Андерсон прав. Когда 25 января он сообщает Насеру о своих беседах с израильтянами, египетский лидер сразу же начинает уклоняться от разговора и, наконец, признается, что опасается встречи тет-а-тет с Бен-Гурионом или другим израильским руководителем, поскольку «не хочет, чтобы его постигла участь Абдаллаха». Его позиция по основным вопросам остается неизменной.
Андерсон вновь через Афины возвращается в Израиль и 31 января передает ответ Насера Бен-Гуриону и Шарету. Преодолевая разочарование, Старик принимает примирительный тон и предлагает прекратить военные действия в секторе Газа, закрепив их прямыми контактами между командующими. Он снова торопит Андерсона организовать встречу на самом высоком уровне и обещает, что если ему удастся встретиться с Раисом, он предложит ему «что-то такое, о чем он и не мечтает. Что-то очень важное». Шарет, со своей стороны, высказывает желание добиться соглашения с Иорданией по разделению суверенитета в Иерусалиме.
Вернувшись в Вашингтон, Андерсон представляет президенту отчет о командировке. Он привез записку от Бен-Гуриона, в которой тот выражает разочарование отказом Насера вести прямые переговоры и, ссылаясь на чешский контракт, повторяет просьбу о поставке вооружения в целях укрепления обороны. Эйзенхауэр признает, что «как вы и предполагали, встречи, проведенные моим эмиссаром на Среднем Востоке, не продвинули вперед решение стоящих перед нами проблем», и уклоняется от обсуждения вопроса о поставках вооружения.
Когда Андерсон возвращается в Каир для проведения «второго раунда», Насер проявляет еще большую непреклонность: он категорически отказывается от любых прямых контактов с Израилем, занимает еще более непримиримую позицию по другим вопросам и требует обязательного выполнения двух выдвинутых им ранее предварительных условий — «свобода выбора» беженцам и территориальные уступки — до начала любых переговоров. В Иерусалиме посредник встречается с Бен-Гурионом. Признав свою миссию неудавшейся, он добавляет: «Господин премьер-министр, я сделал все, что мог… Я никогда не видел его столь непоколебимым, каким он проявил себя в вопросе о прямых контактах, и никаких гарантий встречи в обозримом будущем дать не могу». Единственное пожелание Андерсона — продолжать выполнять обязанности посредника между двумя правительствами.
Шарет и Бен-Гурион горько разочарованы провалом попытки сближения с Египтом, тем более, что за два дня до приезда Андерсона им стало известно, что Эйзенхауэр отклонил их просьбу о поставке военной техники. Бен-Гурион вновь возвращается к этому вопросу при посредничестве Андерсона и пишет в адресованной ему записке: «Предположим, что после того как вы вручили свой отчет, мы не получили никакого ответа или отрицательный ответ. В этом случае у нас будет только одна обязанность — сохранение собственной безопасности. Ничто другое не будет нас интересовать». В этих словах содержится зародыш превентивной войны, которую Израиль начнет с Египтом.
По правде говоря, именно неумение американской дипломатии предвидеть возможные последствия подтолкнуло еврейское государство развязать военный конфликт, которого Бен-Гурион старался избежать.
Несомненно, что Соединенные Штаты несут ответственность за обострение ситуации на Среднем Востоке весной 1956 года.
С приходом весны в небе над Средним Востоком вновь скапливаются грозовые тучи. Три участка израильской границы полыхают огнем. На севере снаряды сирийцев обрушиваются на рыбацкие лодки и сторожевые катера, курсирующие по Тивериадскому озеру. На восточной границе напряженность возрастает из-за беспорядков в Иордании, где набирают силу пронасеровские элементы. И, наконец, египетские войска ведут непрекращающийся обстрел сектора Газа. В начале марта египтяне сосредоточивают войска на севере Синая и увеличивают число инцидентов на границе. Затем они развязывают артиллерийскую дуэль через границу сектора Газа, в результате чего несут жестокие потери. Стремясь отомстить за поражение, они вновь засылают на израильскую территорию отряд смертников, который сеет разруху и смерть. Война с Египтом может разразиться в любой момент, и Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд на встречах с Бен-Гурионом и Насером отчаянно пытается не допустить начала военных действий.
Этот период является одним из самых трудных в карьере Бен-Гуриона. С одной стороны, он не может рассчитывать на решения кабинета, большинство министров которого поддерживают своего коллегу из МИДа, противника решительных действий; с другой стороны, он должен сдерживать воинственно настроенного начальника главного штаба Моше Даяна, который стремится развязать превентивную войну пока не поздно. Однако слабый лучик надежды пробивает густые тучи в небе над Израилем именно в тот момент, когда инциденты на границе с Египтом приобретают все более серьезный характер: на военный аэродром садятся двенадцать самолетов «Mystere-IV». Открывается новый — который вскоре станет главным — источник поставок вооружения: это Франция.
Основные шаги, предпринятые Израилем с целью получения французского вооружения, были предприняты в начале 1955 года вскоре после возвращения Бен-Гуриона в министерство обороны. С этого момента и до 1 апреля 1956 года, когда первые французские самолеты приземлились в Израиле, генеральный директор министерства обороны Шимон Перес вел активную кампанию в правительственных кругах Франции и закладывал основы плодотворного сотрудничества между двумя государствами. Дважды правительство Эдгара Фора обещало поставить широкий ассортимент военной техники — от легких бронетранспортеров и пушек до реактивных истребителей, но ни одна единица боевой техники в Израиль не пришла. Как бы то ни было, в конце ноября 1955 года кабинет Фора был свергнут и в результате всеобщих выборов, состоявшихся в январе 1956 года, Ги Молле было поручено сформировать новое правительство. Его приход к власти знаменует кардинальный поворот во франко-израильских отношениях.
Две главные партии, формирующие коалиционное правительство Ги Молле, поддерживают Израиль, но по разным причинам. Социалисты, в числе которых сам Молле и Кристиан Пино из министерства иностранных дел, испытывают глубокую симпатию не только к Израилю, но и к братской Рабочей партии Израиля. Что касается партии радикалов, во главе которой стоит Бургес-Монури, получивший портфель министра обороны, то она озабочена в основном алжирской проблемой. Большинство выражаемых ею позиций вызваны ненавистью к Насеру, который поддерживает восстание Фронта национального освобождения (ФНО), являясь его главным поставщиком оружия. Теперь Израиль имеет дело с правительством, настроенным помогать ему больше, чем все предшествующие. Поставка «Mystere» становится первым конкретным проявлением нового политического духа.
В феврале и марте ширятся контакты между министерствами обороны обеих стран. Когда Шимон Перес приезжает в Париж для проведения серии встреч с французским коллегой, обе стороны подумывают об установлении прямых отношений между двумя министерствами и армиями, что позволило бы игнорировать министерства иностранных дел и той, и другой страны. 23 апреля они подписывают соглашение о поставке еще двенадцати «Mystere-IV». Второй решающий шаг к узкому сотрудничеству между двумя странами сделан месяц спустя, когда Перес представляет Бен-Гуриону честолюбивый план: заключить с Францией секретный договор, направленный против Насера. Получив одобрение Старика, Перес немедленно возвращается в Париж, где вновь встречается с Бургес-Монури и предлагает ему организовать массовые поставки военной техники и подготовиться к совместной акции против Египта. Французскому министру предложение нравится, и оба решают еще раз тайно встретиться во Франции через несколько дней. Завязывая прямые контакты с иностранным правительством, министерство обороны предприняло смелую инициативу, способную только обострить напряженность между Бен-Гурионом и его министром иностранных дел Шаретом, который не знает содержания бесед Переса с Бургес-Монури и не подозревает об их решении действовать в обход МИДа. Он даже считает, что ответные военные удары израильтян на участившиеся египетские провокации могли бы повредить добрым взаимоотношениям с Францией. Он опирается на факты: так, вследствие кровавых стычек на границе сектора Газа французский министр иностранных дел отменяет поездку в Израиль, что повергает Шарета в полное отчаяние. Бен-Гурион отстаивает проведение жесткой политики по отношению к арабам, поскольку знает, что будущее франко-израильского сотрудничества зависит от желания Израиля в случае неудачи начать войну в Египте. Он знает, кабинет в конце концов будет вынужден выбирать между политикой Шарета и его собственной. Его престиж и авторитет огромны, но даже он не может просто встать и потребовать увольнения Шарета. Не имея возможности выступить против него, Бен-Гурион решает применить косвенный метод, используя в качестве предлога необходимость «обновить партию».
В мае 1956 года группа партийных руководителей собирается у него дома в Иерусалиме для обсуждения вопроса о выборах нового генерального секретаря Рабочей партии Израиля. Все считают, что на этот пост следует выставить только одну кандидатуру — кого-нибудь из самых известных членов партии. Предлагают многих, но тут Шарет «в шутку» говорит: «Ну что ж! Тогда, может быть, я стану генеральным секретарем партии». «Все засмеялись, — вспоминает Голда Меир, — кроме Бен-Гуриона, который ухватился за шутку Шарета».
«Превосходно! — вскричал он, — какая блестящая мысль! Рабочая партия Израиля спасена!» Хотя эта идея застает его товарищей врасплох, она потихоньку крепнет и в конце концов они приходят к выводу, что это, возможно, наилучшее решение проблемы. Через один-два дня Старик спрашивает Голду Меир:
— Разве плохо, если Моше станет генеральным секретарем партии?
— А кто будет министром иностранных дел? — вопросом на вопрос отвечает она.
— Ты, — спокойно говорит Старик.
У Голды Меир перехватывает дыхание. Она пытается его разубедить, объяснить, почему Это невозможно, но он не уступает. «Вот и отлично», — говорит он тоном, не допускающим возражений.