отряды и тех и других. Встречи эти носили вполне дружественный характер; индейцы ни словом не обмолвились о каких-либо враждебных намерениях по отношению к жителям Сан-Ильдефонсо. К тому же апачи и команчи никогда не разбивались на такие незначительные отряды. Карлос очень желал бы, чтобы похитители Розиты оказались представителями одного из этих племен. Он был уверен, что они отпустили бы ее на свободу в тот самый момент, как она назвала бы им свое имя. К сожалению, однако, молодую девушку похитили не они. Но кто же? Юты? Хуан утверждал, что жители долины не сомневаются в этом. В таком случае тоже можно было рассчитывать на благополучный исход. Со многими ютами Карлос вел оживленные торговые сношения. Среди вождей этого могущественного и воинственного племени у него было довольно много друзей. Но он знал, что почти все они только что отправились на войну с северными индейцами.
Оставалось предположить, что набег на Сан-Ильдефонсо совершили хикариллы, которые были его заклятыми врагами. Они поклялись снять скальп с сиболеро Карлоса. Если его сестра попала в их руки, участь ее была действительно ужасна. При одной этой мысли сиболеро вскочил на ноги, задрожал и судорожно сжал кулаки.
Утро приближалось. Проснувшиеся пеоны начали вооружаться. Лошадей и мулов привели на двор. Хуан сообщил, что можно двигаться в путь. Карлос в последний раз остановился у изголовья своей матери. Она знаком попросила его подойти ближе. Чувствовала она себя еще очень плохо. Из раны на голове вытекло много крови. Голос ее звучал еле внятно.
– Сын мой, – прошептала она, когда Карлос склонился над ней, – знаешь ли ты, каких индейцев ты и собираешься преследовать?
– Нет, мама! – ответил сиболеро. – Но я боюсь, что это наши враги хикариллы.
– Приходилось ли тебе видеть хикариллов с бородами и с перстнями на руках?
– Разумеется, нет, мама! Почему ты задала мне такой странный вопрос? Ведь ты знаешь и сама, что индейцы бород не носят.
Карлос печально покачал головой.
– Бедная моя мать! – сказал он шепотом, обращаясь к Хуану. – Удар по голове помрачил ее рассудок.
– Ступай, ступай по горячим следам, сын мой! – продолжала старуха, не расслышав слов, только что произнесенных молодым охотником. – Может быть, эти следы приведут тебя к…
Она притянула к себе голову сына и сказала ему что-то на ухо.
– Как, мама? – спросил он взволнованно. Фраза старухи произвела на него потрясающее впечатление.
– Неужели ты в самом деле думаешь это?
– Я не думаю, а только подозреваю. Только подозреваю, Карлос! Иди по следам негодяев… следы укажут тебе путь… ты должен узнать правду.
– Я сделаю все, что будет в моих силах. Верь мне, мама! Я узнаю правду, чего бы это мне ни стоило!
– Я прошу у тебя только одного обещания. Обещай не действовать опрометчиво. Будь осторожен.
– Обещаю, мама! Не беспокойся за меня.
– А если мое подозрение справедливо?..
– Если оно справедливо, мы увидимся в самом непродолжительном времени. Прощай, дорогая! Кровь моя кипит. Я не могу спокойно стоять на месте. Будь здорова, мама! До свидания!
Через несколько минут отряд вооруженных всадников, во главе с Карлосом и Хуаном, выехал из ворот и свернул на дорогу к Льяно-Эстакаде.
ГЛАВА XXIX
Солнце не успело еще подняться из-за гор, когда отряд Карлоса двинулся в путь. Время было дорого. Сиболеро знал, что до того места, где повернули обратно драгуны, ему удастся добраться и в темноте. До рассвета оставалось еще полчаса.
На расстоянии пяти миль от дома Хуана начинались две дороги. По одной из них, южной, Карлос ехал накануне вечером. Другая, северная, вела прямо к броду через Пекос. Многочисленные следы лошадиных копыт свидетельствовали о том, что по этой дороге проскакали драгуны.
Когда маленький отряд миновал перекресток, было уже довольно светло. Следы вырисовывались настолько отчетливо, что путники смело могли перейти в галоп, не рискуя сбиться с пути. Этой дорогой всем им приходилось ездить часто. Однако сиболеро смотрел главным образом не на следы, а на истоптанную землю по обеим сторонам дороги. Это заставляло его все время удерживать вороного мустанга.
По обеим сторонам дороги тянулись отпечатки копыт овец. По-видимому, здесь прогнали скот, похищенный у Хуана. Судя по количеству отпечатков, грабители угнали не меньше пятидесяти овец. Сиболеро утверждал, что скот прошел два дня назад. А именно два дня назад индейцы угнали стадо Хуана.
Вскоре всадники выехали за пределы долины и очутились на равнине, орошаемой Пекосом. Мили за две до реки Сиболо, все время бежавшей впереди отряда, неожиданно повернул влево и стрелою помчался куда-то. Зоркий взгляд Карлоса тотчас же обнаружил ряд следов, отделившихся от следов драгун. Эти новые следы вели на север.
И Карлоса, и Хуана чрезвычайно поразило то обстоятельство, что собака столь решительно и уверенно побежала не по какой-нибудь тропинке, а по еле заметным следам, оставленным несколькими животными.