— Стойте, ребята! Сзади идет центурион со стражей. Мы не сможем сражаться против мечей и щитов. Мы славно поработали, а теперь пора отходить за ворота, пока есть возможность.
Они подчинились, хотя и медленно, потому что приходилось перешагивать через соотечественников, стонущих, молящих о помощи или лежащих молча и неподвижно, как мертвые. Но на земле остались не только евреи, и это утешало.
Центурион кричал им вслед; Бен-Гур хохотал и отвечал римлянину на его языке:
— Если мы израильские собаки, то вы — римские шакалы. Подождите здесь, мы еще вернемся.
Галилеяне повеселели и смеясь вышли за ворота.
Снаружи собралось столько народу, скольку Бен-Гуру не приходилось видеть даже в цирке Антиоха. Крыши домов, улицы, склон горы густо заполняли ждущие и молящиеся люди. Воздух был наполнен их криками и проклятиями.
Внешняя стража пропустила отряд, но едва он успел выйти, как в воротах появился центурион, охранявший портик.
— Ты, оскорбивший меня! — крикнул он Бен-Гуру, — Ты римлянин или еврей?
— Я сын Иуды, родившийся на этой земле. Что тебе нужно от меня?
— Остановись и сражайся.
— Поединок?
— Если хочешь.
Бен-Гур презрительно рассмеялся.
— О храбрый римлянин! Достойный сын ублюдка Юпитера! У меня нет оружия.
— Ты получишь мое, — ответил центурион. — Я возьму себе у стражника.
Слышавшие разговор замолчали, а от них тишина распространилась дальше. Совсем недавно Бен-Гур побил римлянина перед глазами Антиоха и лежащего за ним Востока; если теперь он побьет другого на глазах Иерусалима, слава может оказаться полезной делу грядущего Царя. Он не колебался. Решительно направившись к центуриону, сказал:
— Я готов драться. Одолжи мне свои меч и щит.
— А шлем и нагрудник? — спросил римлянин.
— Оставь себе. Они вряд ли подойдут.
Оружие было честно предоставлено, и мгновение спустя центурион был готов к бою. За все это время строй солдат у ворот не шелохнулся, они только слушали. Что до огромной толпы, лишь когда бойцы сблизились для схватки, из уст в уста полетел вопрос: «Кто он?» И никто не знал ответа.
Превосходство римского оружия заключалось в трех вещах: подчинении дисциплине, тактике легионов и особенности использования короткого меча. В бою им никогда не наносили рубящих и режущих ударов — с первого и до последнего мгновения им кололи. Кололи наступая и обороняясь, и целили обычно в лицо. Бен-Гур знал это. Когда схватка готова была начаться, он предупредил:
— Я сказал тебе, что я сын Иуды, но не сказал, что учился у ланисты. Защищайся!
С последними словами Бен-Гур приблизился к противнику. Мгновение, стоя нога к ноге, они смотрели друг на друга поверх щитов, затем римлянин двинулся вперед и сделал ложный выпад снизу. Еврей только рассмеялся. Последовал укол в лицо. Еврей чуть отступил влево; удар был быстр, но уход еще быстрее. Под руку врага скользнул щит и поднялся так, что рука с мечом легли на его плоскость; еще шаг — на этот раз вперед и влево — и весь правый бок римлянина открылся удару. Центурион тяжело упал на грудь, загремев доспехами о камень. Бен-Гур поставил ногу на спину поверженного врага, поднял над головой щит по обычаю гладиаторов и салютовал невозмутимым солдат.
КНИГА СЕДЬМАЯ
Очнувшись, я ее увидел той —
В потоках ветра — грезою морской,
Сиреной милой, ласковой со мной, —
В браслетах алых из подводных трав,
В янтарных бусах, что, легко сверкав,
Лучились над ее волос волной
ГЛАВА IИерусалим выходит к пророку
Встреча, назначенная в караван-сарае, состоялась. Оттуда Бен-Гур отправился с галилеянами в их страну, где подвиг на площади Рынка принес ему славу и влияние. До конца зимы он набрал и организовал по римскому образцу три легиона. Можно было набрать еще столько же, ибо боевой дух этого отважного народа никогда не спал, если бы не необходимость держать приготовления в тайне и от римлян, и от Ирода Антипы. Ограничившись пока тремя, Бен-Гур старался подготовить их к регулярным боевым действиям, для чего вывел в покрытую лавой пустыню Васан своих офицеров, обучил их владению оружием, особенно мечом и пикой, маневру легионов и разослал по домам. Вскоре боевая учеба стала основным занятием всего народа.
Поставленная задача требовала терпения, искусства, рвения, веры и самоотверженного труда — качеств, из которых вырастает власть над людьми, которых подвигают на большие трудности; и никто еще не обладал этими качествами в большей степени и не использовал их лучшим образом, чем наш герой. Как он работал! С каким самозабвением! И все же он потерпел бы неудачу, если бы не поддержка Симонида, который поставлял оружие и деньги, и Ильдерима, обеспечивавшего охрану и продовольствие. Но и этого было бы недостаточно, если бы не гений галилеян.
Под этим именем мы разумеем четыре колена: Асир, Завулон, Иссахар и Неффалим; и области, первоначально выделенные им. Евреи, рожденные близ Храма, презирали своих северных братьев, но даже в Талмуде говорится: «Галилеяне любят честь, а иудеи — деньга».
Страстно ненавидя Рим, они любили свою землю, при каждом восстании первыми выходили на поле и последними оставляли его. Сто пятьдесят тысяч галилейских юношей погибло в последней войне с Римом. На великие праздники они отправлялись в Иерусалим, двигаясь и останавливаясь лагерями, подобно армии в походе; однако не любили принуждения в вере и были терпимы даже к язычникам. Прекрасные города Ирода, римские во всем, особенно Сефорис и Тивериада, наполняли их гордостью, и они охотно поддерживали царя-строителя. Они принимали в сограждане людей изо всех краев и жили с ними в мире. Они дали еврейской славе поэтов, как певец Песни Песней, и пророков, как Иосия.
Этот народ — живой, гордый, смелый, твердый верой и богатый воображением — не мог устоять перед рассказом о грядущем Царе. Того, что он шел повергнуть Рим, было достаточно для привлечения волонтеров под знамена Бен-Гура; но услышав, что миром должен править Царь, более могучий, чем цезарь, и более славный, чем Соломон, и что власть его продлится до века, они предавались новому делу телом и душой. Они спрашивали Бен-Гура, на чем основаны его слова, он цитировал пророков и рассказывал о Балтазаре, ждущем в Антиохе, — и это удовлетворяло их, ибо это была древняя и излюбленнейшая легенда о Мессии, знакомая почти так же, как имя Господа; давно лелеемая мечта. И вот Царь не просто грядет — он уже близко.
Так пролетели для Бен-Гура зимние месяцы, и пришла весна, принесшая веселые дожди с моря на западе; и он так серьезно и успешно потрудился за это время, что мог сказать себе и своим последователям: «Пусть славный Царь придет. Ему довольно сказать, где желает поставить свой трон. У нас достанет мечей».
И все люди, идущие за ним, знали его только как сына Иуды, носящего то же имя.
Однажды вечером к Бен-Гуру, сидящему с несколькими галилеянами у входа в пещеру, прискакал араб-гонец и передал письмо. Сломав печать, он прочитал:
«Иерусалим, Нисан IV.
Явился пророк, которого называют Илией. Многие годы он жил в пустыне, и в наших глазах он — пророк; и такова же его речь, несущая весть о том, кто больше, чем он, кто, как говорит он, придет скоро и кого он ныне ждет на восточном берегу Иордана. Я видел и слышал его, и тот, кого он ждет, — Царь, которого ждешь ты. Приходи и суди сам.
Весь Иерусалим вышел к пророку и много других людей, и берег, на котором он живет, стал подобен Елеону в последний день пасхи.
МАЛУХ».
Лицо Бен-Гура вспыхнуло радостью.
— Если верить этим словам, друзья, — сказал он, — если верить этим словам, наше ожидание подходит к концу. Провозвестник Царя явился и возгласил о нем.
Выслушав письмо, возрадовались и они.
— Теперь будьте готовы, — добавил он, — и утром отправляйтесь по домам. Когда придете, известите своих и велите быть готовыми собраться по моему приказу. Я же отправлюсь убедиться, действительно ли Царь близко, и пришлю вам весть. До тех пор оставляю вас в радости.
Удалившись в пещеру, он написал Ильдериму и Симониду о полученных новостях и своем намерении немедленно отправиться в Иерусалим. Письма были отправлены с быстрыми гонцами. Когда опустилась ночь и вышли на небо путеводные звезды, он сел в седло и с арабом-проводником отправился к Иордану, планируя выйти на караванный путь между Раввой Аммонитской и Дамаском.
Проводник был надежен, а Альдебаран быстр, к полуночи два всадника миновали каменную пустыню и понеслись на юг.
ГЛАВА IIТрапеза у озера. Ира
Бен-Гур собирался к рассвету найти укромное место для отдыха, но заря застала его в открытой пустыне, и он продолжал путь, поверив обещанию проводника, что невдалеке находится скрытая скалами долина с источником, шелковичными деревьями и травой для лошадей.
Он скакал, размышляя о чудесных событиях, которые должны начаться уже скоро; о переменах, которые принесут эти события в жизнь всех народов; но не терявший бдительности проводник перебил его мысли, указав на незнакомцев, появившихся сзади. Вокруг простирались волны песка, медленно желтеющие в солнечных лучах, и ни пятнышка зелени. Слева вдали лежала невысокая и казавшаяся бесконечной горная цепь. В этой бескрайней пустоте ничто движущееся не могло долго оставаться загадкой.
— Это верблюд с седоками, — сказал проводник.
— А других за ним нет? — спросил Бен-Гур.
— Один. Нет, еще всадник на лошади — погонщик, наверно.
Вскоре Бен-Гур сам смог разглядеть белого верблюда необычайных размеров, напомнившего чудесное животное, которое привезло Балтазара и Иру к источнику в роще Дафны. Другого такого быть не могло. Бен-Гур задумался о прекрасной египтянке, и незаметно рысь Альдебарана начала замедляться, превратившись почти в шаг, так что вскоре уже можно было рассмотреть полотняную беседку и двух седоков в ней. Что, если Балтазар и Ира? Объявиться ли им? Но этого не может быть — одни в пустыне! Пока он бился над вопросо