Дома у Джино Такси Доната и остальные товарищи по партии узнали из новостей, что в 16:37 устройство мощностью в восемь килограммов тротила взорвалось в зале для переговоров Национального сельскохозяйственного банка на площади Фонтана. Семнадцать человек погибли, восемьдесят восемь были ранены. Вторая, неразорвавшаяся, бомба была обнаружена неподалеку, рядом с боковым входом в Коммерческий банк Италии на площади Делла Скала. Еще три взрыва произошли в Риме, ранив в общей сложности шестнадцать человек. Также в новостях сообщили, что пока никто не взял на себя ответственность за теракты. Правые твердили о «вышедших из-под контроля левых», коммунисты – о «провокациях и подрывной деятельности фашистских группировок и итальянских и иностранных реакционеров», но на самом деле убедительных версий ни у кого не было.
– Наверняка это фашисты, – уверенно заявила Доната.
Джованни Скудери выключил телевизор и повернулся к группе товарищей.
– Все, хватит пустой болтовни, это война. Кто не с нами, пусть скажет об этом сейчас.
Доната ответила первой:
– Я с вами.
Ее голос был спокоен, в нем не прозвучало ни малейших сомнений.
Тем же вечером Доната написала Стефано прощальное письмо. Объяснить причины своего решения она не могла, поэтому ограничилась сообщением о том, будто пришла к выводу, что их совместная жизнь невозможна. Доната написала еще что-то, но потом нервно зачеркнула. Письмо девушка отнесла к Стефано домой и опустила в почтовый ящик.
Телефон Донаты в тот вечер непрестанно звонил, но она хотела избежать разговоров с Лоренци, а потому выдернула аппарат из розетки.
На следующее утро, прочитав письмо, Стефано снова принялся настойчиво звонить, а потом поспешил к ней домой. От соседки по квартире он узнал, что Доната уехала. Она оставила деньги на оплату коммунальных счетов и просто исчезла, даже не попрощавшись. Подруги понятия не имели, куда она отправилась.
Стефано ждал знака, звонка, но безрезультатно. Он искал ее через общих знакомых и даже поехал в Виджу, но родители тоже ничего не знали.
– Где же она? – испуганно бормотала Зена.
– Я этого ожидал. Так и знал, что рано или поздно все этим кончится, – качал головой Дольфо.
– Этим кончится? Что ты имеешь в виду? А нам что делать? Звонить в полицию?
– Нет. Это ее выбор, и обращение в полицию может ей навредить, – ответил Стефано.
Юноша вернулся в Милан, и дни бесконечного ожидания потянулись один за другим. Каждый раз, разворачивая газету или включая выпуск новостей по телевизору, он боялся услышать имя Донаты или увидеть ее на экране в наручниках, а то и лежащей на земле с пулей в голове.
Первым, с кем Доната вышла на связь, оказалась Норма. Это произошло в июне, шесть месяцев спустя. Норма к тому времени работала учительницей в небольшом городке в провинции Брианца, и в один прекрасный день, выйдя из школы, увидела Донату.
– Где ты была? – спросила она, обнимая кузину.
– Я так по тебе соскучилась… По всем соскучилась, – пробормотала та.
Девушки отправились в квартиру Нормы. Едва переступив через порог, Доната увидела множество картин на стенах.
– Это все ты нарисовала? Но… Они великолепны, честное слово! Эти цвета, эта внутренняя сила… Ты показывала их какому-нибудь специалисту?
– Да что ты, это так, просто хобби.
– Шутишь? У тебя невероятный талант. Твои картины полны энергии, они прекрасны.
– И это ты мне говоришь, после того как сама бросила учебу и все свои мечты.
– Я ничего не бросила. Просто моя мечта теперь другая, я сделала свой выбор. А вот ты… Эх, Норма, не надо было тебе слушать родителей! Ты должна была поступить в Академию Брера.
– Да уж сколько воды утекло… Давай поедим, могу сделать макароны с песто.
Девушки сели за стол, и Норма внимательно рассмотрела сестру. Доната похудела и выглядела изможденной, а ее прекрасные голубые глаза утратили всякий блеск.
– Где ты теперь живешь, чем занимаешься? – спросила Норма, благоразумно воздерживаясь от замечаний.
– В Сесто-Сан-Джованни. Работаю тоже там, на фабрике, в важной стратегической точке. Мы пытаемся основать внутри нее новую ячейку.
– Стефано повсюду тебя искал.
Доната посерьезнела.
– У меня нет желания о нем говорить… А, хочешь новость? Я замуж вышла!
Она показала кузине обручальное кольцо на безымянном пальце.
– Ого! А за кого?
– Ты его знаешь, Джино Такси.
Разговор между кузинами шел странный, местами непростой. Норме все казалось нереальным. Доната говорила о служении народу, о том, что она намерена бороться до самого конца. Свой брак она назвала «коммунистическим».
– Это как? – не поняла Норма.
– Это когда брак сначала заключается официальной речью в партии, ну а потом уже в муниципалитете обычной церемонией.
Доната добавила, что свидетелями были двое их товарищей. Никаких цветов и подарков.
– Еще этого не хватало, – добавила она с усмешкой.
– Погоди, это значит, что ты вышла замуж по воле партии?
– Нет, не только. Я знаю, что поступила правильно. Этот союз укрепил наш революционный дух.
– Да ты с ума сошла! И за кого, за Джино Такси!
Норма видела его пару раз. Однажды кузина взяла ее с собой на ужин с товарищами по партии в ресторанчике на Навильи. Норме запомнилось, что Джино Такси был самым молчаливым в компании. Он сидел опустив глаза и крутил в руках вилку. Когда кто-то обращался к нему, отвечал коротко, не отрывая взгляд от стола, и кидался на еду, будто на единственное спасение из неприятной ситуации.
– Да как тебе в голову пришло выйти за него замуж?
– Джино – один из самых уважаемых товарищей в партии, – вступилась за супруга Доната.
– И о чем вы разговариваете? Я ни слова от него не слышала, кроме политических лозунгов. Джино Такси… Да ты серьезно?
– Вот, ты такая же, как другие: сплошные предрассудки. Джино – хороший человек и верный товарищ. Он готов жизнь отдать за свои убеждения, и для меня это гораздо ценнее любых дипломов.
– Хороший человек… И тебе этого достаточно? Ты слышала о Стефано?
– Что именно?
– В сентябре он едет в Лондон, получил грант на учебу. Иногда он мне звонит, спрашивает про тебя.
Доната ограничилась безразличной усмешкой, будто говоря: «Да какая разница!»
– Семья, любовь, бла-бла-бла… Это все буржуазные идеи, голливудские сказки, которые придумали, чтобы забить нам голову всякой чепухой. Раньше никто не женился по любви, а только по расчету или чтобы выжить.
– Может, и так, но испокон веков люди влюблялись. Ну и как дела у вас с Джино?
Доната внимательно посмотрела на сестру, и Норма поняла, что она обдумывает, как лучше соврать.
– Хорошо… Конечно, мы еще ищем баланс и надо работать над отношениями, но все идет своим чередом. Сейчас Джино поехал в Калабрию на курс от партии.
– Что за курс?
– Подготовка руководящих кадров. Его проводят для членов новых ячеек.
– Звучит как что-то военное.
– Нет, это не так. Мы говорим обо всем. Рассказываем о своем прошлом, о внутренних противоречиях: чаще всего наши слабости идут из детства. Еще нас просят поделиться интимными деталями, ну, в смысле, подробностями сексуальной жизни.
– Ты же шутишь, правда?
– Я знаю, со стороны это может показаться странным. Мне тоже было непросто перешагнуть через этот барьер, но в конце концов я поняла, что это необходимо. Только разрушив частные границы можно укрепить связь с партией, только полностью доверившись руководителям, можно посвятить себя общему делу.
– Ты сама не понимаешь, что говоришь.
– Тебе сложно это представить, но мы как семья. Узы между нами еще крепче родственных. Но что мы все обо мне! Ты что расскажешь? Как мои родители?
– У меня все хорошо, у твоих родителей тоже, но они беспокоятся за тебя. Почему ты им совсем не звонишь?
– Да как-то много дел было. Ну, знаешь, свадьба, новая жизнь… Но скоро я им позвоню.
Оставшуюся часть дня девушки в основном вспоминали детство: тайные прогулки по холму Сант-Элия, слежку за Молодчиком, песни синьора Пиппо. Они даже принялись напевать:
Tira mureddu miu, tira e camiiina,
cu st’aria frisca e duci di la chianaaaa,
lu scrusciu di la rota e la catina,
ti cantu sta canzuna paisanaaa…
– Уууууу! Да вы какой-то курятник устроили! – воскликнула Норма, подражая говору булочника.
Кузины засмеялись, вновь ощущая близость, что связывала их в детстве. Обстановка немного разрядилась, но, когда Норма задавала Донате вопросы о ее новой жизни, та сразу меняла тему. Ближе к вечеру кузины вместе отправились на вокзал.
– Приезжай как-нибудь навестить меня, – предложила Доната, поднимаясь в вагон. – Джино уехал, и я одна дома.
– Хорошо, если хочешь, могу в субботу.
– Отлично! Погоди, напишу тебе адрес.
– Я могу рассказать твоим родителям, что мы виделись?
– Да, но… Слушай, лучше им пока не знать, где я живу и чем занимаюсь. Вот мой адрес, но не давай его родителям, а то они сообщат Стефано, а я этого не хочу. Обещаешь не говорить, где я живу?
– Обещаю, никому не скажу.
Наступила суббота, и Норма, как и договаривались, отправилась в Сесто-Сан-Джованни. Теперь Доната жила на третьем этаже многоквартирного дома типичной послевоенной постройки. Квартира оказалась маленькой и пустой, только с самыми необходимыми предметами обстановки: две тесные комнатки, которым никто не пытался придать уютный вид.
Кузины вместе приготовили поесть, а потом пошли в кино. Фильм оказался польским и безумно скучным. Они вернулись домой под руку, хихикая над особенно неудачными сценами, а потом болтали до поздней ночи под бутылку вина. В какой-то момент Норма сказала:
– Помнишь, я тебе говорила про парня, который мне нравится?