Напрасно Розита смачивала старухе виски, грела ее руки. Она не слышала больше рыданий своей дочери.
ГЛАВА LXV
Карлос наблюдал из окна своей тюрьмы за ужасной пыткой. Он смотрел молча и вздрагивал при каждом ударе плети.
Лицо его было искажено, зубы стиснуты, на лбу блестели крупные капли пота. Выражение его лица было ужасно. Глаза метали молнии. Он был бледен как мертвец. Со своего места Карлос видел только начало этого бесчеловечного издевательства, но, и не видя, он знал, что пытка продолжается.
Карлос не смотрел больше в окно. Он решил покончить с собою.
Молодой человек больше не в силах был страдать. Только смерть могла облегчить его муку.
Но как ему убить себя?
У него не было оружия, руки его были связаны. Оставалось лишь одно: размозжить себе голову о стену.
Однако, взглянув на кирпичные стены, Карлос подумал, что об них можно только расшибиться, но не убиться насмерть.
Глаза его, блуждая по камере, остановились на балке, которая поддерживала потолок. Если бы только его руки были свободны и он имел веревку!
Карлос вспомнил о ремнях, которыми были связаны кисти его рук. Небольшое усилие – и он с восторгом почувствовал, как ремни слабеют: они, очевидно, растянулись, когда Карлос бессознательно заламывал в отчаянии руки.
Теперь их легко было развязать, узлы едва держались. Руки были закручены за спину, так что он не мог бы разгрызть ремней зубами. Отчаяние придавало ему силу.
Никакой народ в мире не умеет пользоваться веревками и ремнями лучше мексиканцев. Они превосходят в этом искусстве даже индейцев. Морякам – и тем не сравняться с мексиканцами в умении связывать пленника, не прибегая к помощи кандалов.
Но Карлос был в таком исступлении, что не замечал даже трудности своей задачи.
Еще одно отчаянное усилие – и руки его оказались свободными.
Карлос сделал петлю и, взобравшись на скамью, прикрепил свободный конец ремня к балке. Затем он надел петлю на шею. Только бы ремень выдержал тяжесть его тела! Сейчас он спрыгнет со скамьи…
– О, если бы мне еще раз увидеть их, бедные страдалицы! Хоть бы один раз взглянуть на них!
Карлос стоял теперь перед самым окном. Взглянув на площадь, он не увидел ни матери, ни сестры. Они находились теперь вне поля его зрения. Ужасная церемония приближалась к концу. Карлос решил подождать, пока он увидит их, а потом…
– Что это?
Он услышал свист плети в воздухе. До него донесся глухой стон.
– О, безжалостные чудовища! Что за безумие думать о самоубийстве! О, я глупец, мои руки свободны, я могу выломать дверь! Лучше умереть в схватке с врагами! Я убью их, я отомщу за все!
Карлос сбросил с шеи петлю и хотел уже кинуться к дверям, как вдруг почувствовал какой-то толчок, и что-то тяжелое сильно стукнуло его по голове.
Карлос подумал, что какой-нибудь негодяй бросил в него с площади камнем. Но на скамью упал сверток, издавший металлический звук. Карлос быстро схватил его, разорвал веревки и поднес его к окну. В свертке оказалось несколько золотых монет, острый нож и аккуратно сложенный лист бумаги. Карлос развернул бумагу и при скудном свете сгущавшихся сумерек прочел:
«Они решили казнить вас завтра. Мне не удалось узнать, оставят ли вас здесь или переведут обратно в крепостную тюрьму. Посылаю вам оружие и деньги. И то и другое вам пригодится. Стены здесь непрочны. Вам легко выбраться отсюда, на улице вас будут ожидать и проводят в надежное место. Если же вас отправят в крепость, вы должны попытаться бежать по дороге, иначе все потеряно. Вы храбры и мужественны, вас ждет успех. Старайтесь добраться до ранчо Хозефы. Там вы найдете того, кто отныне будет делить с вами все несчастья и невзгоды. Прощайте, мой герой! До свидания!»
Подписи не было. Но Карлос знал, кто писал эти строки.
– Храбрая, благородная девушка! – прошептал он, пряча письмо. – Нет, еще не все погибло, я буду жить для своей Каталины. Теперь я снова чувствую себя способным бороться. Мне больше не посмеют связать руки. Я буду жить и отомщу своим врагам!
Карлос сел на скамью и поспешно развязал ремни, все еще спутывавшие его ноги. Затем схватил нож и принялся расхаживать по камере. Вид узника говорил яснее слов, что он готов наброситься на стражу, на первого, кто вошел бы в камеру, и дорого продать свою жизнь.
Карлос походил на хищного зверя, на мечущегося в тесной клетке тигра.
Вдруг его осенила новая мысль. Поспешно собрав обрывки валявшихся на полу ремней, он для вида связал себе ноги. Нож он спрятал на груди, затем, сняв с балки ремень, на котором он собирался повеситься, и спутав им руки, Карлос сел на скамью. Опустив голову, он притворился спящим.
ГЛАВА LXVI
Холодному и сдержанному европейцу трудно понять пламенных и пылких южан.
Каталина де Крусес любила горячо и бескорыстно. Это чувство целиком заполняло ее душу.
Близилась полночь. Дом дона Амброзио был погружен во мрак. Хозяин ушел в гости. Его пригласили на торжественный банкет в крепость, куда должны были приехать все самые богатые и важные лица в городе.
Женщин не звали на эту пирушку, потому-то и Каталина осталась дома. Офицеры и священники решили достойно отпраздновать день, в который им удалось так ужасно отомстить сиболеро.
В городе было тихо. Тишина царила и в доме дона Амброзио. Привратник в ожидании хозяина прикорнул на скамье и уснул.
Почти в ту же минуту отворилась одна из выходивших во двор дверей, и на пороге появился конюх Андрес.
В конюшне, несмотря на темноту, можно было разглядеть четырех оседланных лошадей. Подковы их были обмотаны толстым сукном.
Андрес, стоя в дверях, время от времени бросал тревожные взгляды на спящего привратника.
В комнате Каталины было светло. Внезапно лампа погасла, и кто-то неслышно отворил дверь. На пороге показалась закутанная женская фигура и быстро скользнула во двор. Дойдя до конюшни, она остановилась и тихо позвала:
– Андрес!
– Я здесь, сеньорита!
– Лошади оседланы?
– Да, сеньорита!
– Обмотали им подковы?
– Да, все, как вы приказали.
– Но как быть с привратником? Он не уйдет со двора до прихода отца, а тогда будет слишком поздно.
– Сеньорита, почему бы мне не поступить с ним так же, как с вашей служанкой? У меня хватит сил на это.
– О, с Виченцой! Что ты сделал с нею?
– Я ее связал и запер в оранжерее. Ее не скоро найдут там. Позвольте мне запрятать туда и привратника, сеньорита!
– Нет, нет, кто же тогда отворит отцу? Нет, это не годится.
Каталина задумалась. Ей живо представилось, как Карлос освободился от ремней, и теперь, может быть, он ожидает ее. Надо спешить!
Каталина вернулась к Андресу. Она придумала план своего бегства.
– Андрес, слушай, мы это устроим! Выведи лошадей через сад. Ты сумеешь переплыть ручей?
– Конечно, сеньорита!
– Отлично, в таком случае отправляйся сейчас же. – Каталина взглянула на дорожку, ведущую в сад.
Если привратник вдруг проснется, он не может не увидеть лошадей: это было новым затруднением. Но Каталина и тут нашла выход.
– Андрес, ступай во двор, стань около привратника и не спускай с него глаз. Если он проснется, вступи с ним в разговор, попроси его открыть тебе калитку и устрой так, чтоб он вышел вместе с тобой на улицу. А я тем временем сама выведу со двора лошадей. Через несколько минут приходи в сад. Смотри, Андрес, сделай все, что я тебе сказала. Я тебе хорошо заплачу за это. Не бойся, я отвечаю за все.
– Сеньорита, для вас я готов пожертвовать даже жизнью.
Велика власть золота: Андрес не мог устоять перед соблазном и теперь готов был задушить своего товарища на месте.
Привратник не спал. Он лишь дремал, готовый при малейшем подозрительном шуме вскочить на ноги. Андрес, подойдя к нему, начал с того, что угостил его сигарой, и скоро оба мирно курили, выйдя за ворота.
Каталина несколько секунд прислушивалась к звуку их голосов, потом вошла в конюшню и, взяв под уздцы одну из лошадей, отвела ее в сад и привязала к дереву.
Затем она вернулась за второй, потом за третьей и четвертой.
В последний раз она возвратилась во двор, чтоб закрыть двери конюшни и своей комнаты.
В саду Каталина села на одну из лошадей и взяла повод другой в ожидании Андреса.
Через минуту он явился. План удался блестяще. Привратник не подозревал ничего. Конюх пожелал ему спокойной ночи, заявив, что уже поздно и ему хочется спать.
Теперь дона Амброзио нечего было опасаться: раньше утра он не узнает ничего.
Переплыв верхом на лошадях ручей, Каталина и Андрес поехали по дороге, ведущей к горам, но вскоре свернули на узкую тропинку, терявшуюся в кустарнике, и направились к ранчо Хозефы.
ГЛАВА LXVII
Карлос внимательно исследовал стены, соображая, в каком месте легче всего будет просверлить дыру и разбросать кирпичи. Стены были достаточно крепки для обыкновенного узника, но не для вооруженного ножом и полного решимости Карлоса. Он видел, что здесь для него работы не больше, чем на два часа, если только ему не помешают.
Сиболеро решил, что надо подождать, пока не сменится стража; часовые, несомненно, пожелают убедиться, все ли благополучно. Он надеялся, что ему придется ожидать недолго.
Лишь одно беспокоило его: как бы его не перевели в крепость. Если его заберут отсюда, единственное, что остается, – это попытаться бежать по дороге. В крепости стены каменные, и ускользнуть оттуда совершенно невозможно.
Впрочем, его враги думают, что он крепко связан, безоружен и что стража следит за каждым его движением. Вряд ли они опасаются его побега. Нет, скорее всего, его оставят здесь: тюрьма находится так близко от места казни, которая должна состояться завтра. Комендант уже распорядился воздвигнуть виселицу перед самой тюрьмой.
Карлос оказался прав. Отчасти по причинам, которые он угадал, отчасти из-за длившейся всю ночь пирушки, власти не отдали никакого распоряжения о переводе его в крепостную тюрьму.