Робладо уже не слушал солдата: он был всецело погружен в чтение записки. Дочитав ее до конца, он вскочил со стула как ужаленный и в величайшем возбуждении принялся расхаживать по комнате.
– Скорее, скорее, Хозе, – закричал он, – пошли сюда Гомеца! Не говори об этом никому. Будь готов: ты мне скоро понадобишься. Пошли Гомеца моментально! Марш!
Солдат поклонился на этот раз менее раболепно, так как торопился исполнить приказание, и стремглав выбежал из комнаты.
Робладо тем временем думал:
«Черт возьми! Вот удача! На эту удочку он, наверное, попадется! Сегодня в полночь! Я успею приготовиться. О, если бы только я знал, в каком месте! В записке ничего не сказано».
Он снова перечел письмо Карлоса.
«Проклятие! Вот несчастье! Что тут делать? Не бродить же ночью наугад. Ха! Нашел! Будем следить за ней! Проследим ее до самого места свидания! Виченца позаботится об этом; пока мы будем сидеть в засаде. Эта девушка может нам помочь. Мы успеем окружить их. Я думаю, их встреча будет не из коротких. Мы их захватим, когда они нас будут ожидать меньше всего! Каррамба! Только подумать! Этот низкий пес, убийца, посмевший расстроить мои планы! Но терпение, Робладо, терпение! Сегодня ночью! Сегодня ночью!»
Раздался стук в дверь. В комнату вошел сержант Гомец.
– Гомец, вооружите двадцать из ваших людей! Самых надежных, слышите? Будьте готовы к одиннадцати часам. У вас достаточно времени, но, смотрите, явитесь, как только я позову вас! Никому ни слова! Пусть люди оседлают лошадей. Зарядите карабины. У вас будет достаточно работы. Вы скоро узнаете, в чем дело. Идите! Готовьтесь!
Не произнеся ни слова, сержант помчался исполнить приказ.
– Каррамба! Если бы только мне было известно, где они встретятся! Может быть, у самого дома? Или в саду? Он вряд ли решится приблизиться к городу из опасения, что кто-нибудь узнает его или его лошадь. Будь проклята та лошадь! Нет, нет! Она еще достанется мне, я уверен! О, если бы только мне пронюхать, где будет происходить это свидание, и явиться туда раньше них. Тогда игра шла бы наверняка! Но в записке сказано только, что это «старое» место. Значит, они уже встречались раньше! О!
Бессильный стон вырвался из его груди, и он вне себя заметался по комнате.
– Сказать ли Вискарре сейчас или ждать, пока все будет кончено? Лучше ждать. Он получит недурную новость к ужину. Может быть, я еще украшу стол ушами сиболеро. Ха-ха-ха! – разразился он злобным хохотом и, схватив саблю и пару тяжелых пистолетов, стремительно вышел из комнаты.
ГЛАВА XLIV
До полуночи оставался всего один час.
Светила луна, но она стояла так низко над горизонтом, что южная сторона долины тонула в глубокой тени, которую отбрасывали крутые склоны гор.
Параллельно линии скал и у самого подножия их пробирался вверх по долине всадник. Осторожная поступь коня и тревожные взгляды, бросаемые седоком, показывали, что он чего-то опасается. Стараясь держаться в тени, он время от времени останавливался и внимательно прислушивался. Пытаясь оставаться незамеченным, он продолжал двигаться вдоль самых скал, хотя рядом пролегала более удобная дорога.
Проехав, таким образом, много миль, всадник наконец приблизился к городу, расположенному как раз напротив, в получасе езды от него. Здесь начиналась дорога, соединявшаяся с тропинкой, которая вела в скалы.
Всадник остановился и начал всматриваться вдаль, как будто решая, следует ли ему продолжать путь. Через минуту он тронул поводья и проехал еще одну милю в тени скал. Затем снова остановился и принялся изучать местность.
Направо от него лежала верховая дорога в город. Быстро осмотрев ее, всадник, по-видимому, нашел наконец то, чего искал, и, пришпорив лошадь, двинулся по той дороге. При свете луны можно было разглядеть хорошо сложенного молодого человека, одетого в костюм ранчеро и сидевшего верхом на прекрасном коне с гладкой блестящей шерстью. Узнать всадника было нетрудно. Это был Карлос. Теперь можно было разглядеть и большую собаку, бежавшую за лошадью. Приблизившись к городу, молодой человек удвоил свою осторожность.
К счастью для него, поверхность равнины была усеяна похожими на рощицы лесистыми островками, и вся дорога заросла густым кустарником. Прежде чем пуститься по ней, он послал на разведку собаку, которая, ни разу не залаяв, бесшумно скрылась в кустах. Всадник поехал дальше, через каждые несколько шагов останавливаясь и чутко прислушиваясь.
Продвигаясь таким образом, Карлос наконец очутился на расстоянии нескольких сот ярдов от городского предместья; теперь он мог уже разглядеть дома и церковный купол, сиявший над верхушками деревьев. Одно здание, стоявшее особняком, было к нему ближе других, и он узнал дом дона Амброзио.
Всадник задержался в маленькой рощице, последней в равнине. Открытая местность шла за нею вплоть до ручья, протекавшего перед самым домом шахтовладельца. Дорога пролегала по лугу, принадлежащему дону Амброзио; на этом лугу паслись его лошади, которых пригоняли сюда по мосту, переброшенному через ручей. Самый сад с лужайкой соединял другой мост, гораздо легче и изящнее первого, построенный специально для дочери дона Амброзио. Посредине мостика была калитка, всегда наглухо запертая на замок. Мостик этот находился не больше чем в трехстах ярдах от Карлоса, и если бы не кустарник, он мог бы легко разглядеть его. При свете луны он ясно различал калитку и светлую ограду сада. С того места, где остановился Карлос, ручья не было видно из-за высоких берегов, и самый сад тоже был скрыт от глаз двойным рядом тополей и чайных деревьев.
Въехав в рощу, Карлос слез с коня и завел его в кустарник, в самую густую тень; он никогда не привязывал его и только перебросил поводья через седло, чтобы они не тащились по земле. Лошадь Карлоса, давно уже привыкла дожидаться хозяина там, где тот ее оставил.
Направившись к подлеску, Карлос внимательно вглядывался в мостик и в темневшие за ним купы деревьев. Уже не в первый раз он проделывал все эти маневры, но никогда еще не волновался так, как сегодня.
Он готовился к этой встрече, он дал себе обещание быть вполне откровенным, побороть скромность, сковывавшую до сих пор его уста; теперь он намеревался сделать Каталине решительное предложение, и от ее ответа зависела его дальнейшая судьба.
Над городом царила тишина. Жители спали. Нигде не было ни огонька. Все двери закрыты, улицы пусты, только ночные сторожа, закутанные в темные плащи, прохаживались взад и вперед; некоторые дремали на скамьях у домов, сжимая в руках громадные алебарды. Их фонари стояли на земле у их ног.
Все было тихо в доме дона Амброзио. Большие ворота были заперты и заложены засовом; привратник удалился в свою сторожку: это значило, что все жильцы уже вернулись домой. Казалось, все спали глубоким сном. Но луч света, проскользнувший сквозь шелковые портьеры стеклянной двери и смутно освещавший мощеный двор, говорил, что кто-то бодрствует.
Свет пробивался из комнаты Каталины.
Вдруг тишину нарушил громкий звон колокола, возвещавший полночь.
Как только замер звук последнего удара, огонь в комнате Каталины погас.
Вслед за тем отворилась стеклянная дверь, и закутанная в плащ женщина украдкой проскользнула во двор.
Широкие складки плаща не могли скрыть ее высокой, изящной фигуры, а походка пленяла своей грациозностью. Это была Каталина.
Обойдя вокруг двора, она повернула на дорожку, ведущую в сад. Тяжелая дверь преграждала выход из дома, и молодая девушка остановилась перед ней. Но только на минуту. Из-под плаща появился ключ, и большой засов нехотя уступил нажиму ее нежных пальцев. Ржавое железо замка заскрипело, и Каталина испуганно вздрогнула. Она даже вернулась немного назад, чтобы убедиться, не услышал ли кто-нибудь шума, и, остановившись у входа, осмотрела двор. Ей показалось, что где-то хлопнула дверь. Это еще больше встревожило ее. Она пристально вглядывалась в темноту. Все двери были плотно закрыты, не исключая и ее собственной, которую она заперла, выйдя из дому. Но все же ей было страшно чего-то, и она вернулась к воротам, успокоившись лишь наполовину.
Осторожно отворив их, она пробежала дорожку и вышла на поляну. Держась в тени деревьев и кустов, она добралась до конца сада. Здесь она остановилась на минуту, внимательно вглядываясь в рощицу, темневшую по ту сторону ручья. В темноте едва можно было различить очертания деревьев, в тени которых ждал Карлос.
Помедлив секунду, Каталина скользнула между деревьями и вскоре очутилась на самой середине мостика, перед калиткой. Здесь она снова остановилась, вынула белый батистовый платок и, выпрямившись во весь рост, замахала им.
В воздухе носились светляки, сверкавшие на темном фоне рощи, но они не помешали ей разглядеть внезапно вспыхнувший яркий свет. Это было ответом на ее сигнал.
Она опустила платок и, вынув маленький ключ, вставила его в замок. Распахнув калитку, она вошла в тень рощицы и остановилась в ожидании.
Даже в темноте можно было бы заметить, как засияли ее глаза при виде мужской фигуры, которая, отделившись от деревьев, направилась к мостику. С пылающими щеками и бьющимся сердцем ожидала Каталина своего возлюбленного.
ГЛАВА XLV
Молодая девушка не ошиблась, когда ей показалось, что где-то во дворе хлопнула дверь. Если бы Каталина оглянулась, она заметила бы, как кто-то пробежал через двор и вошел в помещение для прислуги. Но дверь закрылась, и снова все затихло. Она решила, что ей это просто померещилось.
На самом же деле, как только все в доме уснули, за комнатой Каталины был установлен надзор. Чьи-то глаза неотступно следили за лучом света, проникавшим сквозь портьеру. Это были глаза Виченцы.
В начале вечера служанка попросила позволения отлучиться. Получив разрешение, она ушла и отсутствовала почти час. Солдат Хозе повел ее к Робладо. Там они условились обо всем. Ей было приказано сторожить свою хозяйку, следить за ней и, если она куда-нибудь уйдет, не выпускать ее из виду. Узнав, куда Каталина отправилась, Виченца должна была стремглав помчаться к Робладо и проводить его вместе с отрядом солдат к любовникам. Это казалось Робладо самым лучшим способом действий, и он принял все меры, чтобы его план удался.