оятными с учетом его слабеющих сил». Джефферсон похвалил его за успешное продвижение с автобиографией, которая, как он предсказывал, окажется очень поучительной. «Я не могу судить о ней сам, — ответил Франклин, — но дам вам образец». С этими словами он вытащил лист бумаги с описанием последних недель переговоров в Лондоне с целью предотвращения войны и настоял на том, чтобы Джефферсон сохранил его на память. Затем Джефферсон задал вопрос об одной секретной проблеме, требовавшей разрешения. Какие карты использовались для указания западных границ Америки на переговорах о мире в Париже? После того как Джефферсон ушел, Франклин изучил вопрос и написал свое последнее письмо. Его разум был достаточно ясен, чтобы описать с достаточной точностью происходившие дискуссии и использовавшиеся карты с указанием рек, впадавших в залив Пассамакуодди[612].
Вскоре после того как Франклин закончил это письмо, у него начался жар и усилились боли в груди. В течение десяти дней он был прикован к постели, страдая от кашля и затруднения дыхания. За ним ухаживали Салли и Ричард Бейч, а также Темпл и Бенни. Его навещала и Полли Стивенсон, убеждавшая его яснее выразить свои религиозные убеждения; ей доставило удовольствие увидеть, что у его кровати висела картина с изображением Страшного суда. Лишь однажды в течение этого периода Франклин ненадолго встал и попросил привести его постель в порядок, чтобы он смог «умереть приличным образом». Салли выразила надежду на его выздоровление и на то, что он сможет прожить еще много лет. «Надеюсь, что нет», — спокойно ответил он[613].
Затем прорвался нарыв в легких, и он больше не смог говорить. Бенни приблизился к его кровати, и дед взял его руку в свою. В одиннадцать вечера 17 апреля 1790 года в возрасте восьмидесяти четырех лет Франклин скончался.
В далеком 1728 году, будучи начинающим печатником, гордящимся своей верой в честность, необходимую людям его профессии, Франклин написал для себя, а может, просто для собственного развлечения шутливую эпитафию, отразившую ироничный взгляд на его странствия по миру:
Тело Бенджамина Франклина, печатника
(словно обложка потрепанной книги,
со стертыми страницами, со стертым шрифтом
и старой позолотой)
лежит здесь, став пищей червей.
Но работа на этом не закончена,
и, по его глубокому убеждению, появится новое и более элегантное издание,
измененное и откорректированное самим Автором[614].
Однако незадолго до смерти Франклин распорядился сделать на могиле, которую хотел разделить со своей женой, более простую надпись. Его надгробный памятник, писал он, должен представлять собой мраморную плиту «шести футов длиной, четырех футов шириной, плоскую, с надписью у верхнего края: Бенджамин и Дебора Франклин»[615].
Около двадцати тысяч скорбящих людей, более чем когда-либо прежде в Филадельфии, вышли на улицы, чтобы наблюдать за погребальной процессией, направлявшейся к кладбищу при церкви Христа, расположенному всего в нескольких кварталах от его дома. Впереди процессии шли священнослужители всех городских религиозных конфессий.
Глава 17. Эпилог
Уильям Франклин. В своем завещании Франклин передавал своему единственному оставшемуся в живых сыну не имевшие никакой ценности претензии на получение земельных участков в Канаде и прощал ему все невозвращенные долги. «Та печально известная роль, которую он сыграл против меня в последней войне, вынуждает не оставлять ему имущества, которое он пытался у меня отнять». Уильям, считавший, что уже расплатился со всеми долгами, передав по акту свои земли в Нью-Джерси, жаловался на «постыдную несправедливость» завещания и за оставшиеся двадцать пять лет жизни так и не вернулся в Америку. Но он по-прежнему свято чтил память отца и не позволял себе резких публичных высказываний в его адрес. Действительно, когда его собственный сын Темпл в состоянии крайнего возбуждения занимался подготовкой издания биографии и трудов Франклина, Уильям начал работу над своим собственным вариантом биографии, который, как он надеялся, воздаст должное отцу, показав «поворот в его сознании и многообразие его знаний». Но этому не суждено было случиться. Он женился на своей домовладелице Мэри Д’Эвелин, но после ее смерти в 1811 году оказался совершенно разбитым и одиноким человеком. Сам он умер три года спустя, находясь вдали от сына и страдая от того, что называл «тем состоянием одиночества, которое более всего невыносимо моей натуре»[616].
Темпл Франклин. Унаследовав немалую долю имущества своего деда и все его важнейшие документы, Темпл вернулся в Англию в 1792 году и временно воссоединился с отцом. Оставаясь все тем же очаровательным, но бесцельно живущим озорником, впал в раздраженное состояние из-за настойчивых призывов отца жениться и начать работать над бумагами деда и довел неразбериху в семейных отношениях Франклинов до новых высот. Он обзавелся еще одним незаконнорожденным ребенком, дочерью по имени Эллен, матерью которой была младшая сестра новой жены Уильяма, а затем резко порвал с ними отношения и уехал в Париж, оставив маленькую Эллен Франклин на воспитание Уильяма, который был ей одновременно и дядей, и дедом. В течение четырнадцати лет Темпл не поддерживал контактов с отцом и не публиковал документы деда, даже несмотря на то, что некоторые отрывки «Автобиографии» стали издаваться во Франции. Наконец в 1812 году он написал отцу о своем намерении опубликовать унаследованные бумаги и о желании приехать в Лондон, чтобы проконсультироваться с ним. Уильям, не забывший тот холодный ответ, который получил на письмо, написанное отцу двадцать восемь лет тому назад, был чрезвычайно рад. «Я буду счастлив увидеть тебя, — написал он, — я не могу думать, что умру в состоянии вражды с тем, с кем так тесно связан».
Но Темпл так никогда и не приехал в Англию. В 1817 году он опубликовал «Автобиографию» (без заключительной вставки) и бессистемную подборку некоторых бумаг деда. Он прожил в Париже еще около шести лет с новой любовницей, англичанкой Ханной Кольер, на которой женился за несколько месяцев до смерти в 1823 году. Позже Ханна перевезла многие из бесценных рукописей Франклина в Лондон, где они были случайно обнаружены в 1840 году в мастерской портного, который использовал их для изготовления выкроек. Рукописи, которые Темпл оставил в Филадельфии, растаскивались разными охотниками за сувенирами до тех пор, пока Американское философское общество не начало в 1860-х годах собирать их вместе[617].
Салли и Ричард Бейч. Верной дочери Франклина и ее мужу отходила бóльшая часть его недвижимости, включая дома на Маркет-стрит, при условии, что Ричард «сделает свободным их раба-негра по имени Боб» (Ричард так и сделал, но Боб начал пить, не смог содержать себя и попросил вновь сделать его рабом; Бейч на это не согласились, но разрешили ему жить в доме до конца жизни). Салли также досталась миниатюра с портретом Людовика XVI, обрамленная бриллиантами, с условием, что она «не превратит любой из этих бриллиантов в украшение, кроме как для себя и своих дочерей, и таким образом не будет вводить или поддерживать в стране дорогую, тщеславную и бесполезную моду на ношение драгоценностей». Она продала бриллианты, чтобы осуществить давнее желание побывать в Англии. Вместе с мужем Салли отправилась в гости к Уильяму, с которым всегда поддерживала тесные отношения. По возвращении из этой поездки Бейч поселились на ферме в Делавэре.
Бенджамин Бейч. Унаследовавший печатное оборудование Франклина и многие его книги, он пошел по стопам своего деда, начав издавать через семьдесят лет после выхода первого номера New England Courant радикальную газету Джефферсона The American Aurora. Газета стала рупором тех, кто верил, даже еще сильнее, чем Франклин, в необходимость профранцузской и более демократичной политики, и критиковала Вашингтона, а затем и Адамса за имперское президентство. Какое-то время она была самой популярной газетой в Америке, и недавно ей были посвящены две книги. Политические воззрения Бенни привели к разрыву отношений с родителями, как и его решение вопреки их воле жениться на некой энергичной даме по имени Маргарет Марко. В 1798 году был арестован за антиправительственную агитацию и за клевету на Адамса, но еще до начала суда умер от желтой лихорадки в возрасте двадцати девяти лет. К тому времени он находился в таких тяжелых отношениях с родителями, что его сестры были вынуждены тайком уходить из дома, чтобы повидаться с ним во время финальной стадии его болезни. Маргарет быстро вышла замуж за журналиста из редакции газеты покойного мужа, ирландца по имени Уильям Дуэйн, и они продолжили издание газеты. Одна из сестер Бенни, Дебора Бейч, вышла позднее замуж за одного из сыновей Дуэйна от его первого брака[618].
Полли Стивенсон. От человека, к которому она испытывала благоговейное отношение более тридцати пяти лет, ей не досталось ничего, кроме серебряной пивной кружки. Вскоре после смерти Франклина ее стали тяготить его родственники и все американское. Когда ее второй сын Том вернулся в Англию (в сопровождении Уилли Бейча), чтобы изучать там медицину, она стала писать ему длинные письма о своем желании вернуться домой. Но она умерла в 1795 году, прежде, чем ей представилась такая возможность. Том вернулся в Филадельфию, где стал успешным врачом, его брат Уильям и сестра Элиза также остались в Америке, и все они обзавелись собственными счастливыми семьями.
Преисполненные энтузиазма торговцы из Бостона и Филадельфии. Самый необычный пункт в дополнительном распоряжении к завещанию Франклина относился к учреждению им доверительного фонда. Он отмечал, что, в отличие от основателей подобных фондов, сам был рожден в бедности и получал помощь от тех, кто поддерживал его как начинающего ремесленника. «Я хочу быть полезным даже после смерти, если это возможно, в профессиональном обучении и продвижении молодых людей, которые могли бы быть полезны своей стране». Поэтому он распорядился — в соответствии со своим часто высказываемым убеждением, что государственные служащие не должны получать жалованья, — чтобы две тысячи фунтов, заработанные им в должности президента Пенсильвании, были распределены между Бостоном и Филадельфией и предоставлялись бы в виде ссуд «под пять процентов годовых тем молодым женатым ремесленникам», которые закончили ученичество и собирались открыть собственное дело. Со своей обычной страстью к мелочам Франклин подробно описывал, как должны происходить выдача и возврат ссуд, и рассчитал, что через сто лет ежегодный доход для каждого города будет составлять сто тридцать одну тысячу фунтов. К тому времени города могли бы тратить сто тысяч фунтов из этой суммы на общественные проекты, сохраняя остальную часть средств в доверительном фонде, который еще через сто лет, по его расчетам, с учетом выданных ссуд и накопленных процентов, имел бы в своем распоряжении четыре миллиона шестьдесят одну тысячу фунтов. С этого момента деньги должны были бы перейти в государственную казну.