Alameda) или где-нибудь в глухом переулке. В мексиканских городах по утрам, точно так же, как и по ночам, случается множество различных приключений.
Едва в Сан-Ильдефонсо раздался звон колокола, как из одного большого, великолепного дома вышла тщательно закутанная с головы до пят женщина и направилась в церковь. По ее высокой, стройной фигуре, по легкой горделивой походке, по грации осанки нельзя было не признать в ней сеньоры самого высшего общества. Подойдя к церкви, она остановилась и оглянулась вокруг. Складки мантильи скрывали ее лицо, но по ее движениям, по тому, как она стояла, как поворачивала голову во все стороны, всматриваясь в богомольцев, которые медленно, словно тени, двигались в сумеречном свете, по ее нетерпеливым взглядам, устремленным на каждого проходившего к церкви, можно было догадаться, что она искала кого-то, того, кто был ей очень нужен. Когда прошел последний богомолец, она поняла, что ждать дальше нечего, и вошла в церковь. Через минуту она уже стояла на коленях перед алтарем и молилась, перебирая свои жемчужные четки.
Но не она последней вошла в церковь: вскоре появилась еще одна прихожанка.
В отдаленном углу площади остановилась повозка, с которой сошла молодая девушка и легкими шагами направилась к церкви. Она была в пунцовой юбке, вышитой кофточке и шали – обыкновенном костюме простой крестьянки.
Прежде чем выбрать место между молившимися, молодая девушка внимательно осмотрела спины, сгибавшиеся перед ней, и взор ее остановился на мантилье, только что нами описанной. Девушка, успокоившись, тихо пробралась к сеньорите и молча опустилась возле нее на колени. Движение это было исполнено с такой осторожностью и так бесшумно, что сеньорита сначала и не заметила его, но, получив легкий толчок под руку, вздрогнула, подняла голову и узнала свою соседку. Выражение радости мелькнуло на ее лице, но она, как ни в чем не бывало, продолжала шептать молитвы.
Когда раздался сигнал, сообщающий, что можно немного отдохнуть, знатная дама и простолюдинка нашли возможность пообщаться. Они приблизились друг к другу таким образом, что руки их соприкоснулись; потом маленькая смуглая рука показалась из складок шали, и в то же время раскрылась мантилья, чтобы пропустить белую нежную ручку. Через минуту листок бумаги перешел от смуглых пальчиков к белым и так ловко, что этого не заметил никто из присутствовавших.
Обе руки тут же быстро скрылись в свое обычное убежище. Зазвонил колокольчик. Сеньорита и простолюдинка поднялись и с глубокой набожностью начали читать свои молитвы. По окончании службы они на минуту встретились у кропильницы, перекинулись несколькими словами, и потом отправились в разные стороны. Крестьянка пересекла площадь и скрылась в узкой улице; сеньорита, с едва скрываемой радостью, гордо пошла к своему дому. Вернувшись домой, она поспешила в свою комнату, развернула маленький листок бумаги и стала читать:
«Дорогая Каталина!
Вы одарили меня блаженством. Час тому назад я был несчастнейшим человеком в мире. Я было потерял сестру и боялся, что утратил ваше уважение. Теперь мне возращено и то и другое. Моя сестра со мной, а бриллиант, сверкающий у меня на руке, заверяет меня в том, что клевета не лишила меня вашей дружбы, вашей любви. Вы не смотрите на меня как на убийцу. Нет, я не убийца, а только мститель. Вскоре вы узнаете о страшном заговоре, жертвами которого стали я и мои родные, и который кажется почти невероятным по своей жестокости. Да, я стал его жертвой. Я не могу больше появляться в колонии. С этих пор меня будут гонять, как волка, и убьют без милосердия, если только я попадусь в руки врагов. Но все это нимало не тревожит меня теперь, когда я убежден, что вы не относитесь к моим врагам.
Не будь вас, я ушел бы далеко отсюда, но теперь не могу оставить долины. Я готов скорее ежеминутно рисковать жизнью, чем уйду из мест, где вы живете, вы, единственное существо, которое я люблю больше всего на свете!
Сто раз я осыпал поцелуями ваше кольцо! Этого залога любви не отнимут у меня иначе, как вместе с жизнью.
Враги преследуют меня с ожесточением, но я не боюсь их. Благодаря своему доброму и надежному коню, которого я стараюсь держать как можно ближе возле себя, я могу пренебрегать своими гнусными преследователями. Но мне необходимо еще раз посетить город: я хочу увидеть вас, моя дорогая, и сказать вам то, чего не смею передать на бумаге. Не откажите мне в коротенькой встрече, завтра в полночь я приду на старое место, чтобы увидеться с вами. Не откажите, дорогая, любимая! Мне надо объяснить вам многое, что очень важно и я могу сказать только с глазу на глаз. Вы убедитесь, что я не убийца, что я достоин вашей любви. Благодарю, тысячу раз благодарю за доброту к моей бедной маленькой Розите. Надеюсь, что она скоро поправится. Прощайте, моя любимая!
К.»
Прочитав записку, Каталина пламенно прижала ее к своим губам.
– Да, – прошептала она, – он достоин моей любви и был бы достоин любви королевы! Добрый и благородный Карлос!
Снова поцеловав записку и положив ее за корсаж, она тихо вышла из комнаты.
Глава XLIДонесение Хосе
В сердце Вискарры все больше и больше разгоралось желание отомстить Карлосу. Избавившись от страха смерти, он ощутил живейшую радость, которая возрастала при мысли, что пленницы уже не было в крепости. Однако вскоре эта короткая радость омрачилась самыми тяжкими страданиями. Правильные черты его лица были навсегда обезображены. Когда он взглянул на себя в зеркало, то словно кто-то кольнул его раскаленным железом в сердце. Нравиться женщинам было главнейшей целью его существования, а теперь он должен был отказаться от этого и, невзирая на свою трусость, предпочитал, чтобы его убили на месте. Он потерял несколько зубов, но выбитые зубы можно было вставить, а вот поправить изуродованную щеку не представлялось возможным – пуля вырвала кусок мяса, оставив навсегда отвратительный шрам на лице полковника.
Глядя на свое лицо, изукрашенное охотником на бизонов, Вискарра громко стонал: он поклялся отомстить, погубить своего врага в жесточайших мучениях. Его ждут пытки и смерть! Смерть ему и его родным!
Время от времени он раскаивался, что отпустил Розиту. Зачем он испугался последствий? Отчего не отомстить, убив девушку? Он уже не любил ее; ему еще слышался язвительный смех, которым она ответила на его признание в любви. Она стала причиной всех его страданий – горечи и унижений, которым суждено окончиться только с его жизнью. Почему он не убил ее? Это было бы лучшей местью Карлосу, а ему – наградой за все случившееся.
Изнемогая от этих мыслей, Вискарра ворочался на постели, стеная и отвратительно ругаясь.
– Да, – говорил он, – я должен отмстить. Никаких усилий для захвата охотника нельзя пожалеть, и надо схватить его по возможности живым. Я сам постараюсь составить программу его казни. Необходимо, чтобы он умер медленной смертью, пройдя всевозможные пытки. Пусть он умрет, как пленные у дикарей прерий. Пусть он погибнет на виселице, на костре, а после него подвергнется казни мать, которую считают колдуньей. Отцы миссионеры готовы осудить ее, они охочи до разных жестокостей: тем лучше, значит, я не понесу никакой ответственности, не вмешиваясь в это дело.
Что касается его сестры, то это уж моя забота. Одна, без всякой помощи, она окажется полностью в моей власти, и любовь не станет больше заглушать чувства мщения в моем сердце.
Вот каковы были страшные намерения, зревшие в голове этого чудовища – Вискарры.
Не менее пламенно желал смерти охотника на бизонов капитан Робладо. Его самолюбие было глубоко оскорблено с тех пор, как он убедился во взаимной склонности Карлоса и Каталины. После трагического случая в крепости он посетил свою невесту и внимательно наблюдал за ней. Он заметил, что она вела себя совсем не так, как раньше. Капитан считал, что «убийца» опозорен и в ее глазах. Однако, хоть она не пыталась неосторожно защищать того, кого он настойчиво называл убийцей, но и не проявляла ни малейшего негодования в связи с этим, ни возмущения поступком охотника. Казалось, ее даже огорчали оскорбительные выражения, на которые не скупились капитан и дон Амбросио в адрес изгнанника. Очевидно, что если бы только смела, она решилась бы его оправдать. Робладо все это заметил сам во время своего визита.
Однако, не довольствуясь личными наблюдениями, он заручился более достоверными сведениями. Одна из служанок Каталины де Крусес, Висенса, почему-то питала к своей госпоже тайную неприязнь и давно уже предавала ее. Немного золота, лесть и удовольствие видеть своим поклонником человека в мундире заставили ее стать пособницей своего любовника Хосе, через которого она уведомляла Робладо обо всем, что происходило в доме. Едва возникшее шпионство успело, однако же, принести свои плоды: капитан узнал, что предмет его страсти ненавидит его и что Каталина любит другого. Камеристка не могла назвать соперника, но Робладо без труда угадал, кто это. После этого неудивительно, что он, как и полковник, жаждал смерти Карлоса, охотника на бизонов. Оба они деятельно принялись за наиболее эффективную организацию розыска «убийцы». Для скорейшего достижения желанного результата по всевозможным направлениям были посланы отряды солдат. В объявлениях, приклеенных по всем стенам города, сочиненных комендантом вместе с капитаном, называлось немалое вознаграждение за голову охотника на бизонов и вдвое большая сумма тому, кто доставит Карлоса живым.
Совместное творчество двух негодяев поддержали и жители города: желая показать и со своей стороны усердие и рвение, они распространили объявление, в котором сообщали, что собрали по подписке крупную сумму, целое состояние для человека, которому удастся поймать Карлоса. Это объявление подписали все самые знатные люди Сан-Ильдефонсо, и одним из первых красовалось имя дона Амбросио. Поговаривали даже об организации отряда волонтеров в помощь солдатам, преследующим «убийцу», или, скорее, для того, чтобы получить обещанное вознаграждение.