Известная в округе рыбачка Надзарена Казини была худощавой и мужиковатой, с маленькими, глубоко посаженными глазами, которые, однако, светились живым умом и хитростью. Она привыкла грести, управляя лодкой, и выполнять тяжелую работу, потому руки у нее были сильные, как у мужчины. Казини никогда не была замужем. В юности Нена родила ребенка, и соседи поражались, от кого же она забеременела, если ее ни разу не видели в компании мужчины. Мальчик прожил два года и умер. У Нены так и не появилось ни мужа, ни ребенка, но, возможно, из-за пережитой боли она особенно любила детей и проводила с ними много времени. Она рассказывала им сказки или речные легенды, например про «рай для утонувших детей», который находится за изгибом По, где пляж с песком, мягким как пудра. Это было то самое место, где когда-то утонули сыновья Марты, которая потом сошла с ума.
В Стеллате Нена была настоящей легендой. Говорили, что во время последней переписи населения, когда пришли к ней домой и спросили, отдельный у нее в доме санузел или общий, она с самым серьезным видом ответила официальному лицу:
– Да мы как-то все вместе срать привыкли.
Однажды близнецы Мартироли видели, как Нена боролась с осетром весом в пару центнеров. В тот день мальчики наплавались вдоволь и отдыхали на берегу, когда услышали поток ругательств:
– Ах ты, зараза! Сейчас я тебе покажу! Ух, я тебе покажу!
Гвидо и Дольфо подскочили и кинулись смотреть. Осетр попался в сеть Нены, но он был таким огромным, что у нее никак не получалось вытащить его из воды. Встав на ноги в лодке, зажав гарпун в руке, она безрезультатно тянула гигантскую рыбу на себя. В конце концов Нена решилась и спрыгнула в воду, прямо в одежде и сапогах. Она обхватила огромного осетра и даже умудрилась оседлать его. Рыба билась под ней, но Нена крепко держалась, не выпуская при этом из рук гарпун. «Настоящая воительница, амазонка», – думал, глядя на нее, Гвидо – тот из братьев, что читал гораздо больше книг. В какой-то момент ожесточенной борьбы осетр скрылся под водой, и Нена погрузилась вместе с ним.
Близнецы на берегу затаили дыхание.
– Неужели утонула? – воскликнул Гвидо через несколько мгновений.
Дольфо не ответил, сжав кулаки и не дыша, он не отрывал прищуренного взгляда от поверхности реки. Но вот женщина и гигантская рыба снова вынырнули из воды. Нена, по-прежнему вцепившаяся в осетра, нацелила гарпун. Она уже готова была добить его, но вместо этого вдруг решила отпустить. Женщина осталась на месте, провожая взглядом уплывающую рыбу, а потом за несколько уверенных гребков вернулась к лодке, залезла внутрь и принялась как ни в чем не бывало двигаться к берегу.
Близнецы кинулись к ней.
– Нена, но почему? После того как ты столько мучилась!
Привязывая лодку к столбу, та ответила:
– Да он посмотрел на меня такими глазами… Совсем как человек. Ну, я и не решилась.
Горел огонь, от голых детских тел шел пар. Снежинка вымыла младших в большом тазу, старательно натирая мылом коленки, шею и складки за ушами. Она начистила ботинки и куртки, а кудряшки девочек перевязала лентами. Затем она вышла на улицу, держа самого младшего на руках, а мальчика чуть постарше – за руку. Остальные следовали за ней. Шли быстрым шагом, опустив глаза, съежившись под пальто от холода. Этим утром Снежинка направлялась в фотостудию: хотела отправить портрет детей мужу. Фотограф расставил их, будто цветы в вазе, попутно поправляя челки, бантики и воротники. Все замерли с одинаковым изумленным выражением на лице. Каждая деталь была на своем месте: бархатная занавеска, ровные спины, рука Дольфо на плече Гвидо. Дети не отрывали глаз от мужчины, скрывшегося под черной тканью. Никто не улыбался. У одного из мальчишек кепка съехала набок, второй кутался в теплый свитер. Снежинка смотрела на детей и вдруг положила руку на живот: малыш только что шевельнулся.
Позже, вечером, она села за кухонный стол, взяла бумагу и карандаш и стала писать Радамесу:
Дорогой муж,
у нас все хорошо. Дети растут и, за исключением Ноэмио, которого недавно мучил кашель, все здоровы. У младшего выросли два зуба, жду следующей зарплаты, чтобы купить теплые свитера для близнецов и нижние сорочки для девочек. Тут уже очень холодно. Сегодня я сделала фотографию детей. На ней они все семеро, как только карточка будет готова, я тебе ее пришлю.
Она не стала рассказывать о том, как ручьи сковало льдом, окна от мороза покрылись узорами, а свинья на днях родила поросят и сама же их съела. Как и о том, что восьмой ребенок уже шевелится в животе.
Это произошло, когда Радамес приехал в отпуск. Он пробыл дома всего три недели, но этого хватило, чтобы она снова забеременела. Каждую ночь муж обнимал ее в темноте. От него пахло Африкой, никакое мытье с мылом и содой не помогало. Радамес ложился сверху, и Снежинка шептала:
– Только тихо, а то дети услышат…
А потом она молча смотрела на потолок и ужасно боялась, как бы супруг не оставил у нее в животе нового ребенка. Что и произошло.
Еще одну беременность она выдержать не могла. Снежинка посоветовалась с соседками и узнала, что есть некая женщина в окрестностях Мантуи, которая может ей помочь. И вот однажды утром она отвела старших детей в школу, а младших – к свекрови.
– София, можете посидеть с ними пару часов? У меня живот болит, вот здесь, где желудок. Хочу сходить к врачу.
– Иди, конечно, я присмотрю за детьми.
Однако ни к какому врачу Снежинка не пошла. Она села на велосипед, выехала из городка и через десять километров по дамбе вдоль реки оказалась в том самом местечке под Мантуей, где жила женщина, которая могла ей помочь.
Нужный дом Снежинка нашла быстро: покосившаяся лачужка в пойме реки. Она проехала между рядами тополей и прислонила велосипед к стене. На оконных ставнях не хватало нескольких дощечек, изнутри доносился звук включенного радио.
Снежинка постучала. Через несколько секунд на пороге появилась женщина. Лицо ее покрывали морщины и спереди не хватало зуба, но волосы у хозяйки дома оставались темными, а спина – прямой.
Из радиоприемника по-прежнему доносились рулады трио сестер Лескано:
Maramao perché sei morto,
pan e vin non ti mancava,
l’insalata era nell’orto
e una casa avevi tuuuu…
– Да?
– Я пришла… Пришла, потому что мне нужно… – замялась Снежинка.
– Что?
Le micine innamorate
fanno ancor per te le fusa,
ma la porta è sempre chiusa
e tu non ritorni più…
– Я беременна, а дома у меня уже семеро, и муж работает в Африке, ну вот и… Нет-нет, не то, что вы подумали. Это случилось, когда муж приехал домой в отпуск, и…
– Заходи, не стоит про это говорить на улице.
Хозяйка впустила Снежинку и закрыла дверь на ключ.
Maramao, Maramao,
fanno i mici in coro.
Maramao, Maramao,
mao mao mao mao…
Женщина выключила радио.
– Какой у тебя срок?
– Три месяца. Я… Я никогда этого не делала. Я боюсь, говорят, всякое с женщинами бывает… Ну, знаете, кровотечение или какая-нибудь инфекция…
– Об этом не беспокойся. Я двадцать лет работаю медсестрой.
– А сколько вы хотите за… помощь?
– Потом это обсудим. Сначала снимай пальто и трусы и ложись на стол.
– На стол?
– Ну, мне же надо тебя осмотреть.
Снежинка засомневалась, надо ли продолжать обращаться к собеседнице на «вы», если та сразу перешла на «ты», но хватало и других поводов для беспокойства. Она сняла пальто, юбку и трусики и аккуратно сложила все на стул.
Хозяйка дома тем временем убрала со стола всякие мелочи и расстелила полотенце. В кухне было темновато, но чисто. Пахло капустой, на огне варился суп.
Снежинка ждала. Незнакомка вымыла руки, закатала рукава, зажгла лампу и направила ее между ног пациентки. Снежинка почувствовала, как женщина ощупывает ее, засунув палец в промежность и положив вторую руку на живот. Она задержала дыхание. После нескольких секунд молчания хозяйка наконец сказала:
– Срок слишком большой, ты уже на четвертом, а может, и на пятом месяце. Я ничем не могу тебе помочь.
– Нет, точно не больше трех, – возразила Снежинка.
– Как минимум конец четвертого. Риск слишком высок, извини.
– Но пожалуйста, у меня уже семеро детей…
Незнакомка молча и с явным состраданием смотрела на нее.
– Когда придешь домой, попробуй держать ноги в воде. Нужно делать это с утра до вечера, а если получится, то и всю ночь. Но если начнется кровотечение, сразу же поезжай в больницу, потому что после трех месяцев это опасно.
Снежинка надела трусики и юбку, поправила резинки чулок на бедрах, не произнося ни слова. Она едва сдерживала слезы.
– Если не получится, придется смириться. Когда родится, будешь любить его так же, как всех остальных.
Снежинка не ответила, лишь пробормотала «спасибо» и вышла на улицу. Там она села на велосипед и яростно крутила педали до самого дома. Вкладывая в это движение все свое негодование, она неслась на огромной скорости, обгоняя всех остальных велосипедистов, что попадались на пути. Около дома она уже едва переводила дыхание, пот градом катился по лицу.
Снежинка забрала детей у Софии и вернулась обратно. Потом она отправила малышей играть во дворе, а сама закрылась на ключ на кухне. Там она села, опершись локтями о стол и закрыв лицо руками. И только теперь позволила себе разреветься. Она безудержно рыдала, не обращая внимания на перепуганных детей, которые звали ее и колотили в дверь. Мать не двигалась с места. Дети кричали, пока не устали и не умолкли.