Снова звенит маленький колокольчик. Эти звуки для святош то же, что возглас: «Смирно!» – для солдата: едва услышав их, они снова выпрямляют свои спины и держатся прямо, напряженно сохраняя такое положение, пока священник бормочет молитву и обращен лицом к своим прихожанам.
Затем спины снова укорачиваются, опять показываются профили, появляются кивки, подмигивания и выразительные взгляды, пока второй раз не зазвенит колокольчик.
Он будет звенеть еще и третий раз, и четвертый, и так далее, пока богослужение не окончится.
Это забавное коленопреклонение и пантомима повторяются в мексиканской церкви каждое утро. Туда идут и мужчины и женщины, но большинство молящихся – местные богатые горожанки.
Что же заставляет их покидать постель в такой ранний час и бежать в холодную церковь? Религия или суеверие? Страх наказания или благочестие? Без сомнения, многие из них уверены, что они угождают богу своим ранним вставанием, что их коленопреклонения и молитвы, механически повторяемые, приносят им благодать.
Большинство посетительниц утренних богослужений весьма далеки от благочестия. В стране, где мужчины ревнивы, а женщины хитры и изобретательны, посещение церкви для них – «удобный случай». Нужно быть слишком ревнивым мужем, чтобы бодрствовать в такой ранний час.
Ждите у дверей церкви конца этой забавной пантомимы. У самого выхода помещается большая чаша, наполненная освященной водой. Каждый, проходя мимо, опускает в нее руку. Вы увидите маленькую ручку, всю в кольцах, погружающую в священный сосуд кончики пальцев и через секунду проворно передающую записочку какому-нибудь кабальеро в широком плаще. Может быть, также вы увидите богатую сеньору, закутанную так, что ее и не узнать. Она возвращается из церкви совсем не той дорогой, которой пришла. Если вы настолько любопытны и нескромны, что вздумаете следовать за ней, она приведет вас на пустынную улицу, где в тени деревьев нетерпеливо ходит взад и вперед тот, кому она назначила тайное свидание.
В мексиканских городах утро, как и ночь, полно приключений.
Колокол церкви Сан-Ильдефонсо только что начал сзывать своих прихожан на молитву, когда в воротах одного из самых больших домов в городе появилась женская фигура, быстро направившаяся к церкви. Хотя еще не вполне рассвело и женщина была плотно закутана, но высокий рост, грациозная и в то же время величественная осанка, гордая, упругая походка говорили о том, что незнакомка – знатная и важная сеньора.
Дойдя до церкви, она на секунду остановилась и осмотрелась. В сером сумраке рассвета скользили похожие на тени люди, спешившие в церковь. Лица незнакомки не было видно из-за складок мантильи, но, судя по тому, как нетерпеливо она оглядывала всех, можно было догадаться, что она кого-то ожидает.
Наконец уже последняя из святош вошла в церковь. Было бесполезно ожидать дольше, и, повернувшись с разочарованным видом, незнакомка поднялась на паперть.
Через минуту она уже стояла на коленях перед алтарем, шепча молитвы и перебирая четки.
Однако она немного поторопилась: вслед за ней явилась еще одна прихожанка.
Приблизительно в то время, как наша сеньора, потеряв надежду дождаться, вошла в церковь, на площадь въехал возок и остановился в отдалении. Из него выпрыгнула молоденькая девушка и быстро засеменила через площадь. Она была одета в огненно-красное вышитое платье, а на плечи у нее был накинут шарф – необходимая принадлежность костюма каждой крестьянки.
Девушка вошла под мрачные своды, но, прежде чем опуститься на колени, бросила испытующий взгляд на ряды склоненных спин. Ее глаза остановились на одной из них. Довольная результатом своего осмотра, крестьянка проскользнула вперед и быстро опустилась на колени рядом с нашей сеньорой.
Движения ее были так осторожны и тихи, что незнакомка не заметила своей соседки, пока та слегка не толкнула ее локтем. Тогда она вздрогнула и оглянулась. Ее лицо просияло, но губы продолжали шептать молитву, как будто ничего не случилось.
Через некоторое время, когда патер подал обычный знак, приглашающий к отдыху, обе женщины, не вставая с колен, склонились одна к другой так, что их руки встретились: одна, маленькая, смуглая, выглянула из-под шарфа, другая, белая и нежная, с тонкими пальцами, унизанными кольцами, – из-под кружевной мантильи.
Прикосновение это длилось не больше секунды, однако внимательный наблюдатель мог бы заметить маленькую бумажку, перешедшую из смуглой руки в белую.
Но маневр этот был проделан так искусно, что никто из молящихся решительно ничего не увидел.
Обе руки снова спрятались, колокольчик зазвенел, все выпрямились и с самым благочестивым видом принялись повторять слова молитвы.
Когда богослужение кончилось, обе женщины обменялись несколькими торопливыми словами у сосуда с освященной водой, но, выйдя из церкви, разошлись в разные стороны.
Крестьянка торопливо пересекла площадь и исчезла в узенькой улочке. Сеньора же направилась к большому дому, из которого она вышла рано утром.
Едва очутившись в своей комнате, она поспешила развернуть записку и прочла:
«Моя любимая Каталина! Вы меня осчастливили. Только час назад я был несчастнейшим из смертных. Я потерял свою сестру и боялся, что потеряю ваше уважение. Но и то и другое вернулись ко мне. Моя сестра сейчас со мной, а брильянт, сверкающий на моем пальце, говорит мне, что клевете не удалось отнять у меня вашу дружбу и любовь. Вы не должны считать меня убийцей. Нет, я не злодей. Я был мстителем, а не убийцей. Вы узнаете все, все подробности ужасного заговора, жертвами которого мы были. Вы не поверите жестокости этих людей! Я больше не могу показаться в селении. Они затравили бы меня, как волка, и обращались бы со мной не лучше, чем с пойманным зверем, если бы им удалось захватить меня. Но мне ничто не страшно, пока я знаю, что вы не разделяете ненависти моих врагов.
Если бы не вы, я ушел бы отсюда. Но я не могу оставить вас. Лучше каждый раз рисковать жизнью, чем покинуть места, где вы живете, вы – единственное существо, которое я люблю. Я целовал брильянт тысячу раз. Пока я жив, я не расстанусь с ним.
Мои враги гонятся за мною по пятам, но я не боюсь их. Со мною мой верный конь, и с ним мне не страшны мои трусливые преследователи. Но мне надо быть в городе во что бы то ни стало! Я должен хоть раз увидеть вас, любимая! Я должен вам сказать то, чего не поверю бумаге. Не отказывайте мне в свидании, и я приду к нашему старому месту. Завтра в полночь. Согласитесь, моя любимая! Мне нужно столько сказать вам, а это можно сделать только при встрече. Вы узнаете, что я не убийца, что я все еще достоин быть вашим возлюбленным. Благодарю вас! Благодарю за вашу доброту к моей бедной раненой птичке. Я надеюсь, она скоро снова будет здорова. Моя любимая, прощайте!»
Прочитав эту записку, прекрасная сеньора прижала ее к губам и покрыла поцелуями.
– Достоин быть моим возлюбленным! – прошептала она. – О, храбрый, благородный Карлос!
Она снова поцеловала записку и, спрятав ее у себя на груди, тихо вышла из комнаты.
ГЛАВА XLI
Жажда мести росла с каждым часом в груди Вискарры. Радость, испытанная им при избавлении от смертельной опасности, была недолговечна.
Теперь он терзался совсем из-за другого. Самое важное для него в жизни – его внешность, которая казалась ему неотразимой, пострадала, и так ужасно! Он был навсегда обезображен!
Когда к его лицу поднесли зеркало – сердце его упало. Несмотря на всю свою трусость, он предпочел бы быть убитым.
Несколько зубов было выбито. Их, положим, можно вставить. Но что делать с изувеченной щекой? Часть ее была оторвана пулей. И теперь на его лице останется навсегда отвратительный шрам!
Зрелище было ужасное. Злобный стон вырвался у него из груди. Он поклялся отомстить. Каким мучительным пыткам подверг бы он Карлоса, если бы только удалось захватить его в плен! Смерть ему и всем его сообщникам!
Временами он сожалел, что отпустил его сестру. Зачем он это сделал? Почему ему было не использовать ее для своих целей? Он больше не любил ее. Ее презрительный смех еще звучал в его ушах. Она была причиной всех его страданий – страданий, которые кончатся лишь вместе с его жизнью! Почему он не убил эту девушку? Ее смерть была бы ударом Карлосу, и он, таким образом, хоть отчасти удовлетворил бы свою жажду мести.
Преследуемый этими мыслями, Вискарра метался на постели, испуская время от времени то стоны, то дикие проклятия.
Карлоса необходимо поймать. Не надо щадить усилий, чтобы добиться этого. Если удастся, надо его взять живым. Вискарра сам придумает для него наказание. Это должно быть смертью, но не мгновенной. Нет, дикари равнин будут его учителями. Сиболеро умрет как пленный индеец: на огне, на костре. Вискарра клянется в этом.
После Карлоса очередь за его матерью. Ее считают ведьмой. И ее надо казнить как ведьму. В этом случае ему не придется действовать одному. Священники поддержат его. Ведь все они склонны к такой изуверской жестокости.
Тогда сестра останется одна, о ней некому будет позаботиться. Она окажется всецело в его власти, и он сделает с ней все, что ему заблагорассудится. Никто не помешает ему. Это не любовь, а месть.
Мысли, одна другой мрачнее и ужаснее, проносились в мозгу несчастного негодяя.
Робладо также жаждал смерти сиболеро. Его гордость была задета, так как он знал теперь, что Каталина любит Карлоса и любима взаимно. Он успел посетить ее со времени трагического происшествия в крепости и заметил очевидную перемену в ее обращении с ним. Он надеялся восторжествовать над своим соперником, клеветнически называя его «убийцей», но, хоть она и не сказала ничего в защиту Карлоса, она вместе с тем не выказала никаких признаков негодования по поводу происшедшего. Злобные нападки Робладо, как и брань ее отца, казалось, причиняли ей боль. Было ясно, что она заступилась бы за Карлоса, если бы смела.
Робладо заметил все это во время своего утреннего визита.