ным, «истинный облик Плутона», а с поверенными и стряпчими.
Понимая, что справедливости во Франции не найти, Бенвенуто решил прибегнуть к своему проверенному способу. «Я всегда любил хорошее оружие», – пишет он. На этот раз был выбран большой кортик. «Первый, с кого я начал, был тот, главный, который затеял со мной неправую тяжбу». Главная мысль – только бы не убить, он бил по ногам. Обидчик остался жив, но ходить не мог. Также он поступил и с другими сутяжниками. Что тут правда, а что вымысел – судить читателю.
Как говорится, что написано пером, не вырубишь топором, но не могу обойтись без того, чтобы не добавить несколько слов господина Димье. Он утверждает, что в описаниях Бенвенуто судейских дел много выдумки. Если сопоставить «Жизнь…» с документами городского архива времен Франциска I, то выяснится, что защищал Бенвенуто свои права не столько шпагой, сколько многочисленными прошениями. Ну и что, писал прошения, все во Франции их пишут, такой у них порядок, но тяжбу он окончил своим способом.
Монтень пишет: «Наши французские законы по своей неупорядочности и нечеткости весьма содействуют произволу и коррупции у тех, кто их применяет. Сформулированы они так темно и неопределенно, что это некоторым образом даже оправдывает и неподчинение им, и все неправильности в их истолковании, применении и соблюдении». Третий том «Опытов» Монтень опубликовал в 1588 году, Бенвенуто не мог его прочитать, а жаль. Эти умные слова наверняка послужили бы ему утешением.
Общаясь с французским судом, Бенвенуто приобрел и опыт, и верных людей. Вот еще один случай «с подселением», который случился много позднее двух описанных. В замке маленький Нель имелся жедепом – так называли зал для игры в мяч. Бенвенуто сдавал этот зал и имел неплохие деньги. Госпожа Тамп решила наложить на этот зал свою хорошенькую лапку. При дворе появился известный Жан Леру, «перегонщик», как его называет Бенвенуто, а иными словами – специалист по косметике. Леру готовил благовонные воды – предтечу духов и некие чудодейственные «перегоны, натягивающие кожу», я так понимаю, убирающие морщины. Тамп представила Леру королю, косметолог ему понравился. С жильем в Париже, как и теперь, были трудности, поэтому госпожа Тамп попросила короля, чтобы его поселили у Бенвенуто, то есть в жедепоме, при нем были комнаты, а в них все равно никто не живет. Настроение у короля было благодушным, и он согласился.
Вскоре в замок Нель пришел казначей короля Гролье и сказал Бенвенуто:
– От имени короля я ввожу во владение этого человека. Он будет владеть этим жедепомом и примыкающими строениями.
Вот те раз! Бенвенуто и опомниться не успел, как Леру въехал в жедепом со слугами, всем своим скарбом и химией. Прежде чем идти жаловаться к королю, Бенвенуто пошел к знакомым нотариусам за советом. Нотариусы сказали – замок твой. Ты вполне мог не пустить Леру в свой дом, потому что король здесь совершенно ни при чем, это дела судейские.
Приятно читать, что уже в XVI веке во Франции нотариус мог сделать подобное заявление. И еще нотариусы дали совет: «Перегонщик вступил в твой дом незаконно, а потому ты имеешь право выселить его любым способом, каковой найдешь нужным». «Каждый день я по разу учинял нападение камнями, пиками, аркебузами, заряжая, однако, без пули; но наводил на них такой страх, что никто уже не желал прийти ему на помощь». Перегонщик сбежал, а Бенвенуто вынес вон его вещи. Теперь с чистой совестью он пошел к королю:
– Ваше величество, я поступил точь-в точь как вы мне велели, защищаясь от тех, кто мешает мне служить вашему величеству.
Король рассмеялся и выдал Бенвенуто новую бумагу на владение маленьким Нелем. Но вскоре у него возникла еще одна стычка с французским судом, куда более опасная, чем прежде. О нем я расскажу позднее.
А теперь, кажется, можно было с новыми силами взяться за работу. Что первое на очереди? Конечно, колосс, Марс. Но тут судьба «на протяжение трех дней» сочинила два неприятных случая, «и в каждом из них жизнь моя была на стрелке весов».
Первый случай – он вдруг узнает, что Марса, «нагую фигуру большой красоты», будет делать не он, а этот выскочка из Болоньи. Он узнал об этом вообще случайно. Король написал Бенвенуто, что хочет заказать ему чеканы для французских монет. В письме он также «высказал желание», какими он хочет видеть эти монеты. Были присланы даже кое-какие рисунки, но при этом «удивительный и великий государь» предоставлял Бенвенуто полную свободу.
Бенвенуто поехал в Фонтенбло, направился к казначею, и тот поведал, что по желанию госпожи Тамп у него отняли заказ и отдали Приматиччо и что случилось это давно, несколько месяцев назад, но еще не видно, чтобы этот художник что-либо делал. И вообще это дело тайное, добавил казначей, Приматиччо его тщательно скрывает, так что не выдавайте меня.
Прежде чем пойти к королю, Бенвенуто направился разбираться к Приматиччо. Он был в бешенстве, на всякий случай вооружился. Художник принял его «со всеми ломбардскими любезностями», предложил, по французскому обычаю, вина, от которого Бенвенуто отказался. Свою обвинительную речь он начал витиевато, но, как всегда, точно:
– Мессир Франческо, «все люди, которые желают слыть порядочными людьми, делают дела свои так, чтобы по ним узнавалось, что это порядочные люди; а поступая наоборот, они уже не носят имени порядочных людей». О большом колоссе говорилось полтора года, а теперь вы отняли у меня работу, «каковую я заслужил своими удивительными делами». Вам же для этого понадобились только пустые слова.
– Ах, Бенвенуто, каждый делает свое дело как умеет, – благодушно ответил хозяин, Бенвенуто же «окрасился в лице и весьма изменился» от гнева, он еле сдерживался.
– Я предлагаю такой справедливый выход, – сказал он наконец. – Вы сделаете модель колосса, я тоже сделаю модель взамен моей прежней. Затем мы снесем обе модели нашему великому королю, не говоря, какая кому принадлежит. Чья работа больше понравится их величеству, тот и будет достоин работы над колоссом. Кого бы ни выбрал король, останемся друзьями. Согласны?
Нет, мессир Франческо не был согласен. Да и не умел он делать модели из воска.
– Король сам предложил мне эту работу, – сказал он строго. – Она моя, и я не хочу «поступаться своим».
На этот случай у Бенвенуто был запасной вариант.
– Раз вы не желаете избрать разумный и справедливый способ, вот вам другой – «он дурен и неприятен». Если я когда-нибудь услышу, что вы говорите что-либо о моем колоссе с королем или с кем другим, я убью вас, как собаку. Подумайте, какой путь вы хотите избрать.
Приматиччо, как сейчас говорят, «не нашелся ответом».
Второй случай «на стрелке весов» – работа над чеканом для монет – тоже не был до конца улажен. При разговоре с королем присутствовал «его совет», который настаивал: «Монеты должны делаться на французский лад, как они делались до сих пор», а Бенвенуто негодовал. Его призвали в Париж, чтобы он делал самые искусные работы, а плохо делать у него душа не стерпит. Разговор был отложен.
Вопрос с мессиром Франческо решился сам собой – не сразу, но окончательно. Приматиччо решил, что связывать с Бенвенуто себе дороже, и вышел из болезненной ситуации самым красивым и естественным образом. Он отказался от работы над колоссом, а потом и вовсе решил уехать из Франции. Он попросил короля отпустить его на время в Рим. Там он собирался сделать копии, то есть слепки, с прекрасных произведений античности для украшения Фонтенбло. Сопроводительные письма для художника были написаны в самый короткий срок, и он уехал из Франции. Бенвенуто мог беспрепятственно заниматься своим Марсом.
Любовь и суд
Второе знакомство с французским судом было не просто долгим и трудным, но и опасным, здесь на карту были поставлены уже не деньги, но сама жизнь. Но, по сути дела, это рассказ о любви, переданный Бенвенуто в собственном стиле. В замке маленький Нель жила у него вместе с матерью девушка Катерина, «каковую я держу главным образом для надобностей моих искусств… кроме того, так как я человек, я ею пользовался для моих плотских утех».
Натурщица была хороша собой, кокетлива, конечно, характер имела бойкий, а в доме полно молодых парней. Бенвенуто их аккуратно перечисляет: два подмастерья, любимец Асканио и Паголо безродный, он даже имени отца не знал, приехали с хозяином из Рима, был с ними еще один римлянин – Паголо Макарони. Этот Паголо мало понимал в искусстве, но зато хорошо владел оружием. В подмастерьях ходил также феррарец по имени Бартоломео Кьочче, и был еще Паголо Мичери – счетовод. Это был ближайший круг Бенвенуто, он их называл «мои юноши».
Паголо Мичери вел все счетные книги и получал высокое жалованье. Бенвенуто ценил его за то, что в работе он был аккуратен и еще набожен, всё четки перебирает. Этого Паголо и присмотрел Бенвенуто для особых целей.
– Дражайший брат, – сказал он ему, – я вижу, что ты честен и скромен, а потому прошу твоей помощи.
Паголо истово закивал.
– Я не очень полагаюсь на моих юношей, – продолжал Бенвенуто, – поэтому прошу тебя позаботиться в моем доме «о двух первейших вещах»: охране моего имущества и охране Катерины. Я боюсь, что она учинит мне чужого ребенка, содержать которого я не намерен. Да и сам первый поберегись. Я не знаю, что сделаю за подобное оскорбление. Право слово, если в этом доме кто-нибудь настолько смел, то, кажется мне, я убью их обоих. Если что-нибудь подобное увидишь, донеси мне.
Паголо осенил себя крестным знамением, «которое достигло от головы до ног», и поклялся исполнить волю хозяина. Именно с мерзавцем-счетоводом и поймал Бенвенуто Катерину. Двух дней не прошло с разговора, как Бенвенуто позвали в гости. Он отправился туда, взяв с собой всех своих юношей. Паголо он тоже позвал с собой, но скромный и осмотрительный юноша отказался:
– Нельзя оставлять дом без присмотра, здесь так много золота и серебра. Поезжайте, а я буду читать мои молитвы и беречь дом.
Потом он бахвалился то ли с насмешкой, то ли с испугом: «Хозяин дал гусям стеречь латук, думал, что я его не съем…» Бенвенуто вернулся домой раньше времени. По тому, как мать натурщицы закричала громким голосом: «Паголо, Катерина, хозяин приехал!» – ясно было, что дело не чисто. Вскоре явились оба, испуганные и пристыженные, они и не пытались что-то отрицать. Разъяренный Бенвенуто выхватил шпагу. Паголо сбежал, а Катерина с воплями упала на колени. Потом гнев несколько остыл, он решил не убивать негодников, а просто выгнал всех троих из дому.