Мне стало не по себе. Я молча кивнула и выскользнула во двор, чувствуя себя гаже некуда.
Глава 28
Очутившись в метро, я глянула на большие часы, висящие над въездом в тоннель, – восемь вечера. Роза Михайловна сейчас на работе, если потороплюсь, успею перехватить старуху и задать ей пару вопросов. Неожиданно заболела голова. Я расстегнула курточку и привалилась к стене. Надо бы выпить кофе, как все гипотоники, я совершенно не переношу духоту, а в подземке буквально нечем дышать. Впрочем, в вестибюле есть кафе.
Еле двигая ногами, я добралась до торговой точки и уставилась на меню. «Мексиканский блинчик буритто острый», «Хот-дог по-американски»… В душе поднял голову квасной патриотизм. Интересно, что у нас осталось русского, если даже в низкопробной забегаловке подобный ассортимент?
Купив «буритто», оказавшийся на самом деле плохо испеченным, жестким блинчиком с жидкой, совсем не острой начинкой, я принялась глотать непрожеванные куски «мексиканского объеденья», чувствуя, как бедный желудок пытается взбунтоваться. Наверное, следовало пойти в «Макдоналдс», хоть там и подают холестериновую, жутко вредную для здоровья котлету, но она вкусная и свежая, да и масло из нее не капает, как из этой подливки!
Масло! Блинчик шлепнулся на пол. Я подобрала его и сунула в урну. Ох, неспроста ноги Тамары Павловны разъехались на скользком линолеуме в тот день, когда убили в директорской ложе Стаса Комолова. Не случайно она тюкнулась лицом о галошницу. И не зря зятек, укладывая тещу в постель, бормотнул:
– Аннушка масло уже пролила.
Тамара Павловна милая, приветливая, но она плохо знает русскую литературу, а я в отличие от капельдинерши читала книгу Булгакова «Мастер и Маргарита» и великолепно помню, что эту фразу «Аннушка масло уже купила, причем не только купила, но и пролила» говорит Берлиозу на бульваре таинственный незнакомец. И что же случается потом? Для тех, кто не знаком с великим произведением, сообщу: трамвай не сумел затормозить и отрезал поскользнувшемуся на рельсах Берлиозу голову.
Вадя, преподававший литературу, очевидно, любил Булгакова…
Выбросив следом за блинчиком картонный стаканчик с жидкостью, менее всего по цвету и вкусу напоминающей кофе, я побежала к перрону, ощущая полную безнадежность. Ладно, предположим, что Вадим задумал лишить жизни Стаса, но почему? Никакой связи между бонвиваном, альфонсом, сибаритом Комоловым и бывшим скромным учителем, а потом безработным Вадиком не просматривается. Разве что они оба ленивы до потери пульса.
Когда из дверей Большого зала повалила плотная толпа оживленных людей, я улучила момент и шмыгнула внутрь.
– Вы куда? – бдительно осведомилась билетерша.
Учитывая резкое похолодание, я заныла:
– Перчатки обронила, вам никто не передавал?
– Нет, – покачала головой женщина.
– Можно, вернусь и посмотрю в фойе?
Билетерша кивнула и посторонилась.
Концерт закончился, и никакого резона не пускать меня внутрь не было.
Роза Михайловна ловко подавала куртки последним слушателям. Я подождала, пока небольшая толпа рассосется, и приблизилась к старушке. Та спокойно спросила:
– Ваш номерок?
– Не узнали меня?
Роза Михайловна водрузила на нос очки и приветливо сказала:
– А-а… На концерте были?
– Нет.
– Да? Что же здесь делаете?
– Хочу позвать вас в кафе, тут рядом, за углом.
– Зачем это?
– Поговорить.
Старушка недоуменно скривилась:
– Уж извините, я люблю читать газеты и журналистов уважаю, но сейчас уже поздно.
– Кафе работает круглосуточно, а вы, наверное, проголодались после напряженного рабочего дня, – решила я соблазнить старуху ужином.
– Не привыкла по ресторациям таскаться, – отрезала Роза Михайловна, – да и желудок уж не тот, чтобы я общепитовские блюда спокойно ела. Домой пора, ночь на дворе!
– Что вы, еще десять не пробило!
– Для меня поздно, – не дрогнула старуха. – Во время рабочего дня я согласна общаться, а в свободное время нет.
Мне надоела вредная бабка, и я тихо сказала:
– Вам надо пойти со мной.
– Это почему?
– Поверьте, так будет лучше.
Роза Михайловна сначала выпятила губы, потом поджала их:
– Наверное, вам и правда лучше, а мне хочется домой.
Я посмотрела на старуху и, тяжело вздохнув, сообщила:
– Что ж, очень жаль, хотела помочь приятному человеку, но нет значит нет. Следовательно, завтра сюда явится милиция и начнет задавать вопросы о том, какое отношение ваша внучка Соня и зять Тамары Павловны, Вадим, имеют к смерти Стаса Комолова. Вы, естественно, в курсе, что в ложе директора был убит мужчина?
Роза Михайловна оперлась о прилавок.
– Вы кто? – побледневшими губами поинтересовалась она.
Я пожала плечами:
– Частный детектив.
– Что? – не поняла старуха.
– Вы читаете криминальные романы?
– Эту низкопробную гадость? Нет, конечно, ни разу в жизни не прикасалась!
Я разозлилась. Если ни разу не читала криминальные истории, отчего так уверена, что они низкопробные?
– Дочь Тамары Павловны очень хочет узнать, кто убил ее мужа, милиции она не доверяет, вот и наняла меня…
– Какие глупости, – буркнула Роза Михайловна, но глаза ее лихорадочно забегали из стороны в сторону, – при чем тут Вадим, который, кстати, погиб в результате несчастного случая? Зачем вы пришли ко мне, а?
– Ваша внучка покончила с собой из-за зятя Тамары Павловны!
– Ерунда, – вскипела гардеробщица, – у нас в семье и впрямь недавно случилось несчастье. Сонечка, талантливая, умная, красивая девушка, умерла. Это трагедия, ей было всего двадцать. Потом нам сказали, что у моей бедной внучки был порок сердца, такой компенсированный. Она никогда не жаловалась на здоровье, последний год только говорила, что у нее иногда кружится голова, а потом раз – и не проснулась. Не дай бог вам пережить подобное. Сонечку отпевали в церкви, ни о каком самоубийстве и речи не шло! При чем тут Вадим? Оставьте меня!
В ее глазах стали медленно собираться слезы. Мне было безумно жать старуху, но альтернативы-то нет.
– Вполне вероятно, что в свидетельстве о смерти и указано «сердечная недостаточность», но вся консерватория судачит о самоубийстве, – тихо сказала я, – наверное, вам лучше рассказать мне, как обстояло дело…
Внезапно Роза Михайловна села на стул и устало сложила руки на коленях.
– Да, делать нечего. Наверное, с Галиной Феоктистовной пообщались?
– Вы же сами подсылали ее к Тамаре Павловне, чтобы узнать, как живут Карина с Вадимом? – вопросом на вопрос ответила я.
Гардеробщица встала, секунду смотрела на меня, потом, очевидно, приняла решение, потому что внезапно сказала:
– Ну и где это кафе?
Через минут десять, устроившись в самом темном углу, Роза Михайловна со вздохом произнесла:
– Последний раз я была в ресторане, когда Сонечка родилась, зять тогда на радостях всю родню повел. Вот как случается, ликовал прямо, прыгал от счастья, а через год бросил Анюту с ребенком и ни копейки никогда не заплатил алиментов на девочку. Я ее сама поднимала, у Анюты зарплата – чистые слезы. Да еще она у меня, дочка, глупая и невезучая. Сонечке годик исполнился, когда Анюта опять влюбилась, и снова как в последний раз. С Альбертом так было, отцом Сони, потом с Федором…
Короче говоря, незнакомая мне Анюта оказалась мастером спорта по наступанию на грабли. Федор, так же как и Альберт, безумно радовался, когда увидел своего ребенка, мальчика, Степочку. Но не прошло и шести месяцев, как Анюта опять осталась одна, то есть без мужа. Одной-то как раз она не была, в каждой руке имелось по ребенку, девочка и мальчик, Сонечка и Степан, наличие «королевской парочки» – большая радость для тысяч семей, но не для одинокой восторженной женщины, совершенно не приспособленной ни к чему. Попробуйте поднять двух ребятишек, работая смотрителем в музее, если не ошибаюсь, оклад у Анюты тогда составлял шестьдесят рублей, на такие деньги особо не разбежишься, лишь бы с голоду не умереть. Роза Михайловна, естественно, пришла на помощь дочери.
– С мальчиком мне не справиться, а Соня пусть переезжает в мою квартиру, – сказала она.
Анюта, к тому времени снова влюбленная без памяти, согласилась, и Роза Михайловна стала поднимать внучку, не забывая заботиться и о Степочке. Господь явно решил вознаградить Розу Михайловну за непутевую дочь: внуки получились отличные. Анюта сходилась и расходилась с мужиками, детей, правда, больше, слава богу, не рожала. Сонечка и Степан носили сплошняком пятерки, радовали бабушку примерным поведением, без эксцессов закончили школу и поступили в вузы. Соня собиралась стать скрипачкой. Наверное, детство, проведенное за кулисами Большого зала, не прошло даром. Лет с семи девочка представляла себя стоящей на сцене перед замершими от восхищения зрителями.
Когда Соня таки оказалась на первом курсе консерватории, бабушка пошла в церковь и поставила перед любимой иконой огромную, толстую свечу.
А потом случилась беда. Всегда ласковая Сонечка стала нервной, дерганой, даже пару раз нахамила бабушке. Роза Михайловна попыталась расспросить внучку, но та, открытая и общительная, не захотела ничего рассказывать, только буркнула:
– Я уже взрослая, ты меня по-прежнему за руку водить хочешь?
Роза Михайловна отступила, но однажды Галина Феоктистовна, стоя в гардеробе, с лицемерной жалостью сказала:
– Да уж, любовь зла…
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Роза Михайловна и кивнула в сторону пары слушателей, последними получивших свои плащи. – Ты их имеешь в виду?
– Нет, – хмыкнула противная коллега, – твою Соню.
– Да о чем ты?
– Будто не знаешь?
– Нет, – ответила Роза Михайловна, садясь на стул. У нее отчего-то подкосились ноги. – Что случилось?
– Скажи пожалуйста, – всплеснула руками Галина Феоктистовна, – весь народ гудит, а она не в курсе!
– В чем дело?
Галина Феоктистовна, сплетница и большая любительница чужих секретов, радостно затараторила. Роза Михайловна сидела на стуле, чувствуя, как в не желающих двигаться ногах ползают мурашки. Впрочем, было от чего оторопеть. Из рассказа противной Галины Феоктистовны следовало, что Сонечка влюбилась в зятя Тамары Павловны.