Комендант вместе с капитаном удвоили свою бдительность. Обитательницы ранчо были не более свободны в своих поступках, чем арестанты, и все же Вискарра и Робладо были уверены, что женщины и не подозревают о слежке, установленной за ними.
Однако, несмотря на все хитроумные планы, несмотря на многочисленные отряды разведчиков, шпионов и солдат, несмотря на неоднократные обещания награды, и угрозы наказаний, – день проходил за днем, а сиболеро оставался на свободе.
ГЛАВА XLIX
Итак, местопребывание Карлоса продолжало оставаться загадкой. О нем ничего не было известно, если не считать всех этих ложных слухов. Комендант и его пособники недоумевали. Они смутно опасались, что Карлос просто покинул эти края и поселился где-нибудь в другом месте. Это их пугало больше всего. Отъезд Карлоса, казавшийся им раньше таким желанным, теперь приводил их в трепет. Ни покоритель сердец, ни авантюрист отнюдь не желали теперь такого конца. Жажда мести вытеснила у одного любовь к Розите, у другого – его жадность. Самое сочувствие к их неудачам, постоянно выказываемое им друзьями, и доводило их до бешенства. Их злоба не могла утихнуть. Вискарра вспоминал Карлоса каждый раз, когда видел в зеркале свое навсегда обезображенное лицо.
Они сидели вместе, обсуждая дела и подыскивая одно объяснение за другим подозрительному исчезновению Карлоса.
– Он любит свою сестру, – заметил комендант, – он любит и мать, хоть она и ведьма. Но все-таки, Робладо, своя рубашка ближе к телу. Он знает, что оставаться здесь – значит попасться рано или поздно в наши руки, и, вероятно, догадывается, что его тогда ожидает. Пускай по временам ему удавалось ускользнуть от нас. Но неизбежно наступит момент, когда ему изменит его обычная осторожность и он совершит оплошность, которая будет стоить ему жизни. Так как этого до сих пор еще не случилось, я начинаю опасаться, что он на некоторое время действительно уехал отсюда. Может быть, он снова вернется, но как нам, черт возьми, содержать всех этих солдат и соглядатаев? Ведь эта история способна затянуться на несколько месяцев. Каррамба! Мне все это, признаться, порядком надоело.
– Я согласен лучше всю жизнь ожидать его возвращения, чем снова остаться в дураках, – со злобой произнес Робладо.
– Я тоже, я тоже, капитан! Не думайте, что я хочу ослабить надзор. Посмотрите только, что он сделал с моим лицом! Проклятие!
При этих словах его и без того уродливая физиономия так исказилась, что сделалась еще отвратительнее.
– И все же, – продолжал Вискарра, возвращаясь к исходному пункту разговора, – мне кажется странным, что он мог оставить их одних – хотя бы и на короткое время – после всего, что произошло, после того, как он с таким трудом нашел сестру. Что вы скажете на это?
– Нет, – задумчиво ответил Робладо, – нет, не это удивляет меня. Я одного не могу понять: почему он не убрался отсюда вместе с матерью и сестрой в тот же день, когда сестра вернулась к ним? Правда, к путешествию через прерии надо как следует приготовиться, а на приготовления нужно время. Я не думаю, что он захотел бы переехать в какое-нибудь ближайшее селение, а в более далекое странствие надо собираться по крайней мере несколько дней. Ведь с ним отправились бы женщины. И все же, при сильном желании, он успел бы за это время уехать вместе с семьей и со всем скарбом. Мы напрасно не послали в ту ночь людей выследить его.
– Я бы так и сделал, если бы опасался, что он покинет наши края надолго.
– Не понимаю вас, капитан! Почему бы ему и не убраться отсюда навсегда?
– Потому что здесь находится магнит посильнее матери и сестры. С этим магнитом он не так-то легко расстанется.
– Вот что! Теперь я понимаю вас.
– Да, – продолжал Робладо, задыхаясь от злобы, – то очаровательная сеньорита, на которой я собирался жениться, ха-ха-ха! Непохоже, чтобы он уехал отсюда, не повидавшись с ней. Мне известно, что они встретились. Не знаю только, в последний ли раз, знаю лишь, что мы с доном Амброзио постарались устроить им это свидание. Черт побери! Теперь-то она уж не будет бегать к нему на свидания ночью! Нет, он не уехал. Он этого не сделал по двум причинам. Первая причина – это сама сеньорита. Вы когда-нибудь любили, комендант? Я хочу спросить, случалось ли вам любить по-настоящему?
– Ха-ха-ха! Допустим. Однажды и со мной это стряслось.
– Ну вот. Тогда вы поймете меня, если я скажу, что, если мужчина влюблен по-настоящему, я это тоже когда-то пережил, нет силы, которая могла бы заставить его покинуть любимую женщину. Я думаю, что каким бы он ни был негодяем, Карлос любит до безумия мою будущую жену, ха-ха-ха, и ни опасности, ни риск попасть на виселицу не побудят его отказаться от надежды снова увидеть Каталину, тем более что он знает, как она сама будет рада встрече с ним. Вторая же причина, удерживающая его здесь, была только что высказана вами же. Непохоже, чтоб он оставил здесь свою мать и сестру. Нам не удалось обмануть его с похищением сестры – все, кроме него, были уверены, что налет совершили настоящие индейцы. Ему все известно: Виченца собственными ушами слышала это. Неужели же, несмотря на все это, он решится убраться отсюда? Скорее всего, молодчик хитер и не идет на приманку. Он недалеко – это ясно – и поддерживает сношения с матерью и сестрой через своих проклятых сообщников.
– Так что же нам предпринять?
– Об этом-то я и думаю.
– Если мы запретим пеонам выходить из дома, женщины моментально догадаются, что за ними следят.
– Совершенно верно, комендант! Этот план не годится.
– У вас есть в виду что-нибудь лучшее?
– Кое-что есть.
– Так говорите же!
– Несомненно, что некоторые из пеонов регулярно навещают его. Я уверен в этом. Мои люди следят за ними только днем, ну а днем, заметив, что за тобой следят, легко сделать вид, что идешь по какому-нибудь делу. Мне известно, что один пеон постоянно уходит куда-то по ночам, но он так увертлив, что до сих пор его никак не удавалось выследить. Он ухитрится исчезать в кустарниках на глазах у шпионов. Вот почему у меня возникли подозрения, что он навещает сиболеро.
– Это похоже на правду.
– Теперь нам остается найти кого-нибудь среди наших людей, кто был бы в состоянии выследить этого пеона. Вся беда в том, что у нас плохо обстоит дело со слежкой. Никто из лазутчиков не умеет искусно выследить врага, когда это нужно.
– Почему бы нам не обратиться в таком случае к помощи других сиболеро и охотников? В селении их не так уж мало.
– Верно. Это бы можно устроить. Они, я слышал, все недолюбливают Карлоса. Но, я боюсь, никто из них не обладает в достаточной мере силой и ловкостью. А тут необходимы непременно оба эти качества. Здешние охотники могут ненавидеть Карлоса, но их страх пред ним гораздо сильнее их ненависти. Правда, мне говорили об одном молодце, который подходит нам как нельзя лучше. Он не побоится не только сиболеро, но и самого дьявола, а его ловкость стяжала ему славу едва ли не большую, чем слава Карлоса.
– Кто он?
– Не он, а они. Он всегда появляется вместе с мулатом. Карлос ненавистен ему как его соперник в охотничьем ремесле. Тем лучше для нас. Его спутник тоже, кажется, мулат. Никто не знает, как он попал сюда, впрочем, это было слишком давно. Они неразлучны: вместе живут, вместе охотятся и всегда готовы рисковать друг для друга жизнью. Оба сильны и хитры, но мулат превосходит своего товарища во всем. Я не знаю другого такого злодея. Оба они отчаянные негодяи, и, я думаю, мы не найдем никого лучше, сколько бы ни искали.
– Так отчего же не послать за ними сразу?
– В этом-то и главное затруднение: к несчастью, их нет здесь сейчас. Они отправились на охоту. Они иногда заходят в миссию, и священники посылают их тогда добыть оленины или другой дичи. Как назло, наши достопочтенные отцы пристрастились к буйволовым языкам, приготовленным особенным способом, который состоит в том, что язык должен быть сварен тотчас же после того, как убито животное. Чтобы добыть это лакомство, святые отцы услали наших молодцов поохотиться на буйволов.
– Давно они ушли?
– Несколько недель уже: они отправились задолго до возвращения Карлоса.
– В таком случае они, может быть, уже на обратном пути. Как вы думаете?
– Вполне возможно. Впрочем, я поеду справиться в миссию.
– Хорошо было бы, если бы нам удалось завербовать их. Двое таких молодцов стоят всего нашего отряда. Так не теряйте же времени.
– Ни минуты, – ответил Робладо и, высунувшись из окна, закричал: – Эй! Хозе! Оседлай мою лошадь!
Через несколько минут появился слуга, доложивший, что лошадь готова. Робладо уже собирался спуститься по лестнице, как вдруг на нижней площадке показалась большая коротко остриженная голова с выбритой макушкой. Это была голова падре Иоахима, и через секунду появился и сам падре, жирный и улыбающийся.
ГЛАВА L
Священник этот был один из тех, кто участвовал на обеде, глава миссии, ведавший всеми ее делами. Младшего его соратника звали падре Хорхе. Он появился лишь недавно, между тем как падре Иоахим управлял миссией почти с самого начала ее существования. В качестве старожила он знал массу биографических подробностей о каждом поселенце. У него были основания сильно недолюбливать семью сиболеро; еще на обеде в крепости он очень злобно отзывался о Карлосе и его родне, хоть и не проговаривался тогда о причине такой враждебности. Вряд ли для него имело значение то, что семья эта слыла еретической. Хотя падре Иоахим на словах метал громы и молнии против еретиков, отпавших от церкви, но в душе он был совершенно равнодушен к религиозным делам. Это был прежде всего лицемер и карьерист. Он был страстный картежник и притом нечист на руку. Впрочем, почтенный падре отличался не только на этом поприще. Он был также отчаянным пьяницей и соблазнил не одну из своих прихожанок. Хотя все новообращенные были темнокожие индейцы, но в миссии постоянно вертелось несколько мальчиков и девочек-метисов – незаконных детей падре Иоахима.