Но Карлос был готов на все. Он решился, если понадобится, вступить в открытый бой с часовыми.
Пока же он ожидал смены. Только после нее он начнет действовать, и, если стража застанет его врасплох, он с ножом в руках постарается проложить путь к свободе.
У Карлоса был нож, и храбрый сиболеро готов был сразиться с целым отрядом солдат. Он знал своих врагов: увидав его несвязанным и вооруженным, они и не подумают бороться с ним, а просто разбегутся. Если даже кто-нибудь из них решится стрелять, он все равно промахнется в темноте.
Карлос больше часу ожидал прихода смены. Наконец она явилась.
Сердце его тревожно билось. А что, если они пришли, чтобы отвести его отсюда? Затаив дыхание, он напряженно прислушивался.
Но его не собирались переводить из тюрьмы. Он слышал разговор солдат и понял из их слов, что его оставят здесь на всю ночь. Карлос с облегчением перевел дух.
Вскоре дверь в камеру отворилась, и вошли часовые. Один из солдат с фонарем в руках приблизился к Карлосу и осмотрел его с ног до головы. Убедившись, что арестант по-прежнему связан веревками, все удалились, предоставив Карлоса самому себе. Щелкнул замок, и сиболеро очутился в совершенной темноте.
Он лежал несколько минут не шелохнувшись, желая убедиться, что солдаты больше не вернутся. Он слышал, как их голоса замерли в конце коридора.
Теперь можно было приняться за дело. Карлос быстро сбросил ремни и, вытащив нож, приступил к работе.
Кирпич легко подавался его усилиям. Меньше чем через час сиболеро уже успел проломить дыру, в которую он мог свободно пролезть. Карлос работал осторожно, останавливаясь при малейшем шуме. Два раза он вскакивал на ноги и стоял с ножом в руках, готовый напасть на первого, кто войдет в камеру. К счастью, это была ложная тревога. Никто не помешал ему, и скоро узник, просунув голову в дыру, полной грудью вдохнул свежий ночной воздух.
Он чутко прислушался. В городе было темно и тихо. У самой стены росли сорные травы, алоэ и дикие кактусы. Значит, эта сторона тюрьмы выходила на глухое место. Карлос пролез в дыру с ножом в руках. Он был на свободе!
Он устремился вперед, прячась в тени кустов. Вдруг он наткнулся на какую-то человеческую фигуру, тихо окликнувшую его по имени. Это была Хозефа. Они торопливо обменялись несколькими словами, и девушка пошла вперед, указывая ему дорогу.
Вскоре они очутились в чаще кустарника и по узенькой тропинке добрались до ранчо.
Еще минута – и сиболеро склонился над трупом своей матери, но молодой человек был слишком потрясен сценой пытки; его отчаяние было так глубоко, что последний удар, казалось, ничего не прибавил ко всему, что он пережил в этот день. Карлос словно окаменел от горя.
Хозефа тщательно пыталась утешить его.
Но надо было торопиться. Карлос поцеловал мертвые губы матери и обнял плачущую сестру.
– Где лошади? – спросил он.
– Здесь, около деревьев.
– Идем скорее! Нельзя терять ни минуты.
С этими словами Карлос завернул труп плащом и, взяв на руки мертвое тело, вышел из ранчо.
Под деревьями он увидел пять лошадей и узнал среди них своего благородного коня. Антонио тоже был здесь, ожидая своего хозяина.
Все вскочили на лошадей: Каталина, Розита, Антонио и Андрес.
– Ехать к равнине? – спросил Антонио. Карлос минуту колебался.
– Нет, – ответил он наконец, – за нами, наверное, будет погоня. Лучше поедем к скалам. Нашим врагам не придет в голову, что мы выбрали такой неудобный путь. Вперед, Антонио! Ты лучше меня знаешь эти кустарники.
Кавалькада тронулась и скоро очутилась за чертой города. Ехали молча. Лошади шли гуськом.
Через час беглецы прибыли к скалам и, не задерживаясь ни на минуту, двинулись дальше. Когда они достигли ущелья, Карлос велел всем продолжать путь, а сам, как только всадники скрылись из виду, стал подниматься по скалам, пока не достиг вершины горного хребта. Там он остановился на месте, с которого открывался вид на весь Сан-Ильдефонсо. Ночь была темная, и лежавшая внизу равнина напоминала кратер потухшего вулкана. Мерцающие вдалеке городские огни были похожи на последние искры еще не успевшей потухнуть лавы.
Карлос соскочил с коня и, бережно взяв в руки труп, повернул его лицом к городу.
– Мать, родная моя! Ты не видишь меня, ты не услышишь моей клятвы! Но я клянусь отомстить за тебя! Нет, зачем я называю это местью? Правосудие, суд над подлыми убийцами, над преступниками! Я накажу их! Слышишь, мама? За твою пытку, за смерть твою я отомщу им! Не радуйтесь, негодяи, скоро пробьет ваш час, скорее, чем вы думаете! Я еще вернусь! Мы еще поквитаемся с вами! Этому порукой мое слово – слово Карлоса!
И он угрожающе потряс сжатым кулаком.
ГЛАВА LXVIII
После того как ужасная церемония на площади была окончена, офицеры вернулись в крепость. Их сопровождали все городские богачи, падре и судья. Было решено торжественно отпраздновать арест Карлоса.
Переводить пленника в крепость не собирались. Какую опасность мог представлять теперь связанный, униженный и раздавленный горем сиболеро?
На следующий день его казнят. Вискарра и Робладо вполне насладятся при виде его бессилия и предсмертных мук.
Это Вискарра потребовал тогда на площади прекратить истязания Розиты. Не милосердие руководило им. Этот негодяй думал лишь о том, чтобы девушку не замучили до смерти, как ее мать. Завтра Карлос умрет, и тогда…
Вино, музыка, смех и веселье не могли рассеять мрачных мыслей Вискарры. Он то и дело бросал взгляды в зеркало, где отражалось его обезображенное лицо. Он дорого купил свою победу.
Робладо чувствовал себя гораздо лучше. Радость его не была омрачена ничем. Дон Амброзио, почетный гость, сидел рядом с ним.
Вино развязало язык шахтовладельца. Он был щедр на обещания и уверял офицера, что Каталина раскаялась и уже забыла о своем безумии. Теперь она была совершенно равнодушна к судьбе Карлоса: не все еще потеряно для Робладо.
Дон Амброзио имел некоторые основания говорить это. Каталина, желая скрыть от него свой отчаянный план, быть может, уверила отца, что все прежнее забыто и что она раскаялась.
Вино лилось рекой. Гости пьянели. Провозглашались тосты, говорились речи, кто-то затянул песню. Полночь наступила прежде, чем все успели вдоволь повеселиться.
Вдруг среди всего этого шума и хохота послышался чей-то хриплый голос, предлагавший привести на пирушку Карлоса. Присутствующие с восторгом ухватились за эту мысль, заявив, что они хотят теперь на свободе хорошенько разглядеть знаменитого сиболеро.
Вискарра, желая угодить своим гостям, не стал возражать. Притом он знал, какое это будет унижение для его ненавистного врага.
Сержант Гомец получил приказание немедленно привести пленника.
Но веселью не суждено было продолжаться.
Через несколько минут Гомец вернулся с громким криком:
– Сиболеро бежал!
Если бы посреди комнаты взорвалась бомба, это вызвало бы не большее смятение. Все вскочили на ноги, опрокидывая столы и стулья, поднялась невероятная паника.
Зала в один миг опустела. Одни побежали домой, другие бросились к тюрьме, чтобы лично удостовериться в ужасной истине.
Состояние Вискарры и Робладо граничило с безумием. Оба в неистовстве метались по крепости, извергая проклятия, отдавая приказания отправить в погоню весь гарнизон.
Вскоре к городу помчались несколько отрядов солдат.
Тюрьму оцепили со всех сторон.
В кирпичной стене зияла дыра, через которую бежал узник. Но как ему удалось освободиться от веревок, кто снабдил его оружием?
Стражу опросили и тут же подвергли наказанию. Но сколько ни спрашивали часовых, сколько их ни били, они не могли ничего сообщить. До прихода Гомеца они и не подозревали, что охраняют пустую камеру. Разослали разведчиков по всем направлениям, но что можно было предпринять в такую темную ночь? Обыскали все дома, но и это не привело ни к чему. Вряд ли сиболеро остался в городе. Он, вероятно, скрылся в прерии!
Утром отряды солдат, посланные к долине, вернулись с сообщением, что они не нашли никаких следов ни Карлоса, ни его матери и сестры. Было известно, что «ведьма» умерла прошлой ночью, но куда девался ее труп? Неужели она ожила и бежала вместе со своим сыном? Высказывались даже и такие предположения.
Но к утру все выяснилось. Дон Амброзио, не желавший будить Каталину ночью, напрасно поджидал ее к завтраку. Каталина не являлась, и встревоженный отец послал за ней служанку. Та вернулась с ответом, что не могла достучаться.
Взломали дверь. Комната была пуста: Каталина исчезла.
– Надо вернуть ее! Немедленно в погоню!
Бросились в конюшню. Конюхи и лошади тоже пропали.
Это было страшным ударом для шахтовладельца – его дочь не только помогла преступнику ускользнуть из тюрьмы, но и сама сбежала с ним! Дон Амброзио был потрясен, он никак не ожидал этого.
Отряд солдат и с ними несколько горожан отправились в погоню. Следы беглецов привели их к равнине, но у Пекоса следы терялись, так как там начиналась каменистая почва.
После нескольких дней бесплодных поисков отряд вернулся ни с чем. Был послан другой, но и его постигла такая же неудача. Солдаты осмотрели рощу на берегу Пекоса, старое ранчо сиболеро, пробрались даже в ущелье, обыскали пещеру, но не нашли никаких следов; беглецы, очевидно, успели покинуть селение.
Вскоре в город явились несколько мирных индейцев-команчей и рассказали, что недавно встретили сиболеро в сопровождении двух женщин, нескольких мужчин и мулов, навьюченных съестными припасами. Беглецы сообщили им, что отправляются далеко, за черту великих прерий.
Эти сведения казались правдоподобными. Карлос часто выражал желание переселиться на родину своих предков. Вероятно, он и бежал теперь туда, к берегам Миссисипи. Теперь-то уже не удастся найти его, да и вряд ли он когда-нибудь появится в пределах Новой Мексики.
Прошло несколько месяцев. Сообщение команчей было последним известием о Карлосе. Его еще не успели забыть, но говорили теперь о нем гораздо меньше. У жителей Сан-Ильдефонсо появились новые интересы и заботы.