Они еще не заняли своих постов у входа в пещеру. Торопиться было нечего. Зная, что им придется ожидать, и, может быть, очень долго, они заблаговременно поужинали скудными припасами сиболеро. Мулат завернулся в его одеяло, так как становилось прохладно. Затем оба товарища распили привезенное с собой вино и понемногу развеселились. Только мысль о Сиболо портила им настроение. Эта собака являлась неожиданным препятствием на пути к выполнению их планов.
Им пришлось ожидать меньше, чем они предполагали. Оба почему-то были убеждены, что сиболеро уезжает далеко, чуть не к самому селению, и в пещеру возвращается только утром.
Однако до рассвета оставалось несколько часов, когда мулат, не спускавший глаз с ущелья, вдруг вздрогнул и схватил товарища за рукав.
– Смотри, смотри, Пепе! Вот он! Вот сиболеро!
Мулат указывал на какой-то темный силуэт, приближавшийся к ущелью. Лишь с величайшим трудом можно было разглядеть человеческую фигуру верхом на лошади.
– Ах, черт! Ах, черт! Это он! – зашептал Пепе, всматриваясь в темноту.
– Спрячься, Пепе! Да не торчи ты у самого входа! Убери прочь собаку! Стань на свое место, а я выйду отсюда.
Пепе послушно занял условленное место. Мулат вместе с гончей вышел из пещеры и спрятался у входа.
Через несколько секунд он вдруг подпрыгнул и злобно зашипел:
– Проклятие! Я знал, что так оно и будет! Все потеряно, Пепе, – собака напала на наш след!
– Каррамба! Что же нам делать, Мануэль? – тревожно прошептал Пепе.
– Скорей, скорей войдем в пещеру, постараемся убить проклятую собаку!
Оба кинулись внутрь и стали ждать, затаив дыхание.
Они решили во что бы то ни стало заколоть Сиболо, задушить его, как только он очутится в пещере.
Но их постигло горькое разочарование: собака добежала до самой пещеры и, остановившись перед входом, громко залаяла.
Мулат с ножом в руках кинулся к ней. Гончая, яростно рыча, тоже бросилась на Сиболо. Животные сцепились, впившись друг в друга зубами. Гончей пришлось бы худо, если бы через минуту ей не поспешили на выручку оба охотника и вторая собака. Сиболо, получив несколько ран и видя себя окруженным таким множеством врагов, счел за лучшее благоразумно отступить и скрылся в скалах.
Ему дали уйти. Охотники все еще надеялись, что сиболеро ничего не слышал или, может быть, не догадался, в чем дело, и подъедет к пещере сам. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Через секунду охотники заметили, что всадник повернул обратно и умчался прочь!
Дикие проклятия и брань огласили каменные своды.
Негодяи долго не могли успокоиться. Наконец они пришли в себя и выбрались из пещеры, ведя за собой лошадей.
Броситься немедленно в погоню не имело смысла. Прежде чем они достигнут равнины, сиболеро будет уже далеко.
Охотники долгое время неистово проклинали собаку, затем, успокоившись немного, принялись обсуждать создавшееся положение.
Пепе считал, что надо отложить преследование. Ночью трудно найти дорогу, по которой поехал беглец. Самое лучшее – подождать утра.
– Ты дурак, Пепе, – рассердился мулат. – Как? Выслеживать его днем, с риском, что нас кто-нибудь увидит? Да ведь это погубит все!
– А ты что придумал, Мануэль?
– Ты, вероятно, совсем забыл про гончую. Она-то разберется в следах, как днем, так и ночью, и приведет нас к самому сиболеро.
– Но ведь он уже, наверное, очень далеко. Мы не успеем догнать его сегодня ночью.
– Но уедет он далеко. Он ведь не знает, что у нас есть гончая. Черт! Его собака испортила все дело! Я знал, что так и будет! Каррамба!
– Не беспокойся, Мануэль, этот пес нам больше не помешает.
– Почему?
– Да ведь я ткнул его ножом! Бьюсь об заклад, что он уже издох где-нибудь в скалах.
– Хотел бы я, чтобы это было так. Если бы не эта дрянь, сиболеро был бы уже в наших руках! Но мы поймаем его до восхода солнца. Он не подозревает, что мы охотимся за ним, и не знает, что у нас есть гончая. Клянусь чем угодно: он погиб!
– Ты думаешь, что он сейчас где-нибудь поблизости, Мануэль?
– Уверен в этом. Куда ему деваться? Мы его скоро выследим. Только бы пса с ним не было, тогда мы его моментально скрутим.
– Ну, о собаке не может быть и речи. Она не прожила и десяти минут после того, как я подколол ее. Не заколдована же она, в самом деле! Ручаюсь чем угодно, что сиболеро будет один, без своего пса.
– Будем надеяться, дружище! Так или иначе, ехать нужно. Вперед!
С этими словами мулат вскочил в седло и двинулся по скалистому ущелью в сопровождении своего товарища и собак.
ГЛАВА LIX
Приехав на место, где они в последний раз видели сиболеро, мулат спешился и, позвав гончую, пустил ее по следу. Собака молча побежала вперед. Охотник снова сел на коня и вместе с товарищем направился за собакой.
Следовать за ней было нетрудно: хотя луна скрылась и снова стало темно, светло-рыжая шерсть гончей отчетливо выделялась на фоне зеленой травы. Кругом не было ни дерева, ни кустика, да и бежала собака не очень быстро, хотя следы были еще совершенно свежи. Охотник приучил ее ночью выслеживать добычу медленно и не лаять, чтобы не выдать своего присутствия. Прошло не менее двух часов, пока они добрались до рощи, в которой скрылся сиболеро.
– Смотри, Пепе! – воскликнул мулат, указывая на нее товарищу. – Гончая бежит к лужайке. Сиболеро там! Нет никакого сомнения!
В пятистах ярдах от рощи, смутно вырисовывавшейся вдали, мулат позвал гончую обратно и приказал ей оставаться при нем. Охотник знал, что сиболеро находится где-нибудь поблизости. Они не нуждались больше в гончей. Теперь надо было действовать иначе.
Мулат стал объезжать рощу, держась все время на известном расстоянии от нее. Его товарищ и собаки молча следовали за ним.
Подъехав к проходу, разделявшему рощу на две части, они увидели яркое пламя, заставившее их остановиться. Оба вскрикнули от изумления: на лужайке был разведен большой костер!
– Видишь, Пепе, дружище! Что я тебе сказал! Он там и, вероятно, уже спит! А ты говорил, что ночью нам не выследить его! Он развел костер от холода и считает себя в безопасности. Я знаю эту лужайку. Удобное место: огонь виден только с двух сторон. Ага! Вот и его конь!
Коня, стоявшего недалеко от костра, теперь легко было заметить.
– Вот штука! – продолжал охотник. – Сиболеро глупее, чем я думал! Смотри, вон он лежит внизу.
И мулат показал на чью-то темную фигуру у костра. Это, очевидно, был спящий сиболеро.
– Это он! – сказал Пепе. – Уютно устроился у огонька! Действительно, какой дурак! Впрочем, как он мог думать, что мы найдем его в такую темную ночь?
– Молчи! Собаки здесь нет! Он наш! Тише, Пепе, за мной!
Мулат пришпорил лошадь, но не въехал прямо в рощу. Он спустился сначала к берегу реки. Оба двигались молча и гораздо быстрее, чем раньше.
Теперь они наконец поймают сиболеро! Местность была им хорошо знакома: они часто прятались здесь во время охоты на оленей.
Доехав до берега реки, оба слезли с лошадей и, привязав их, а также и собак к ивам, направились к роще.
Они не соблюдали особенных предосторожностей. Ведь враг их так крепко спал у костра! «Какой дурак!» – думали они. Но как он мог ожидать, что они приедут сюда? И не такой хитрец, как сиболеро, считал бы себя в безопасности. Вполне естественно, что он заснул после такой тревожной ночи. Неудивительно и то, что он развел костер: ночь была холодная, без костра и не уснуть. Все это было вполне понятно.
Дойдя до рощи, охотники, не колеблясь ни минуты, вступили в подлесок.
Ветра почти не было, и самый легкий шорох в кустах был слышен на другом конце рощи. Плеск воды, вой волка да крик ночной птицы были единственными звуками, доносившимися до слуха охотников.
Теперь они осторожно пробирались через густую чащу, стараясь не задеть ни ветки, ни листочка. Опытные охотники, они умели подкрасться к добыче, не производя ни малейшего шума.
На лужайке было очень тихо. На самой середине ее горел костер, освещающий все вокруг своим ярким пламенем. Около огня стоял конь сиболеро, а рядом с ним на земле лежал спящий Карлос. Он уснул, не сняв ни плаща, ни широкополой шляпы, ни сапог со шпорами. В руке у него было лассо, другой конец которого был обмотан вокруг шеи коня.
Вдруг лошадь вздрогнула, ударила копытом о землю, но через секунду успокоилась.
Что испугало ее? Может быть, она почуяла какого-нибудь дикого зверя, притаившегося в кустах? Нет, это было нечто пострашнее лесного хищника.
На южном конце лужайки между стволов деревьев мелькнуло человеческое лицо и снова скрылось в листве. Яркая вспышка пламени осветила его желтую кожу. Это было лицо мулата Мануэля.
Некоторое время голова мулата пряталась за густой листвой. Затем она снова появилась, а за ней другая, почти совершенно черная. Обе головы были обращены в одну сторону, и две пары глаз вглядывались в человека, неподвижно лежавшего у огня. Глаза эти светились злобным торжеством: успех казался несомненным. Наконец-то жертва в их власти!
Лица вдруг снова скрылись, и минуту было так тихо, словно охотники ушли из рощи. Потом снова показалась голова мулата – на этот раз уже у самой земли.
Еще минута – и он осторожно выбрался из густой чащи.
За ним последовал его товарищ, и оба тихо поползли по траве по направлению к спящему. Лежа на животах, они походили на двух гигантских ящериц.
Мулат полз впереди. В правой руке он держал нож с длинным лезвием, а в левой – карабин.
Охотники двигались медленно и осторожно, готовые вскочить при малейшем движении их жертвы.
В трех шагах от спящего мулат остановился и, поднявшись на колени, уже намеревался прыгнуть на врага.
Вдруг послышался треск взводимого курка, меж ветвей дуба, стоявшего у края лужайки, мелькнул огонь, и в ту же секунду раздался выстрел.
Мулат вскочил на ноги, дико завопил, сделал, спотыкаясь, два-три шага и, выронив из рук оружие, упал головой в костер.