В ответ на это израильтяне заявляют, что будут участвовать исключительно в совместной согласованной операции при одномоментном начале действий сторон. Первый обмен мнениями позволяет Даяну сделать вывод, что прижатые к стенке французы ничего не сделают без англичан: «Мы почувствовали, как прав был Бен-Гурион, сказав, что если Великобритания откажется, то Франция последует ее примеру».
Проходившие во второй половине дня беседы посвящены военным аспектам предстоящей операции и вопросу о том, как Израиль мог бы заменить Великобританию в качестве союзника Франции. Кажется необходимым провести еще одно совещание, но уже при участии начальников генеральных штабов армий, чтобы обсудить план кампании, а пока группа французских офицеров посетит воинские части и ознакомится с состоянием военных баз. На следующий день во время совещания с генералом Эли Моше Даян предлагает распределить зоны боевых действий: Израиль будет действовать на территории Синая до восточной части Суэцкого канала, а Франция — в зоне самого канала.
Во время частной беседы с Ги Молле, состоявшейся после конференции, Голда Меир подчеркивает, что израильское правительство еще не высказало своего мнения; в то же время Моше Даян и генерал Эли договариваются начать боевые действия против Египта 20 октября на случай, если дебаты в Совете Безопасности продлятся до 12-го, а решение, соответственно, будет принято не раньше 15 октября, что позволит израильской армии мобилизовать своих резервистов к указанной дате.
Ночью 1 октября вместе с французской военной миссией израильская делегация возвращается в Тель-Авив и сразу же представляет отчет Бен-Гуриону. Старик не выражает большого энтузиазма и на следующий день формулирует свою точку зрения: «Мои выводы неблагоприятны… и основаны на предположении, что англичане участвовать в этом не будут и не позволят французам использовать военные базы на Кипре». Свои возражения он намерен обсудить с генералом Шалле, одним из руководителей французской миссии, и подтвердить их в письме к Ги Молле, но сперва излагает их Голде Меир и Моше Даяну. Начальник главного штаба не разделяет эту точку зрения и просит Старика не высказывать французам своих возражений. «На этом этапе достаточно малого, чтобы подорвать решимость Франции воевать с Насером, и укрепить ее потом будет невозможно». Больше всего Старик опасается бомбардировок израильских городов египетской авиацией, но Даян считает, что его страхи преувеличены. В резком тоне он настаивает, чтобы Бен-Гурион не сказал Шалле ничего, что могло бы его обескуражить. «Еще три месяца назад мы могли только мечтать, чтобы Франция присоединилась к нам для проведения военной операции против Египта, а теперь, когда эта мечта стала явью, мы намерены отступить». Он доверительно сообщает, что ее премьер-министр не очень верит в силу израильской армии, и он опасается, как бы его страхи не сорвали переговоры. Он даже не удосужился собрать главный штаб и сообщить ему о планируемой операции.
Вскоре Бен-Гурион принимает у себя генерала Шалле и полковника Манжана. Следуя совету Даяна, он не говорит им о своих сомнениях по поводу франко-израильского плана. Как обычно, он подвергает собеседников жесткому допросу: каковы будут численность войск и их исходные позиции? Будет ли задействован флот? Откуда вылетят десантники? И хотя он выражает им «благодарность от лица всего еврейского народа», его сомнения остаются. Встреча убедила его, что у французов нет тщательно разработанного плана доведения войны до конца и что они по-прежнему не уверены в намерениях англичан. А поскольку он уверен (и для этого есть все основания), что без Великобритании Франция в войну не вступит, его возражения по проекту только крепнут. Именно это не дает ему покоя, когда назавтра он и Даян приходят к общему мнению о необходимости продолжить разработку плана кампании вместе с французами, дав понять, что «без согласия Великобритании план не будет осуществлен».
Начинается завершающий этап суэцкого конфликта. Как и ожидалось, дебаты в Совете Безопасности завершаются 13 октября и СССР налагает вето на франко-английский проект интернационализации канала. На следующий день Шалле вместе с министром труда Альбером Газье, заменившим Пино, вылетают в Англию. Суть их переговоров с британским премьером сводится к изложению Шалле «израильского предлога»: нападение Израиля на Египет подтверждает франко-британское вмешательство. Израильтяне оккупируют почти весь Синайский полуостров, а английские и французские войска займут позицию вдоль самого канала под видом защиты его от агрессора. Эта мысль нравится Идену, который решает выехать вместе с Селвином Ллойдом в Париж для расширенного изучения этого вопроса. 16 октября главы правительств и министры иностранных дел собираются в отеле «Матиньон» для решающего заседания.
После пятичасовой дискуссии обе стороны решают одобрить идею «израильского предлога». Англичане готовы взять на себя обязательства не оказывать помощь Насеру в случае возникновения войны между Израилем и Египтом и вручают французам письменное заявление, чтобы те передали его в Иерусалим. Однако если боевые действия распространятся до восточной границы Израиля, Великобритания будет вынуждена прийти на помощь Иордании, с которой связана договором. Наконец, англичане не возражают против франко-израильских встреч, которые должны состояться в течение ближайших дней, и не без колебаний соглашаются направить своего представителя для участия в парижских переговорах на высшем уровне между Францией и Израилем.
17 октября Бен-Гурион получает первое сообщение о ходе франко-израильских переговоров.
«Я ответил, что предложение англичан не будет принято во внимание, но если Молле думает, что мое присутствие могло бы стать полезным, я готов вылететь в начале недели».
На следующий день, получив от Ги Молле ответ, что Франция по-прежнему настроена вести переговоры с Израилем, Старик решает вылететь в Париж с намерением отвергнуть то, что теперь именуется «британским предложением» (то есть «израильский предлог», задуманный на самом деле французами). Еще накануне он отказывался говорить об этом, но Даян представил ему анализ отчетов и сказал:
«Для проведения военных действий ни Франция, ни Великобритания в нас не нуждаются… Наш единственный козырь — единственный, которым они не располагают, — это наша возможность дать им необходимый предлог для начала войны. И только это может дать нам право ввязаться в битву за Суэц».
В субботу 21 октября самолет DC-4 с Шалле и Манжаном на борту приземляется в Израиле. Несомненно, что оба офицера прибыли с целью успокоить Бен-Гуриона перед встречей с Ги Молле и вынудить его принять «британский» план. В обстановке полной секретности Бен-Гурион садится в ничем не отличающийся от других автомобиль и едет на аэродром. Однако он дает выход гневу, когда Даян и Перес излагают ему свою беседу с Шалле и Манжаном и добавляют, что франко-британская позиция остается неизменной. Желая немедленно вернуться в Тель-Авив, он требует развернуть машину, и спутникам стоит больших трудов успокоить его. «В таком случае, в чем смысл этой поездки? — ворчит он. — Я сильно опасаюсь, что единственным результатом этого вояжа окажутся испорченные отношения с Францией». Встретив французских эмиссаров у трапа самолета, он усмиряет гнев и говорит: «Если вы намерены представить нам британское предложение, то единственной пользой от моей поездки во Францию будет мое знакомство с вашим премьер-министром».
Глава 14Синайская операция
После семнадцатичасового перелета DC-4 садится, наконец, на вымытую дождем посадочную полосу аэродрома Вийакублэ. Приняты все меры предосторожности, чтобы сохранить в тайне приезд израильтян, которые садятся в машины без официальных знаков отличия и едут на прекрасную загородную виллу в Севре, где будет проходить конференция.
Бен-Гурион и его соратники еще завтракают, когда прибывают Ги Молле, Кристиан Пино и Бургес-Монури. Хозяева и гости усаживаются за круглым столом и Севрская конференция начинается. Первым берет слово Бен-Гурион и высказывается против британского плана.
«Вместо этого я предложил другой план урегулирования всех средневосточных проблем — не немедленного урегулирования, а только после долгих и серьезных обсуждений с США и Великобританией. Я расценил этот план как «экстравагантный», но осуществимый, если только англичане проявят добрую волю и искренность, в чем я сомневаюсь».
Затем Бен-Гурион излагает детали своего плана: «Прежде всего, конечно, устранение Насера». После этого — разделение Иордании: западный берег отойдет Израилю, а восточный Ираку.
Будут изменены и границы Ливана: одна его часть перейдет к Сирии, другая — до Литани — к Израилю, оставшаяся треть станет христианским государством. Это позволит положить конец нестабильности в Сирии, которая возросла настолько, что поставила во главе страны человека с прозападной ориентацией. Наконец, Суэцкий канал получит международный статус и Тиранский пролив будет контролироваться Израилем. Его план «удовлетворил бы стремления Великобритании, Франции и Израиля, а также Ирака и Ливана».
Каковы бы ни были практические аспекты этого плана, но он не вызывает восторга у присутствующих. Молле вежливо отвечает, что «этот план отнюдь не экстравагантен, и он готов его принять», но тут же возвращается к вопросам, ради решения которых и была созвана конференция, обращая внимание на то, что «время не ждет во всем, что касается Насера и канала». Пино заявляет, что замыслы Бен-Гуриона «чересчур амбициозны», и отстаивает преимущества немедленных боевых действий. США втянулись в выборную кампанию; СССР увяз в Польше и в Венгрии; даже метеорологические условия требуют принятия быстрого решения: в конце октября над Средиземноморьем начнутся осенние бури, которые могут нарушить крупномасштабную операцию. Затем Пино переходит к сути проблемы: Великобритания не пошевелится, если не получит предлог, а посему необходимо, чтобы Израиль взял инициативу на себя. Колебания Израиля, озабоченного собственной безопасностью, вполне естественны, но Франция, говорит он, готова предоставить ему гарантии и именно поэтому Бен-Гурион был приглашен в Париж.