She loves you, yeah, yeah, yeah!
She loves you, yeah, yeah, yeah!
With a love like that,
you know you should be glaaad oh oh![22]
Матери по очереди призывали уменьшить громкость, но Норма и Доната делали вид, что не слышат. К музыкальным пристрастиям родителей девочки относились презрительно. Тони Даллара, над которым они смеялись еще в детстве, Доменико Модуньо, Бобби Соло – сплошное старье.
В те годы в обществе происходило много перемен. Дети теперь одевались совсем не так, как родители, и кузины Мартироли все сильнее демонстрировали полное неприятие стиля жизни предыдущего поколения. В последние годы учебы они отказались носить элегантные туфли и пышные юбки. Волосы по новой моде больше не начесывали, а оставляли свободно рассыпанными по плечам, причем как девушки, так и юноши. Теперь Норма и Доната носили мини-юбки, широкополые шляпы, бусы из цветного стекла и джинсы – такие узкие, что, когда кузины приехали в них в Стеллату, бабушка и дедушка пришли в ужас.
– Женщина в таких штанах элегантна, как осел, – ворчал Радамес, глядя на наряды внучек.
Это был также период первых студенческих протестов. Норма и Доната состояли в Федерации итальянской коммунистической молодежи. По вечерам они ходили на собрания в отделении компартии на виа Рома, чтобы принять участие в обсуждении внешней политики США или подготовке празднования Дня национального единства. Взгляды девочек полностью разделял Дольфо. После освобождения Италии он скрепя сердце принял решение партии сложить оружие и поддержать демократические силы. Вскоре, однако, он понял, что посредством выборов коммунисты никогда не смогут попасть в правительство. Каждый раз, следя за результатами очередного голосования, Дольфо Мартироли тяжело вздыхал:
– Ну-ну, надейтесь и ждите! Вот тогда надо было брать власть в свои руки.
Гвидо же отошел от всякой политической активности после того, как Советский Союз подавил восстание в Венгрии. Он продолжал голосовать за Тольятти, а потом за Берлингуэра, но скорее по привычке. Дольфо же, наоборот, находил оправдания как для вторжения в Венгрию в 1956-м, так и для ввода войск в Чехословакию в 1968-м. Он продолжал хранить верность Коммунистической партии и со временем был выбран секретарем отделения в Виджу. Благодаря этой должности он съездил в Москву и даже на Кубу. Домой Дольфо возвращался вдохновленный на продолжение политической борьбы и взахлеб рассказывал про Советский Союз, где все устроено просто отлично и каждый обеспечен жильем, работой и государственной медициной. Детские сады там бесплатны, а проезд на автобусе стоит сущие гроши.
– И ты ездил на автобусе? – спрашивал Гвидо.
– Нет, нас водили всюду группой, но какая разница!
На Кубе же, по убеждению Дольфо, были лучшие в мире врачи и в ближайшие несколько лет Фидель – он называл его по имени, словно старинного приятеля, – окончательно победит коррупцию и неграмотность.
– Что же тогда оттуда бежит столько народу? – не унимался брат.
– Не верь всему, что показывают по телевизору. Это просто капиталистическая пропаганда.
– Пусть так, но что скажешь про фотографии в газетах? Про все эти лодки, полные беженцев?
– Это предатели, латифундисты из эпохи до Фиделя!
Политическая активность Дольфо способствовала укреплению убеждений Донаты, которая с годами стала придерживаться даже более левых взглядов, чем отец. Еще во время учебы в лицее девушка осуждала сдержанность официальной компартии, ругая ее за ревизионизм, а начав учебу в Миланском университете, вступила в организацию, пропагандирующую идею революции пролетариата.
В те годы стало ясно, что у Нормы и Донаты совершенно разные интересы. Норма была полностью равнодушна к политике и в свободное время рисовала или слушала пластинки генуэзской авторской песни, в то время как Доната запоем читала «Второй пол», «Десять дней, которые потрясли мир» и «Что делать?» Ленина. Выпуски газеты «Унита» полетели в мусорку, Сэм Кук и «Битлз» уступили место протестным песням Боба Дилана и Джоан Баэз. Ввод американских войск во Вьетнам обернулся кровавой бойней и вызвал возмущение молодежи по всему миру. В воздухе чувствовалось дыхание революции.
1968
11 марта 1968 года цепь студентов блокировала вход в Миланский университет, а на втором этаже кто-то повесил растяжку с надписью: «Университет захвачен». В воздухе сгущалось напряжение. Полиция, готовая вмешаться при первой же искре беспорядков, встала в оцепление по двум сторонам здания. Доната Мартироли была в числе студентов, перекрывших вход в университет. Они обсуждали план ближайших действий. Нужно было дать интервью «Рабочему авангарду» и игнорировать журналистов с государственного канала RAI. В прошлый раз те умудрились все переврать, бесстыдно извратив смысл того, что им было сказано. Но самое главное – нужно было принести еду тем студентам, что заняли аудитории. А еще непременно показать властям, что ситуация полностью под контролем.
– Малейшее колебание, и мы пропали. Нужно сохранять спокойствие. Пусть они поймут, что мы не собираемся отступать, – говорила Доната товарищу.
Они все еще обсуждали детали, когда в общем гуле раздался голос:
– Так, ребята, сегодня лекция пройдет здесь!
Доната обернулась и увидела Стефано Лоренци, молодого преподавателя-ассистента, который вел у них один из курсов. Сейчас он собирал вокруг себя группу сомневающихся студентов. Девушка оставила свой пост и подошла вплотную к нему вплотную: руки уперты в бока, длинная разноцветная юбка, копна черных волос рассыпана по плечам.
– Профессор Лоренци, вы что, читать не умеете? – заявила она с крайне воинственным видом.
Несмотря на всю ее дерзость, молодой преподаватель никак не мог не отметить, что Доната тем утром была просто неотразима.
– Университет захвачен, но двор-то общий, – спокойно ответил он.
Девушка подошла еще ближе.
– Двор принадлежит народу, а не вам.
– Вы уверены, что знаете, чего хочет народ?
– Уж точно лучше, чем вы, преподаватели, вне всяких сомнений.
Тут Стефано Лоренци не смог сдержать легкую улыбку, которая окончательно вывела Донату из себя. Повернувшись к группе ребят, которая следовала за ним, он сказал:
– Пойдемте, не будем терять время.
Донату переполняла ярость. Что возомнил о себе этот Лоренци, чтобы так с ней обращаться?! «Не будем терять время!» Как будто она – пустое место и можно просто не обращать на нее внимания. Доната кинулась за преподавателем, намереваясь вырвать у него из рук учебные материалы, но товарищ схватил ее за локоть.
– Перестань. Они только этого и ждут, – сказал он, показав глазами в сторону полицейских.
Девушка заметила, что стражи порядка стоят наизготовку: прямые спины, поднятые щиты, опущенные стекла шлемов.
– Окей, – коротко ответила она.
25 марта перед Католическим университетом в Милане двадцать студентов устроили протестное шествие. Возглавил его Марио Капанна, недавно исключенный из этого же вуза. Тремя днями ранее органы правопорядка уже эвакуировали всех из Католического университета, из главного здания Миланского государственного университета на виа Феста Дель Пердоно и из Технического университета. Все три учебных заведения были временно закрыты.
Возглавляя шествие, Капанна в мегафон обратился к ректору, заявив, что у него есть пятнадцать минут на то, чтобы открыть университет.
– Иначе мы примем меры! – добавил он.
Прождав без толку пятнадцать минут, демонстранты попытались выломать ворота. Тут вмешалась полиция, и в результате прямого столкновения пострадали восемьдесят шесть сотрудников правопорядка и тридцать студентов. Капанну с ближайшими соратниками задержали и отвезли в отделение. Среди них была и Доната Мартироли. Впрочем, арест длился недолго: в два часа ночи всех отпустили на свободу.
На следующее утро собрался новый студенческий митинг, в этот раз на площади Дуомо. Затем занятия потихоньку восстановились, хоть и не без перебоев.
Для Донаты после протеста стали ужасно неприятны встречи с молодым ассистентом. Она изо всех сил пыталась избегать Лоренци. Если тот задавал вопрос во время лекции, девушка никогда не поднимала руку, а когда встречала его в коридоре, отворачивалась.
– Здравствуйте, Мартироли, – приветствовал ее преподаватель.
Доната шла мимо, не говоря ни слова.
– Мартироли, надеюсь, сегодня вы придете на занятие? В последнее время вы много пропустили.
«Он что, теперь будет следить, куда я хожу, а куда нет?» – думала она и недовольно фыркала.
– Мартироли, это вам, – сказала как-то Лоренци, возвращая ей эссе.
Доната взяла листки бумаги и ушла, не поблагодарив.
В столовой она бегло просмотрела пометки преподавателя и дошла до финальной оценки:
Работа хорошая. Но, Мартироли, пожалуйста, не идите по стопам всех тех, кто в последнее время превращает Маркса в набор лозунгов и тем самым не только упрощает глубину его мысли, но и создает исторически неверный образ этого великого философа, запирая его в клетке жестких и некорректных шаблонов. За «диктатурой пролетариата» и «Пролетарии всех стран, объединяйтесь» стоит гениальный мыслитель, настолько многогранный, что смог совместить в своих трудах историю, социологию, экономику и антропологию. Не сводите работу Маркса к горстке упрощенных идей. Если хотите, можем обсудить эту тему и ваше сочинение за чашкой кофе.
Доната подхватила сумку и, зажав в другой руке листки со своей работой, помчалась в библиотеку, надеясь застать там Лоренци. И в самом деле преподаватель сидел в читальном зале, склонившись над книгой.
– Значит, я превращаю Маркса в набор лозунгов? Где это я свожу его работу к «горстке упрощенных идей»? Покажите где! – набросилась она на Стефано, размахивая сочинением у него перед носом.