по дружбе, как должно,
дарами встречу!
Сюда немедля
введи достойных —
пусть предо мною
они предстанут, —
скажи: воистину
гостям желанным
даны рады!»
Тогда из чертога
вышел Вульфгар
с такими словами:
«Изволил конунг,
владыка данов,
мой повелитель,
сказать, что знает
род ваш и племя
и рад приветствовать
героев, пришедших
к нам из-за моря.
Теперь в боевом
облачении, в шлемах
ступайте в палаты
да кланяйтесь Хродгару,
покуда оставьте
тут, у порога,
щиты и копья».
Встал среди ратников
статный воин,
вождь дружины,
велел, как должно,
верной страже
стеречь оружие,
а сам с остальными
вслед за глашатаем
двинулся в Хеорот.
Витязь явился
могучий в шлеме
перед престолом,
и молвил Беовульф
(кольчуга искрилась —
сеть, искусно
сплетенная в кузнице):
«Привет мой Хродгару!
Я — воин Хигелака,
его племянник;
мне ратное дело
с детства знакомо,
Там, в отчем доме,
услышал я вести
о битвах с Гренделем —
морские странники
о том мне поведали,
что дом дружинный,
тобой построенный,
чертог обширный
пустеет вечером,
чуть солнца на небе
померкнет слава.
Тогда старейшины,
мои сородичи
из лучших лучшие,
меня подвигнули
тебе, о Хродгар,
отдать в услужение
рук моих крепость,
ибо воочию
сами видели,
как я из битвы
шел, обагренный
кровью пяти
гигантов поверженных;
а также было,
я бился ночью
с морскими тварями,
мстя, как должно,
подводной нечисти
за гибель гаутов;
так и над Гренделем
свершить я надеюсь
месть кровавую
в единоборстве.
Доверь, владыка
блистательных данов,
опора Скильдингов,
щит народа, —
тебя заклинаю
я, прибывший
с дальнего берега, —
о друг воителей,
доверь пришельцам,
мне с моею
верной дружиной,
отряду храбрых
охрану Хеорота!
К тому же, зная,
что это чудище,
кичась могучестью,
меча не носит,
я так же — во славу
великого Хигелака,
сородича нашего
и покровителя! —
я без меча,
без щита широкого,
на поединок
явлюсь без оружия:
враг на врага,
мы сойдемся, и насмерть
схватимся врукопашную, —
Небо укажет,
Бог рассудит,
кому погибнуть!
И если он
победит, как обычно
в этом зале,
тогда уж гаутов,
моих соратников,
он беспрепятственно
пожрет, злобесный;
тебе же не будет
забот похоронных,
коль скоро сгину, —
меня утащит
окровавленного
в свою берлогу,
в багровокипящий
болотный омут,
и в клочья тело
мое растерзает
себе на мясо,
а мне уже пищи
не нужно будет.
И если сгибну,
похищенный битвой,
мои доспехи
пошлите Хигелаку,
меч и кольчугу
работы Вилунда,
наследие Хределя.
Судьба непреложна!»
Скильдинг-властитель,
Хродгар вымолвил:
«К нам ты ныне
явился, Беовульф,
как друг и защитник,
верный долгу;
ведь было: в споре
убивши Хадолафа,
из рода Вильвингов,
отец твой распрю
посеял кровную;
когда же гауты,
страшась усобиц,
его отринули,
бежал он от мести
к нам, за море,
под руку Скильдингов,
в пределы датские,
где я уже властил
тогда над данами,
правил державой,
обширным краем,
твердыней героев
(достойней владел бы
наследием Хальфдана
брат мой старший,
да умер Херогар
прежде времени!),
я же немедля
в оплату крови
золото выслал
Вильвингам за море:
я замирил их —
беглец присягнул мне.
А ныне я должен
скрепивши сердце
поведывать людям,
как лютый Грендель
бесчестит Хеорот,
без счета губит
моих домочадцев:
дружина тает,
Судьба безжалостная
уносит воинов
в схватках с Гренделем.
Но Бог поможет
воздать злодею
за горести наши!
Не раз похвалялись
в застольях бражных,
над полными чашами
честью хвалились
герои остаться
ночью на страже
и Гренделя в зале
мечами встретить;
тогда наутро
в чертоге для пиршеств
мы находили
запекшейся крови
потоки и пятна,
пол обагренный,
скамьи и стены, —
так я утратил
многих знатнейших,
всех смерть похитила!
Но время! — сядем
за пир, и сердце
тебе, воитель,
подскажет словом.
Тогда им дали
на скамьях медовых
места в застолье,
и гости-гауты
сели за трапезу,
ратники сильные,
храбросердые;
брагу медовую
в чеканные чаши
лил виночерпий,
песносказитель
пел о Хеороте;
и беспечально
там пировали
две дружины —
датчан и гаутов.
Тут Унферт,
сын Эгглафа,
сидевший в стопах
у владыки Скильдингов,
начал прение
(морепроходец,
пришелец Беовульф,
его раззадорил:
неужто в мире
ему соперник
нашелся, воин
под небом славный,
его сильнейший),
и вот он начал:
«Не тот ли ты Беовульф,
с которым Брека
соревновался
в умении плавать,
когда, кичась
непочатой силой,
с морем спорили
вы, бессмыслые,
жизнью рискуя?
Ни друг, ни недруг,
ни муж разумный
не мог отвратить вас
от дикой затеи
соперничать в океане.
Пучин теченья
сеча руками,
взмахами меряя
море-дорогу,
вы плыли по волнам,
по водам, взбитым
зимними ветрами,
семеро суток.
Тебя пересилил
пловец искусный,
тебя посрамил он:
на утро восьмое,
брошенный бурей
к норвежскому берегу,
он возвратился
в свои владенья,
в земли Бродингов,
в дом наследный,
где правит поныне,
на радость подданным,
казной и землями.
Клятву сдержал
сын Бенстана —
был первым!
Вот почему я
предчую худшее
(хотя и вправду
ты крепок в битве,
в честной сече),
коль скоро, с вечера
тут оставшись,
ты встретишь Гренделя!»