– Хорошо. Напиши, что я согласна. Я стану его женой.
1925
Вместе с отцом Аделе отправилась сперва в церковь, а потом в муниципалитет Бодено, чтобы подготовить все бумаги для получения паспорта для поездки за границу и последующего замужества.
– Хорошо, что ты уезжаешь, – говорил Беппе, пока они ехали рядом в повозке. – С этим Муссолини у власти все как с ума посходили, но народ скоро поймет, что это просто очередные бандиты.
Прошло три года со знаменитого Похода на Рим, который привел к смерти множества людей, но, как обычно бывает с любыми проявлениями лихости и отваги, это событие вызвало изумление и восторг у большей части общества. Для Беппе, однако, фашисты оставались захватчиками власти, а Муссолини – фанатиком, которому ни в коем случае нельзя верить. Когда 3 января 1925 года Дуче объявил себя единоличным главой государства, глава семьи Казадио ничуть не удивился.
– Черт меня раздери! И еще находятся глупцы, что рукоплещут ему, – ворчал Беппе.
Пока Аделе с отцом занимались бумагами, Армида отправила Снежинку к булочнику купить немного закваски для теста. Стояло чудесное сентябрьское утро, из тех, когда солнце уже не обжигает, но согревает мягким теплом. Снежинка напевала по дороге и чувствовала себя счастливой, словно в Рождество.
Причиной тому был не только погожий день, но и то, что накануне вечером она подстригла себе волосы. Она ужасно устала от косичек и мечтала о короткой стрижке, как у американских актрис на обложках журналов. Снежинке хотелось выделяться, стать непохожей на других девушек Стеллаты. Родители, однако, ни за что бы ей этого не разрешили. Отец часто повторял, что красота женщины в волосах: чем они длиннее, тем лучше. Снежинка поняла, что, если хочет следовать моде, нужно позаботиться об этом самостоятельно. И тогда она взяла ножницы и – чик! Потом еще раз: чик! И снова. Прядь за прядью недрогнувшей рукой она обрезала свои длинные косы. Затем Снежинка накрасилась яркой помадой, которую Аделе как-то купила в Ферраре. Она старательно вывела контур губ, а потом встала перед зеркалом вполоборота, сделав томный взгляд. Однако! Вот подруги обзавидуются, когда увидят ее с короткими волосами.
Вдоволь покрутившись перед зеркалом, Снежинка стерла помаду и нерешительно спустилась по лестнице. Ей предстояло выдержать гнев родителей.
Когда дочь вошла на кухню, мать замерла, как статуя, а отец так и не донес ложку до рта. Они уставились на нее, потеряв дар речи.
– Что это ты такое натворила? – воскликнул наконец Беппе.
Но у Снежинки уже был наготове ответ:
– Это обет, который я дала святой Катерине Болонской.
– Какой еще обет? – поразилась мать.
– Это для Аделе. Я пожертвовала святой свои волосы и попросила устроить для моей сестры счастливый брак.
Родители растерянно переглянулись, но в конце концов отец сдался:
– Ну, если обет святой Катерине… Хотя бы надевай что-нибудь на голову, когда выходишь из дома, а то ты на клоуна похожа.
На следующий день Снежинка вприпрыжку неслась по улице Стеллаты, наслаждаясь своей модной стрижкой. Как с ней всегда случалось в моменты радости, от девушки исходил пьянящий аромат, и вскоре за ней увязался целый рой пчел.
Напевая, она вошла в пекарню, где ее встретила жена булочника.
– Что ты с собой сделала! – поразилась та: в их городке еще не видывали подобных причесок.
– Да ничего, это для обета. Дадите мне немного закваски для хлеба?
– Муж на кухне как раз сейчас занимается тестом, иди попроси у него.
Снежинка прошла в подсобное помещение и внезапно остановилась, как громом пораженная: посреди комнаты стоял высокий юноша, с ног до головы белый от муки, освещенный золотистыми солнечными лучами, проникавшими в окно. Девушка так и замерла на пороге.
– Ты кто, архангел Гавриил? – пролепетала она.
Юноша залился смехом.
– Нет, я святой покровитель булок. Ты не боишься всех этих пчел?
– Да они просто летают за мной, но не трогают, – ответила Снежинка.
Святой покровитель булок хотел сказать еще что-то, но тут его позвали из соседней комнаты:
– Радамес! Идешь или нет?
– Мне нужно идти… – только и пробормотал он и быстро вышел.
Снежинка проводила архангела Гавриила взглядом, пока тот не скрылся за дверью. Она так и осталась на месте: коленки дрожали, ладони покрылись потом. Через несколько мгновений девушка пришла в себя и помчалась следом, но за дверью обнаружила только булочника. Она растерянно попросила у него закваску и отдала деньги, забыв дождаться сдачи. Снежинка пошла домой, но перед глазами так и стояло чудесное видение.
В один сентябрьский день, несколько недель спустя после того, как Аделе приняла решение ехать в Бразилию, Снежинка заявила, что хочет записаться в вечернюю школу, которую Фашистская партия недавно открыла в городке.
– И речи об этом быть не может, – ответил отец, не поднимая глаз от тарелки с куриным бульоном. – Ты должна помогать матери, скоро твоя сестра уедет, и ты будешь ей особенно нужна.
– Я и так буду помогать маме, и она сказала, что не возражает.
Беппе Казадио замер с открытым ртом, не зная, что ответить на подобную наглость, и недобро посмотрел на жену.
– Я только сказала, что решать тебе, – быстро заявила Армида.
Снежинку забрали из школы после четвертого класса: слишком много книг до добра не доводят, считал Беппе, достаточно взглянуть на тетю Эдвидже, чтобы в этом убедиться. Тогда Снежинка покорилась воле родителей без капризов, но, когда она узнала об открытии вечерних классов, твердо решила вернуться на школьную скамью и стояла на своем, пока отец с матерью не сдались.
В первый вечер она взлетела по школьной лестнице, прыгая через ступеньку. Войдя в класс, она обнаружила за партами дюжину взрослых мужчин с обветренной кожей, потемневшей от работы в поле. Самые старшие старались скрыть смущение, разговаривая правильно, без диалектных выражений, но их непривычные пальцы едва удерживали карандаш. Среди учеников была только еще одна девушка – Лучана, дочь лавочника. Ее отец умер несколько недель назад, и неграмотной матери пришлось наскоро учиться спорить о ценах и процентах с поставщиками. Их магазин был единственной продуктовой лавкой в городке, и продавалось там все на свете: от чесночных колбас до плетеных корзин, от сандалий до оливкового масла, от сухой фасоли до бобов, а рядом висели сумочки, молнии, английские булавки, катушки ниток, свежие сыры и хозяйственное мыло. А теперь? Что делать жене, похоронившей мужа-коммерсанта? Охваченная паникой, она заставила единственную дочь записаться в вечернюю школу. Бедняжка противилась изо всех сил, но мать была тверда. Встав посреди магазина в окружении дубовых бочек и свиных окороков, она балансировала со своими ста десятью килограммами веса на тоненьких ножках, вопреки всем законам физики. Уперев руки в боки, мать объяснила дочери, что если та не поторопится изучить грамматику с математикой, ей придется продать магазин, однако перед тем она не откажет себе в удовольствии сперва выколоть нерадивой девчонке глаза, а потом задушить ее собственными руками и кинуть в воды По с камнем на шее. Потом мать сможет поплакать, но уже об умершей дочери, без всякой спешки. Словом, Лучане ничего не оставалось, кроме как записаться на курсы. Слава богу, в классе она увидела Снежинку и тут же села рядом с ней.
Уже началась перекличка, когда дверь распахнулась. На пороге показался юноша, такой высокий, что ему пришлось нагнуться, чтобы пройти в проем. У него было худое, но очень красивое лицо с тонкими чертами и карие глаза. Только нос – длинный и с небольшой горбинкой – слегка нарушал гармонию. Он в нерешительности замер перед учителем, как будто не зная, остаться или сбежать.
Когда Снежинка увидела юношу, у нее перехватило дыхание: архангел Гавриил…
Тем временем вновь прибывший громко представился, отвечая учителю:
– Меня зовут Радамес Мартироли.
– Ты не местный.
– Моя семья недавно переехала. Мы родом из Полезине.
– А, хорошо. Как ты говоришь, Радамес?
– Да, синьор.
– А почему у тебя такое необычное имя?
– Это из-за «Аиды», синьор учитель. В смысле из-за оперы. Моему папе очень нравится это произведение, и он назвал всех детей в честь главных героев.
– Что ж, очень патриотично. Хорошо, Радамес, садись.
Каждый год, с первыми туманами, в Стеллату приходил карлик-сказитель: худое тельце закутано в потертое мешковатое пальто, на голове – кожаная ушанка летчика времен войны, найденная неизвестно где. За тарелку супа или бутылку вина он разражался бесконечным потоком историй о моряках, пропавших в Средиземном море, сказками о ведьмах и страшных заклятиях, неаполитанскими песенками и рассказами про путешествие Данте по аду. Все это он знал наизусть.
Однажды, октябрьским вечером, карлик выступал в хлеву у Беппе Казадио – одном из самых просторных в Стеллате. Весь день Армида и Аделе наводили порядок: убирали коровий навоз, отмывали пол горячей водой с золой и засыпали свежим сеном. Потом они переместили домашний скот на одну половину, а на второй поставили два ряда скамеек для гостей. Все было готово: горячее дыхание животных согревало воздух, а от чистого белья, которое Армида повесила сушиться им на спину, шел приятный пар. Снежинка хотела было усесться в первом ряду, но там расположились малыши, а она уже считалась взрослой. Толкаясь и пихаясь, девушка отвоевала себе место сзади.
Карлик уже начал выступление, когда в хлев вошли Мартироли: отец, мать и полдюжины детей. Особенно выделялся старший сын – подросток с изящными чертами лица ростом под метр девяносто. Радамес огляделся: все места были заняты, и единственный кусочек пустого пространства оставался возле Снежинки. Он сразу узнал ее, но когда сел рядом, то ничего не сказал: во-первых, из робости, а во-вторых, потому что утонул в ее аромате карамели и нарциссов.
Карлик тем временем продолжал концерт и как раз начал новую историю, в которую для большего шика вплетал множество французских слов. Звучал его рассказ забавно, особенно когда он говорил за женщину неподражаемым писклявым голоском. Снежинка, однако, совершенно его не слушала. Она чувствовала лишь то, как нога Радамеса касается ее ноги. На скамье было тесно, и молодые люди оказались прижаты друг к другу. Сказитель размахивал руками, кланялся, прыгал, восклицал и кричал, но Снежинка не шевелилась, не зная, куда деть руки, охваченная непонятными чувствами, пытаясь унять взволнованно вздымавшуюся грудь. В полном смятении она не выдержала и засунула большой палец в рот. Радамес слегка растерялся, но близость к девушке взволновала и его. Он почувствовал, как по венам растекается волна тепла, дыхание перехватывает, а в штанах нарастает напряжение. Под конец выступления Радамес Мартироли был уже по уши влюблен.