– Беппе, смотри, что я нашла. Может, у тебя есть ключ?
– А я двадцать лет ее ищу! Где же она была?
– На чердаке, но у меня не получается ее открыть. Похожа на старинную…
– Это шкатулка бабушки Доменики. Она говорила, что унаследовала ее от моей прабабушки Виолки. Дай-ка сюда… Не надо ее открывать.
Армида устало подумала, что уже давно потеряла счет странностям мужа.
– Но что там внутри-то?
– Сувениры, колода карт… ерунда всякая, – коротко отозвался Беппе.
Он взял шкатулку Виолки, аккуратно завернул ее в мягкую салфетку и убрал в дальний угол шкафа в своей комнате, куда не заглядывали дети. Там ей и суждено было оставаться долгие-долгие годы.
Летом Снежинка отправлялась в поле вместе с матерью. Теперь уже ее привязывали за ногу к дереву, чтобы держать под присмотром. Качели на эластичных канатах, которые в свое время изобрел Акилле, стояли заброшенными, с тех пор как дети пару раз получили серьезные травмы, ударившись о землю.
Снежинка проводила дни в тени вяза в окружении вечно пахнущих мочой младенцев, которые возились в больших плетеных корзинах, и детей постарше, что бегали вокруг полуголые, покрытые пылью, и вечно подшучивали над ней, пока не видят родители. Девочка искала глазами маму и находила ее вдалеке, согнувшуюся над бескрайним полем пшеницы. Она завидовала самым младшим, потому что едва те поднимали крик, к ним тут же неслись матери в промокших на груди рубашках, готовые приласкать и накормить.
Иногда девочка дремала на горячей земле, обязательно засунув большой палец в рот. Она просыпалась, когда женщины запевали какую-нибудь песню или на минутку отвлекались от колосьев, чтобы обменяться ехидными замечаниями, которые Снежинка слушала, но не понимала:
– Мариза, расскажи-ка, ты чем по ночам занимаешься? Смотри, какие мешки под глазами! Сделайте вы уже перерыв, а то так работать не сможешь. Хозяин, смотри, какие мешки под глазами у Маризы. Пусть сегодня она у нас переночует, бедняжка, а то дома муж так и не даст ей выспаться! – И все заливались смехом.
Когда Снежинке хотелось писать, она громко звала Аделе. Старшая сестра больше всех заботилась о ней: именно она учила девочку говорить, помогала делать первые шаги или держать в руке ложку. Аделе тут же кидалась на зов, поднимала младшей сестре юбочку и держала ее на весу.
– Ну же, давай.
– А теперь мне не хочется.
– Пошевеливайся, а то будешь писать одна.
– Но если я буду писать одна, то замочу юбку!
– Значит, писай сейчас или сама разбирайся.
Тогда Снежинка сосредотачивалась на процессе. Аделе держала ее за бедра, ноги болтались в воздухе, струйка мочи лилась вниз и потом текла ручейком, оставляя след на пыльной земле.
На закате Армида отвязывала ножку дочки и взваливала ее себе на плечо, как барашка. Потом она звала остальных детей, а по возвращении домой мыла их всех по очереди в корыте с колодезной водой и мылом, которое варили в ноябре, когда резали свиней.
Когда Снежинке было четыре года, она тяжело заболела. Армида заметила, что у девочки температура, но поначалу не придала этому большого значения: другие дети тоже нередко простужались. Под вечер, однако, у Снежинки стали закатываться глаза. Эразмо побежал звать доктора.
– Нужно срочно везти ее в больницу, – сообщил врач очень серьезно.
Беппе и Армида завернули дочку в одеяло, сели в повозку и посреди ночи приехали в больницу Бондено. Поначалу Снежинка еще реагировала на окружающих, но через пару часов впала в кому. На следующее утро она не подавала никаких признаков жизни.
Врач отвел родителей в сторонку.
– Мы ничего не можем здесь поделать, она в руках Господа.
– Но что с ней? – пытался понять Беппе.
– Мы не знаем. Мы взяли у нее анализы крови и мочи, но нужно время, чтобы получить результаты, а состояние девочки, к сожалению, ухудшается очень быстро. Пульс едва слышный, ей тяжело дышать. Вы должны приготовиться к худшему исходу.
– Моя дочь еще не умерла, – твердо заявила Армида. – И я с места не сдвинусь, пока вы ее не спасете.
С непреклонным видом мать уселась у постели девочки.
Целую неделю не было никаких признаков улучшения. Беппе и Армида ни на минуту не отходили от нее. В какой-то момент они даже позвали священника для совершения последнего помазания. Вдруг утром седьмого дня Снежинка открыла глаза, взглянула на мать и спокойно сообщила:
– Я есть хочу.
Армида кинулась к дочери и обняла ее так крепко, что чуть не задушила. Дрожа от волнения, она побежала звать врачей.
Изумленные доктора накинулись на девочку с кучей вопросов. Они спрашивали, как ее зовут, сколько ей лет и кто эта женщина рядом с ней. Потом они осмотрели ей зрачки и сказали следить взглядом за движениями карандаша.
– Невероятно! – воскликнул один из медиков и попросил Снежинку встать с кровати.
Девочка попыталась, но ноги подкосились, и она упала. Поначалу все думали, что это просто временная слабость, но оказалось, что это не так: ниже пояса Снежинка осталась парализованной.
Родители отвезли ее домой, стараясь успокоить себя мыслью о том, что, по крайней мере, девочка осталась жива. Они извлекли с чердака самодвижущееся кресло, которое сконструировал дедушка Акилле задолго до рождения Снежинки. По бокам у него были два колеса, которыми девочка могла управлять. Надо только немного потренироваться и привыкнуть, и она сможет передвигаться совершенно самостоятельно.
Беппе смирился с произошедшим, а вот Армида нет: она решила, что если наука не смогла полностью вылечить ее дочь, то нужно обратиться к Деве Марии или какому-нибудь святому, они-то точно не бросят чудо недоделанным.
Она рассказала о своих планах священнику, и тот посоветовал немедля отправиться в Болонью.
– Попроси о милости святую Катерину. Она точно тебе поможет.
Священник поведал Армиде историю жизни и чудесного погребения Катерины Болонской.
– Она была монахиней-клариссинкой и прожила благочестивую жизнь, писала книги и картины. И вот однажды пришел ее час предстать перед Господом. Как было принято в те времена, Катерину похоронили в саду ее родного монастыря, на виа Тальяпьетре, завернув в обычную простыню. Однако таинственное сияние, исходившее от сей скромной могилы, побудило монахинь выкопать ее. С момента смерти прошло восемнадцать дней, но тело святой чудесным образом оставалось нетронутым, за исключением лица, задетого лопатами во время раскопок. Катерину положили в гроб с намерением похоронить как следует на следующий день, однако утром обнаружилось, что ее лицо вновь стало белым, мягким и прекрасным, – взволнованно рассказывал священник. – Кроме того, от тела святой исходил восхитительный аромат: то сладкой карамели, то нарциссов, то роз. Вот почему в конце концов монахини передумали ее хоронить, и несколько лет спустя Катерину разместили в монастырской церкви, усадив в роскошное позолоченное кресло. Тело к тому моменту стало твердым, но, повинуясь приказам настоятельницы, святая согласилась принять нужную позу. С тех пор Катерина находится там, и говорят, что, когда сестры меняют ей одежду, святая помогает им, поднимая руки и ноги. Не счесть чудес, что она совершила за эти годы, – подытожил дон Грегорио с благостной улыбкой на лице.
История невероятно впечатлила Армиду. Она решила, что должна обязательно посетить святую Катерину и попросить ее помочь Снежинке. И вот на следующий день она уже явилась в монастырь на виа Тальяпьетре, везя на кресле парализованную дочь. Монахини впустили Армиду в часовню, где в полумраке на роскошном позолоченном троне, освещенная множеством свечей, восседала святая.
– Оставайтесь здесь столько времени, сколько нужно, – сказали они и покинули церковь.
Армида осталась наедине с мумией. К счастью, Снежинка спала, потому что хоть святая и сотворила множество чудес, но выглядела несколько устрашающе: она сидела на огромном троне, наклонив голову, кожа на лице от времени потемнела настолько, что напоминала выделанную шкуру. На месте глаз виднелись пустые отверстия, а губы сложились в раздраженную гримасу, будто что-то сильно ей досаждало. Армида собралась с духом и начала молиться.
Порой ей казалось, будто выражение лица святой меняется, а в какой-то момент она даже будто услышала вздох. Армиде очень захотелось взять дочку и бежать куда глаза глядят, но потом она взглянула на Снежинку, спящую в своем кресле, и ей стало ужасно ее жаль. Тогда мать закрыла глаза и снова принялась твердить молитвы. На втором круге Розария язык у нее начал заплетаться, и, не дойдя до конца, Армида заснула, опустив подбородок на грудь.
Когда Снежинка открыла глаза, мать мирно похрапывала рядом. Девочка потерла лицо руками, а потом в полном восторге уставилась на золотой трон и странную фигуру в черном одеянии, с бордово-кирпичным лицом. Та показалась малышке куклой, просто очень большой. Внезапно девочка увидела, что рука странного существа шевельнулась, а потом раздался голос:
– Иди-ка сюда… Ну же, давай, вперед. Я в твоем возрасте через канавы в длину перепрыгивала!
Снежинка слезла с кресла и без малейших усилий подошла к святой. Девочка разглядывала ее больше с восхищением, чем со страхом, и в конце концов прошла между рядами горящих свечей, залезла к мумии на колени и принялась засыпать вопросами. Ей было интересно, сколько святой лет, почему ее кожа такая темная, почему у нее столько морщин, как она разговаривает, если уже мертвая, и почему сидит на троне, а еще…
– Хватит, хватит! Перестань болтать, у меня из-за тебя уже голова раскалывается! – прервала ее Катерина.
Снежинка резко замолчала, но продолжала разглядывать мумию. Она изучила ее с правой и с левой стороны, а потом засунула палец сначала в глазницы, потом в ноздрю.
– Ай! – вскрикнула вдруг девочка: святая укусила ее за палец.
– Смотри, в следующий раз подзатыльников тебе надаю! – предупредила она.
От вскрика Снежинки проснулась мать.