рмоча:
– Да, все так и есть…
Вспомнив давнюю семейную историю о самоубийстве Джакомо, Снежинка стала переживать за отца.
– Не найти бы нам и его однажды утром висящим на балке, – говорила она мужу.
Еще ее сильно беспокоили собственные странные сны, которые в последнее время она видела перед чьей-нибудь смертью. Пока речь шла о знакомых и соседях, еще ладно, но то же самое произошло накануне смерти матери, и теперь Снежинка каждую ночь нехотя ложилась в кровать, боясь увидеть во сне отца.
Поскольку вторым даром, который у нее появился, было умение читать чужие мысли, она решила попробовать применить его к Беппе. Как-то раз после обеда, когда отец взял шляпу и собрался на свою обычную прогулку, Снежинка подошла к нему.
– Погоди, я с тобой.
– Зачем?
– Да просто так, захотелось пройтись.
– Ты за мной следишь? – с подозрением спросил Беппе.
– Да нет же, просто мне тоже иногда хочется спокойно прогуляться.
– Ну как хочешь, – согласился он наконец.
Отец и дочь прошли вместе пару сотен метров, потом Беппе остановился, подхватил на руки свою курицу и стал гладить ее.
– Я не собираюсь вешаться, если тебя это беспокоит, – вдруг заявил он.
– Но папа…
– Думаешь, одна ты умеешь читать чужие мысли?
– Так значит… И ты тоже?! Но ты никогда об этом не говорил!
– О таком попусту не болтают.
Отец и дочь уставились друг на друга. Снежинка увидела в глазах Беппе глубокую тоску и капельку безумия, но никаких признаков того, что он собирается свести счеты с жизнью.
– Да, ты точно моя дочка, – сказал он через некоторое время, а потом добавил: – Знаю, нелегко жить с пониманием того, что рано или поздно случится несчастье, которое Виолка увидела в картах. У кого нет нашего дара, может не верить, но мы-то знаем, что это правда. Никому не под силу изменить волю судьбы, Снежинка, но мы можем научить своих детей держаться подальше от фантазий и опасностей.
– Не переживай, пап. Я так и сделаю.
Отец и дочь продолжили прогулку вдоль реки, и их мысли перемешивались между собой в легкой приятной тишине. Вернулись они только к ужину, и наконец-то в ту ночь Снежинка заснула спокойно.
В 1942 году – в том же, когда умерла Армида, – Лучана, подруга Снежинки со времен вечерней школы, вышла замуж. Ее избранником стал щеголеватый молодчик из Феррары с напомаженными волосами и вечно торчащей из кармана расческой. Лучана не была в него влюблена, но ей перевалило за тридцать, и пришлось поддаться уговорам матери, которая каждый божий день твердила:
– В твоем возрасте нельзя быть слишком разборчивой, где ты еще такого найдешь: богатый, красивый и с прекрасными манерами!
Звали жениха Аттилио Коппи, он получил отличное образование, а его отец занимал пост городского главы. Это был элегантный мужчина, привыкший к жизни на широкую ногу: туфли из самых дорогих магазинов, английские рубашки и кашемировые свитера, обеды в изысканных ресторанах.
Свадьбу устроили по высшему классу: украшенные лентами автомобили, обед в роскошном отеле, трехъярусный свадебный торт и белоснежные накрахмаленные салфетки. На невесте было длинное белое платье – редчайшее событие для военного времени. Гостям предложили отличное угощение, несколько бочек вина и танцы до рассвета. В тот день в Стеллате позабыли, что идет война.
Единственным, что удивило гостей, было отсутствие представителей самой богатой семьи города. Среди роскошно накрытых столов и официантов, разносивших аппетитные блюда, быстро разлетелись слухи о том, что Самуэле Модена отклонил приглашение, не удостоив жениха и невесту объяснениями.
– Да он просто наглый еврей, как и все ему подобные, – фыркнул Аттилио, обсуждая произошедшее с Лучаной. – Зря только он нарывается: его с распростертыми объятьями ждут в роскошных гостиницах в Германии.
– Но Модена всегда были нашими лучшими клиентами, – встала на защиту Самуэле Лучана.
– Это все ты виновата. Не надо было тебя слушать и приглашать их, но будь уверена, они еще поплатятся за свою дерзость.
– Да как будто на них и без того свалилось мало бед! Антиеврейские законы связали их по рукам и ногам. Им пришлось продать мебель и золото и уволить всех слуг, потому что теперь им запрещено нанимать арийцев. Старшего сына Модены выгнали из университета, только потому что он еврей. Разве они не такие же люди, как и мы?
– Так… Я что же, женился на вражеской шпионке?
– Я в политике совершенно не разбираюсь, но мне больно видеть, как детей отправляют в отдельные школы. Дети-то в чем виноваты?
– Вот ты правильно сказала: ты в политике совершенно не разбираешься, а потому лучше помалкивай.
Очень скоро Лучана и ее мать поняли, что властный характер – не единственный недостаток Аттилио. Новоиспеченный супруг отличался страстью к азартным играм: ставки на скачках, покер, собачьи бега – все это неумолимо влекло его. Когда Коппи познакомился с матерью Лучаны – огромной, как шкаф, хозяйкой самой процветающей продуктовой лавки города, – то понял, что лучшего и искать не надо. Он женился на ее дочери, не отказываясь от своей армии любовниц, и, не испытывая ни малейших угрызений совести, принялся пускать состояние тещи на ветер.
Впрочем, даже страсть к азартным играм и супружеская неверность еще не были самым страшным. Почти сразу Лучана стала приходить на работу покрытая синяками или с подбитым глазом.
– Надо что-то делать! Ты не можешь терпеть это всю жизнь, – говорила подруге Снежинка.
– А что я сделаю? Еще и с ребенком в животе.
– Если он начнет тебя бить, зови полицию.
– Да ну! Его отец – городской глава. Кто ж его тронет?
У матери Лучаны начались проблемы с сердцем. Врач винил во всем ее лишний вес – и правда непомерный, – но на самом деле здоровье женщине подорвало осознание того, что дочь несчастна, а нажитое состояние вот-вот испарится, причем из-за брака, на котором она сама так настаивала.
Когда мать слегла, Лучане пришлось в одиночку заниматься лавкой и противостоять вспышкам ярости мужа. Кстати говоря, такие выходки Аттилио позволял себе только с ней. В городе все считали его воплощением любезности: он приветливо болтал с соседями и никогда не отказывался подвезти кого-нибудь на машине в Феррару. Местный священник ставил мужа Лучаны всем в пример: никто другой не делал таких щедрых пожертвований в пользу нищих или обитателей дома престарелых. А вот наедине с супругой Аттилио проявлял свою худшую сторону. Сразу после свадьбы он предложил жене помощь в управлении магазином, настаивая на том, чтобы взять на себя бухгалтерию. Кроме того, начал строить амбициозные планы: например, возить товары из-за границы, а может, открыть небольшой ресторан на площади. Ему виделось нечто шикарное: несколько столиков, элегантная обстановка, ненавязчивая музыка, максимальное внимание к качеству и деталям. Лучана, однако, отвергла эти грандиозные проекты.
– Легко строить воздушные замки на деньги жены, – заметила она.
По ее мнению, подобные идеи были чересчур изысканными для их провинциального городка. Аттилио в ответ называл ее неотесанной торгашкой. Жена отвечала, что лучше уж быть торгашкой, не окончившей университетов, чем фанфароном, способным только разбазаривать деньги.
– Это мой магазин, и я сама разберусь, – решительно заявила она.
Лучана не приняла ни одну из идей мужа, и тот, оскорбленный таким пренебрежением к своей персоне, вымещал на ней всю свою злость. Доходило до того, что в припадке ярости он запирал жену в свинарнике с поросятами. Лучана никому не решалась об этом рассказать, даже Снежинке. Только случайно Радамес узнал правду. Это произошло в тот день, когда муж Снежинки принес Лучане яйца на продажу.
На кухне никого не было. Радамес собрался было уходить, как вдруг услышал чьи-то стоны. Он никак не мог понять, откуда доносится голос, попробовал позвать хозяйку, но никто не ответил. Тогда Радамес остановился посреди двора, внимательно огляделся и наконец понял, что звук идет из свинарника. Подволакивая больную ногу, он поспешил туда, снял доску, запиравшую дверь снаружи, и увидел Лучану: она сжалась в уголке между свиней, вся в синяках и перемазанная нечистотами.
– Где он?
– Не надо, только на себя беду навлечешь.
– Где он?!
– Пожалуйста… Потом он на мне все выместит.
– Я сам знаю, где его искать.
Радамес взял палку и, прихрамывая, отправился на центральную площадь. Войдя в местный кабак, он тут же увидел Аттилио, игравшего в карты с тремя фашистскими офицерами. Муж Снежинки подошел к нему и ударил, не говоря ни слова. После секундного замешательства солдаты подхватили его и выволокли на улицу. Радамес рухнул лицом в дорожную пыль. Фашисты собирались проучить его тумаками, но тут вмешался Аттилио.
– Оставьте, я сам с ним разберусь.
Радамес попытался подняться, но из-за больной ноги замешкался, и удар кулаком заставил его вновь растянуться на земле. Потом Аттилио принялся пинать его ногами, выкрикивая ругательства:
– Чертов калека, сукин сын, проклятый коммунист!
Вокруг них собрался народ. Все смотрели, как муж Лучаны бьет сына Ансельмо Мартироли, но ничего не могли поделать: трое офицеров с винтовками наготове внимательно наблюдали за тем, чтобы никто не мешал жестокому зрелищу. Только когда Радамес перестал реагировать на удары, Аттилио остановился и замер, как завороженный глядя на залитое кровью лицо лежащего противника. Радамес не шевелился. Аттилио испугался, не потерял ли тот сознание или, не дай бог, не умер. В ужасе он нагнулся и схватил мужа Снежинки за руку.
– Эй, отзовись… Да ради бога, скажи что-нибудь…
Через некоторое время Радамес открыл один глаз.
– Ну, а чего ты хотел? Сам нарвался! – заявил Аттилио с облегчением. Он поднялся, отряхнул пиджак и обратился к хозяину питейного заведения: – Дайте ему стакан воды и отведите домой. Если надо заплатить, запишите на мой счет.
Радамес лежал на земле, лицо было перепачкано грязью и кровью. Аттилио все еще отряхивал свой щегольской наряд, когда красная «Бугатти» Самуэле Модены остановилась на углу площади. Богатый еврей молча смотрел на него.