, 5000 золотых скудо. Купец предложил Бенвенуто тоже принять участие в сделке, тот согласился, поэтому в этих пяти тысячах была и его доля – 1200 золотых скудо. Это и послужило причиной того, что Бенвенуто сделал Биндо его бронзовый портрет.
Когда Биндо увидел бюст в воске, он послал с нотариусом Бенвенуто 50 скудо, но тот отказался, оставил их у купца, как в сберкассе, под проценты. Все это время у деловых партнеров шла переписка, в письмах купец был очень любезен, а сейчас, когда Бенвенуто приехал в Рим, он вдруг стал строг, насуплен. Понятное дело, не хотелось ему расплачиваться за работу и вообще отдавать какие-либо деньги. «…все ж таки мы в немногих словах дело порешили; я потерял свою работу над этим его изображением, и бронзу тоже; и мы условились, что эти мои деньги он оставит себе из пятнадцати процентов на срок естественной моей жизни». Да, финансист Бенвенуто был никакой, обещанные деньги ему выплатили уже сыновья Биндо.
Сразу по приезде Бенвенуто «пошел поцеловать ноги папе» Юлию III, в миру Джован Мария де Чокки дель Монте (1550—1555). Юлий III принял скульптора очень благосклонно. Бенвенуто даже завел с понтификом некие речи, «каковыми мне кажется, что я легко договорился бы с ним и охотно вернулся бы в Рим, из-за великих трудностей, которые у меня были во Флоренции». Договорить эти речи не дал явившийся вдруг флорентийский посол Аверардо Серристори. Направляясь в Рим, Бенвенуто получил от герцога рекомендательное письмо к своему послу. Ясно, что в Риме Бенвенуто был под приглядом.
Самым главным визитом для Бенвенуто был визит в Микеланджело. Бенвенуто поблагодарил его за высокий отзыв о своей работе и в самых уважительных выражениях передал приглашение герцога у него работать.
– А вы как, им довольны? – напрямую спросил великий старец.
Бенвенуто принялся напропалую восхвалять благодеяния герцога, а что ему еще оставалось – он был привязан к Козимо I намертво.
– Я занят постройкой собора Святого Петра.
– Но Флоренция ваша родина. А она сейчас управляется справедливейшим государем. Он величайший любитель искусств и давно ждет вас. А работу в Риме вы бы могли оставить на своего помощника Урбино.
Франческо ди Бернардино д’Амадоре де Кастельдуранте по прозвищу Урбино был верный ученик Микеланджело, но посредственный скульптор.
– А мы сейчас спросим Урбино, ехать мне или нет, – со смехом сказал Микеланджело.
Урбино произнес в ответ странную «мужицкую фразу»:
«– Я никогда не хочу расстаться с моим мессиром Микеланджело, покамест или я не сдеру с него кожу, или он с меня не сдерет».
Бенвенуто оставалось только уйти. По возвращении во Флоренцию герцог велел Бенвенуто написать Микеланджело письмо, в котором сулил не только великие материальные, но и политические блага – он обещал ввести Микеланджело в Совет сорока восьми. «На это мое письмо Микеланджело так и не дал ответа, и поэтому герцог показал мне себя очень рассерженным на него».
Дела военные и мирные
Уже шла вовсю Сиенская война. Она началось в 1552 году. Жители Сиены не захотели жить под герцогом Тосканским и подняли восстание. Франция, которой всегда был нужен раздор в Италии, пришла на помощь. При поддержке Генриха II из города выгнали испанский гарнизон, и началась война с Флоренцией, которая продолжалась три года. Во главе сиенской армии встал вечный враг Козимо I Пьетро Строцци, тот самый, что десять лет назад вел галеры для войны с Англией.
Опасаясь осады, герцог велел укрепить стены и ворота города. Бенвенуто тоже принимал в этом участие. Ему были поручены «ворота Прато и ворота над Арно, что на лугу, как идти к мельницам». И Бандинелли, и Тассо, и все скульпторы и архитекторы города, разумеется, и инженеры были привлечены к укреплению стен. Бенвенуто отнесся к своей работе очень ответственно. Он даже изготовил чертеж для усовершенствования ворот над Арно, и этот чертеж был принят герцогом.
Все эти работы не снимали с него обязанности скульптора и ювелира. Работать над Персеем приходилось урывками, но главной бедой Бенвенуто было то, что он утратил расположение герцогини Элеоноры, что принесло ему большие беды. На первый взгляд все произошло из-за сущей ерунды, но снежный ком начинается с малого снежка. Со временем малая обида обросла новыми и превратилась в огромную ледяную глыбу. Однажды, когда Бенвенуто был в скарбнице, туда зашла герцогиня и показала ему очень красивое ожерелье из восьмидесяти крупных жемчужин. Бенвенуто восхитился и жемчугом, и работой.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала герцогиня. – Я хочу купить эту нить. Расхвали ее перед герцогом, как ты умеешь.
Бенвенуто смутился:
– Государыня моя, я думал, что это ожерелье ваше, потому и хвалил его так чистосердечно. Но если речь идет о покупке, я должен указать вам на серьезные недостатки этой нити. Я вам не советую ее покупать.
– Но торговец Бернардоне просит за нее 6000 скудо. Не будь в ней недостатков, эта нить стоила бы двенадцать тысяч.
Опять этот негодяй Бернардоне!
– Государыня, уверяю вас, этот жемчуг шести тысяч не стоит. Жемчуг – всего лишь рыбья кость, он умирает со временем. Покупать надо драгоценные камни. Их четыре: алмаз, рубин, сапфир и изумруд, и они вечны.
– Но я хочу эти жемчуга, а остальное не важно, – с раздражением сказала герцогиня. – Скажи герцогу «чуточку неправды, и благо тебе будет».
Обещанное благо выражалось в 200 скудо. Бенвенуто был в полной растерянности, ему не хотелось вставать между высокородными супругами. Но что делать? Бенвенуто понес нить к герцогу и тут, к своему ужасу, выяснил, что тот уже видел жемчуг и категорически отказался его покупать. Герцог резонно утверждал, что драгоценности мы покупаем не только себе, но и детям, а этот жемчуг хоть и крупный, но старый и с изъяном. Теперь уже герцог просил у ювелира совета.
– Бенвенуто, ты честный человек, скажи мне про это ожерелье правду.
Да пропади эти 200 скудо пропадом! Он сказал герцогу правду, но взял с него обещание не говорить о его справедливой оценке жемчуга герцогине. Сам дал слово, сам взял его назад. Герцогиня узнала об истинном поведении Бенвенуто и обиделась на него на всю жизнь. И главное, обидно, что в конце концов герцог, устав от просьб жены и докучливых, напористых уговоров негодяя Бернардоне, все-таки купил эту проклятую жемчужную нить, а герцогиня так возненавидела Бенвенуто, что он подумывал: а не бежать ли ему из Флоренции куда глаза глядят? Но не убежал. Персей его удержал.
Дальше – больше. Неприязнь герцогини к Бенвенуто возросла после случая с бронзовыми античными статуэтками. Они были найдены в округе Ареццо и попали в руки к герцогу в самом плачевном состоянии – то головы нет, то рук-ног. Герцог сам взялся их очищать, и делал это с удовольствием. Бенвенуто учил его, как с помощью маленького молоточка очищать статуэтки от земли и ржавчины. Он рвался доделывать Персея, но в этот момент герцог охладел к этой работе, он все время держал Бенвенуто при себе, а потом поручил ему реставрацию античных статуэток.
В это время во дворце Веккио достраивали новые покои, и герцог, желая уединения, велел сделать себе как бы потайную комнату, где Бенвенуто проводил за работой много времени. Путь к той комнате был сложным – через скарбницу, далее по галерее большой залы, потом множеством закоулков – и все двери, двери… Герцогиня со временем «велела запереть все эти удобства», к потаенной комнате Бенвенуто шел обходным путем, и как-то так получалось, что он все время натыкался на свою прежнюю благодетельницу. Элеонора Толедская была хронически больна, она уже не могла рожать детей, ей постоянно нездоровилось, Козимо ей изменял, и она знала об этом, а тут, куда ни пойдешь, всюду любимец мужа Бенвенуто.
– Когда же ты кончишь чинить эти статуэтки! Как ты мне надоел!
Герцогиню можно понять. В романе «Лунный камень» один из моих любимых героев (дворецкий) считает главным недостатком своей покойной жены то, что они все время сталкивались на узкой лестнице: когда он поднимался вверх, она по ней спускалась. Бенвенуто было слишком много, хотя бы в собственном доме она могла от него отдохнуть!
Сердце герцогини несколько оттаивало, когда она видела, как к Бенвенуто относятся ее сыновья. Они часто забегали в комнату, где работал мастер, наблюдали за его работой, играли там и шалили. Бенвенуто много им позволял, что с них взять – дети: Джованни было одиннадцать лет, Гарцио – семь, Фердинанду – пять. Герцог говорил скульптору: «Какая забавная дружбы у моих сыновей с тобой!» Джованни со временем стал кардиналом. На великолепной картине кисти Бронзино он, еще пятилетний, изображен вместе с матерью. Его и брата Гарцио ждет страшная судьба. Витторио Альфери, итальянский драматург, называет обстоятельства их смерти «достойными трагедии». Я расскажу об этом позднее.
Относительно четырех бронзовых антиков – Юпитера, Меркурия, Минервы и Данаи – у Бенвенуто были свои планы. Он решил вделать фигурки в подножие для своего Персея. Это было красиво и уместно, потому что соответствовало общей идее, кроме того, у ног Данаи сидел сын – «крохотный Персейчик». Герцог тоже одобрил эту идею. Как только Бенвенуто окончил реставрацию этих фигурок, он поставил их в ряд, поставил выгодно для восприятия – чуть выше глаз. И надо такому случиться, что они очень понравились герцогине. Она уже знала, что статуэтки хотят поставить на площади, а теперь, оценив их по достоинству, искренне этому воспротивилась.
– Я хочу, чтобы эти фигурки стояли в одной из моих комнат. На площади им не место. Там они могут испортиться, поломаться, а у меня они будут в полной сохранности.
Но Бенвенуто не менял своих планов, если это касалось его творчества. Он не думал о предстоящей немилости, ему вообще было не до этого. Великое искусство превыше всего! Он дождался, когда герцогская чета отправилась верхом на прогулку, взял четыре фигурки и припаял их к уже готовому подножию в Лоджии, где стоял Персей. Он – мастер, он знает, что эти фигурки должны стоять здесь и нигде более.