Молодой человек колебался недолго. Заряжать карабин было слишком поздно. Бросив ружье на землю, сиболеро галопом помчался к реке. Еще момент – и он остановился перед своим врагом.
Пепе, видя, что путь к лошадям отрезан, секунду стоял в нерешительности, но, прежде чем Карлос успел соскочить с коня, охотник бросился в реку и поплыл.
Этого Карлос никак не ожидал. Как трусливы его враги! Неужели он даст уйти этому негодяю?
Он решил догнать охотника пешком и, подбежав к ивам, остановился у самой воды. В это мгновение Пепе появился на противоположном берегу и, не теряя ни минуты, понесся во весь дух по равнине. Карлос подумал, что, пожалуй, лучше было бы гнаться за ним верхом, но тут же вспомнил, что здесь нет брода. Медлить было невозможно.
«Я, наверно, бегаю не хуже его», – решил он и тут же со всего размаху кинулся в реку.
Через несколько мгновений он очутился на другом берегу и бросился в погоню за своим врагом.
Пепе был теперь на целых двести ярдов впереди Карлоса, но скоро это расстояние между ними уменьшилось вдвое, хотя Пепе летел как ветер, зная, что от этого зависит его жизнь.
Эта бешеная скачка продолжалась не больше десяти минут.
Карлос быстро догонял охотника, Пепе уже слышал его тяжелое дыхание. Бежать дальше было бесполезно. Пепе остановился с видом человека, припертого к стене.
Враги стояли теперь лицом к лицу.
Оба выхватили большие ножи – их единственное оружие в данный момент, – и длинные клинки зловеще блеснули в темноте.
Не успев отдышаться, противники кинулись друг на друга, и между ними началась жестокая борьба.
Она длилась недолго; через несколько минут Пепе тяжело грохнулся на землю. Из его груди вырвался слабый стон. Карлос вышел победителем из этой схватки.
Сиболеро нагнулся над ним, желая убедиться, что враг мертв. Да, смерть уже наложила свою печать на это ужасное лицо! Карлос больше не сомневался и, оставив труп, вернулся к реке.
Пороховница скоро нашлась, и, зарядив карабин, сиболеро направился к лошадям.
Животные стояли там, где их оставили охотники; застрелив гончую и овчарку, Карлос отвязал мустангов и отпустил их на свободу.
Затем он возвратился на лужайку и, сняв Сиболо с дуба, подошел с ним к костру. Он смотрел минуту на труп мулата. Огонь ярко разгорелся за время отсутствия Карлоса.
Отвернувшись от этого зрелища, сиболеро собрал свою одежду и, вскочив в седло, поехал по дороге, ведущей в ущелье.
ГЛАВА LXII
Прошло три дня с тех пор, как охотники отправились на поиски сиболеро. Вискарра, Робладо и падре с нетерпением ожидали какого-нибудь известия о ходе дела. Они не сомневались ни в усердии охотников – ведь их ожидала такая крупная награда! – ни в их успехе. И все же почтенную троицу беспокоило отсутствие известий. Если Мануэль и Пепе не успели еще поймать сиболеро, они должны же были, по крайней мере, увидеть его и дать знать об этом в крепость!
Однако, поразмыслив, падре и офицеры пришли к заключению, что охотники, вероятно, не имеют возможности переслать им донесение и что придется ждать, пока они вернутся сами, с пленником или без него.
– Нет сомнения, – говорил падре, – что они выслеживают его день и ночь. Мы узнаем все лишь после того, как этот еретик окажется в руках наших молодцов.
Можно представить себе, как они были поражены, когда в селение прибежал пастух с ошеломляющей новостью о том, что он нашел в равнине два трупа и опознал в них Мануэля и Пепе!
Пастух рассказал, что трупы лежали недалеко от рощи, у Пекоса, уже растерзанные волками и ястребами, и что он лишь по остаткам одежды и вооружению догадался, кто убитые.
Первое время никто не мог объяснить это «загадочное преступление». Высказывались предположения, что охотники пали жертвой разбойников-индейцев. Мануэль и Пепе, хотя и держались всегда в стороне, были тем не менее хорошо известны местному населению. Жители города полагали, что мулат и его товарищ ушли, по обыкновению, на охоту и встретились в равнине с шайкой дикарей.
Отряд солдат в сопровождении пастуха отправился к роще и, вернувшись, осветил все происшествие совершенно по-иному.
Прежде всего удалось установить, что охотники были убиты не индейскими стрелами: один был сражен пулей, а другой заколот кинжалом. Собаки тоже были застрелены, а лошади отвязаны и отпущены на свободу.
Таким образом, уже нельзя было приписать это убийство индейцам, которые увели бы животных с собой и сняли бы с мертвецов оружие. Нет, индейцы здесь были ни при чем.
Теперь нетрудно было догадаться, кто совершил это убийство. На берегу реки почва была мягкой, и на ней можно было еще различить отпечатки лошадиных копыт. Некоторые из присутствующих узнали их. Это были следы коня сиболеро.
Все селение знало, что мулат был врагом Карлоса. Очевидно, они встретились и поссорились, или, еще вероятнее, сиболеро подкрался к костру охотников, когда они спали. Мулат был убит на месте и упал в огонь, труп его был найден обгорелым. Его товарищ пытался убежать, но кровожадный сиболеро догнал его.
На голову Карлоса посыпались проклятия. Каждый, услышав его имя, бормотал молитву или проклинал его, матери пугали им своих детей. Страх пред Карлосом был сильнее страха пред нападением индейцев.
Усилилась вера в сверхъестественный характер его подвигов. Теперь уже никто не сомневался, что мать сиболеро – ведьма и помогает своему сыну.
Надежда поймать или убить преступника была потеряна навсегда. Разве можно убить дьявола?
Некоторые предлагали совершенно серьезно сжечь его мать на костре.
– Пока старуха жива, – доказывали они, – ему не страшны враги, но если мы умертвим ее, тогда и с ним нетрудно будет справиться.
Вполне возможно, что этот совет был бы принят, тем более что он выражал мнение большинства населения, в том числе священников из миссии, но прежде чем мрачные изуверы успели осуществить это жестокое жертвоприношение, случилось нечто, совершенно изменившее весь ход событий.
В воскресенье утром, когда народ выходил из церкви, на площадь примчался всадник, весь в поту и в пыли. Он был в военной форме, и все сразу узнали в нем сержанта Гомеца.
Его тотчас же окружила толпа зевак, и вскоре площадь огласилась торжествующим «ура!»
Какую же новость привез Гомец? Действительно, потрясающее известие: сиболеро захвачен в плен! Карлоса поймали, и сейчас он находится под охраной солдат, в качестве арестанта. Его не победили ни силой, ни хитростью; он был изменнически предан одним из своих слуг.
Это произошло следующим образом: в поисках возможности сообщаться с Каталиной сиболеро решил переселить из ранчо в долине мать и сестру. Он приготовил для них временное жилище в лесу, где им нечего было бы опасаться врагов и где он мог бы иногда навещать их.
За ним так строго следили, что проделать это на глазах шпионов было очень нелегко. Но Карлос принял свои меры, и все окончилось бы успешно, если бы его не предали.
Один из его людей, пеон, сопровождавший его, выдал Карлоса врагам.
Карлос находился в самом ранчо, помогая женщинам в их приготовлениях к переезду. Коня он оставил в зарослях кустарника. К несчастью, Сиболо тоже отсутствовал. Он еще не оправился после своей стычки с охотниками, поэтому его обязанность сторожить у дома была вверена пеону.
Этот негодяй был подкуплен еще прежде Вискаррой и Робладо, и вместо того, чтобы охранять своего хозяина, он поспешил выдать его врагам. Ранчо было оцеплено со всех сторон. Карлос убил нескольких из нападавших, но в конце концов враги одолели его.
Сейчас же после появления Гомеца затрубил рог, и на площадь выступил отряд солдат. Они вели пленника. Руки его были крепко связаны за спиной.
Новость распространилась с невероятной быстротой, и вскоре на площадь высыпал народ, стремившийся хоть одним глазком взглянуть на знаменитого сиболеро.
Но не он один вызвал это всеобщее любопытство. Другой отряд вел под конвоем двух пленниц, одна из которых возбуждала не меньше интереса, чем сам сиболеро: это была его мать. Все глаза со страхом останавливались на ней, и ее встретили злобными криками:
– Смерть ведьме! Сжечь ее на костре!
Слезы и отчаяние ее дочери не смягчали черствых сердец этой фанатической толпы, и некоторые кричали даже:
– Смерть обеим! Сжечь на костре мать и дочь! Солдатам пришлось вступиться за своих пленниц, чтобы толпа сама не расправилась с ними, и обеих женщин поспешно отвели в тюрьму.
К счастью, Карлос ничего не видел. Он даже не знал, что его мать и сестра тоже арестованы. Он думал, что их оставили в ранчо и что ненависть его врагов не простиралась на его семью.
ГЛАВА LXIII
Арестованных женщин заключили в тюрьму Калабозо, Карлос же был переведен в крепость: опасались, что из тюрьмы ему удастся бежать.
Ночью его навестили комендант и Робладо. Им не терпелось поскорее насладиться унижением своего врага. Осушив по нескольку стаканов вина, они с компанией приятелей отправились в камеру, где содержался Карлос. Осыпая его оскорблениями и всячески издеваясь над ним, пьяные негодяи изощряли свою изобретательность в язвительных нападках на беспомощного врага.
Карлос долгое время не отвечал им ни слова. Наконец одна из грубых шуток Вискарры вывела его из себя. Он ответил Вискарре насмешками над его обезображенным лицом. Это привело коменданта в такую ярость, что он с кинжалом в руках бросился на связанную жертву. Робладо едва удалось оттащить прочь рассвирепевшего зверя. Его с трудом убедили, что убивать сейчас Карлоса нет смысла, так как это лишит их предстоящего удовольствия. Однако Вискарра не успокоился, прежде чем не ударил в лицо своим тяжелым кулаком беззащитного пленника.
– Пускай живет, – сказал Робладо, – завтра его ожидает недурное зрелище, ха-ха-ха!
И пьяные негодяи, шатаясь, вышли из камеры, оставив Карлоса размышлять о последних словах Робладо.
Сиболеро думал о том, какое «зрелище» они готовят для него? Что это зрелище будет устроено специально для него, ему было ясно. Он не ждал милосердия ни от гражданских, ни от военных судей и пришел к заключению, что обещанным ему зрелищем будет его собственная казнь. Он мучился всю ночь. Его терзал не страх за свою участь, нет, он думал о тех, кто был ему дороже жизни.