Потому что ведь так иль иначе,
То же самое
Всем предстоит.
Зарекаюсь
Бороться с судьбою.
И молю об одном только я:
Чтоб в мой час,
Как сейчас над тобою,
Так же тесно стояли друзья.
И, украдкой глаза вытирая,
Мой последний оплакали путь.
Ах ты, мама,
Землица сырая,
Понежней к нам, родимая, будь!
«В полумгле, в полусвете…»
В полумгле, в полусвете —
Гулы, шорохи, звон.
Это, может быть, ветер?
Только вроде не он.
Это, может быть, время,
Потерявшее счет,
По вершинам деревьев
Неумолчно течет?
Это, может быть, дождик
Затихает, шурша?
Что ж тебя здесь тревожит,
Что болишь ты,
душа?
Может, вздох всех ушедших
Над судьбою живых?
Кто там плачет и шепчет
Средь стволов вековых?
Может, память живущих
Всею болью-виной
В надмогильные кущи
Набегает волной?
Будто гул половодья —
Глубже чувств,
Выше дум —
В дрожь бросает невольно
Нарастающий шум.
Ты куда ушел закадычный друг
Н. Домовитову
Ты куда ушел, закадычный друг?
Без тебя, мой друг,
стало пусто вдруг.
Ты мне братом был, был порой отцом,
А по людям слыл добрым молодцем.
Нашим недругам не покорствовал,
Защищая Русь, ратоборствовал.
На пиру гулял, не допил – ушел.
Без тебя, мой друг, сиротеет стол.
Со хмельным вином да закусками,
Где ты пел со мной песни русские.
Не пьянит меня зелено вино.
Без тебя, мой друг, как полынь, оно.
Хоть ковшами пей —
куражу на грош.
Все мне кажется —
ты меня зовешь.
Ты зовешь меня – сердцу ведомо,
Чтобы спеть, как встарь, песню
дедову.
Ты зовешь меня – с тобой
встречусь я.
Я приду к тебе – куда ж денусь я?
Мы слетимся, друг, как соловутики,
Свесим ниже плеч, ох, головушки —
Во небесной той во долинушке
Заведем с тобой по старинушке:
«Ой, да ты не стой, не стой
на горе крутой,
Не спущай листьё во синё море…»
Праздник будет нам,
А родным – горе…
Гармонь
Юрию Ивановичу Белову
Я ремень на ней поправлю
И не выроню из рук.
«Все пропью,
гармонь оставлю!» —
Запевай, мой старый друг.
Мы грустить с тобой не станем.
Раскатись, как раньше гром:
«Мы гармонь свою растянем,
А чужую разорвем!»
На сто верст,
Лады, звените!
Отзывайся
басу бас.
Делал мастер знаменитый
Ту гармошку на заказ.
Эх, гармонь, – душа гулянки,
Самородная краса, —
Басовиты медны планки,
С приговором голоса!
Ты запела что есть силы
В эту ночь, что так темна, —
Может быть, на всю Россию
Разъединая-одна!
Так ударь еще напевней,
Выбей слезы из груди.
Опустевшую деревню
Разбуди-разбереди.
Это что такое, братцы, —
Редко где огонь горит.
«Не с кем стало и подраться», —
Друг мне в шутку говорит.
И тоскует, и томится,
На живой стремясь огонь —
Вымирающая птица —
Знаменитая гармонь!
Дареная гармонь
Памяти Ю. И. Белова
Друг души неразлучимый,
Удалая голова!
Ты прости – на сорочины,
И сама едва жива,
Мне гармонь твою вручила
Безутешная вдова.
Мол, и так хватает муки —
Что теперь ни говори —
Ей твои привычны руки,
Не раздумывай – бери!
Эх, гармонь, моя зазноба,
С перепевом перепляс!
Мы тебя любили оба,
Гулеванили не раз…
По тебе, мой друг, тоскуя,
Я на грудь гармонь возьму,
В алый мех ее целуя,
И прижму, и обниму.
Ты нас всех скорбить заставил,
Но, как сердце ни круши, —
Ты оставил в ней, оставил
Золотую часть души!
И опять
я нашу гряну —
Ту, что в сердце берегу:
«За товарища я встану,
Никуда не убегу!»
Перезвон в небесной бездне,
Перезвон из края в край.
Где ты, как ты, друг любезный?
Если слышишь – подпевай!
Памяти Геннадия Заволокина
Ты сыграл бы еще хоть
немножко
Для любимых своих
и друзей —
Под свою золотую
гармошку
Жизнь была бы куда веселей!
Под метель и под звоны капели,
Когда воздух,
как спирт, голубой,
Сколько песен с тобой мы не спели,
Сколько мы не успели с тобой!
И беда нам бывала не горе,
Когда слушали мы, не дыша:
На лихие твои переборы
Отзывалась Россия-душа!
Ликовала веселая сила!
Ты гармошкой
веселою той
Разбудил, всколыхнув
всю Россию,
И оставил ее сиротой.
И она, словно горлинка,
стонет,
О твоей сожалея судьбе.
Но поют молодые
гармони —
Это вечная память тебе!
Стылой мглой из-за плачущих окон
Застилается свет голубой.
Заволокин ты наш,
Заволокин,
Как же мы распрощались с тобой…
Геннадию Заволокину
Если башни вечевые
На Руси давно молчат —
Пусть гармошки удалые
Нам
Набатно
Зазвучат!
Пусть ударят,
Наплывая
Колокольною волной, —
Отзовется
Русь родная
Всей своею глубиной!
И восстанет у народа
Непокорства
Дух живой.
И смертельные невзгоды
Мы осилим.
Не впервой!
Во всем от природы зависим
Под березой
Василию Белову
На душе ни печали, ни боли,
Я за облаком белым слежу.
Посредине бескрайнего поля
Под березою навзничь лежу.
Хорошо под березовой сенью
В полевой вековой тишине.
В этом шелесте – звоне весеннем —
Я усну. И почудится мне,
Что душа в небеса улетела,
Что прекрасно ей там и светло.
А внизу позабытое тело
На сажень уже в землю вошло.
Но я слышу, как весел и шумен,
Ветер рвет молодую листву.
Неужели еще я не умер?
Неужели еще я живу?
«Как в юности, лодочка ладная…»
Как в юности, лодочка ладная —
Лихой одновесельный челн —
Куда-то летит, безоглядная,
По прихоти сердца и волн!
Как в юности – синь-водополица —
Безбрежной весны разворот.
И все, что забылось, – припомнится,
Что умерло – вновь оживет.
За далью разлук, за излуками,
Над ширью грохочущей всей
Любовь свою снова аукаю,
Аукаю старых друзей.
Но гулко – над зыбкими гатями,
Над волей забытых стариц,
Лишь эхо – тройными раскатами —
Тревожит непуганых птиц.
Лишь мечется эхо потерянно
Над всем, что водой унесло.
И к берегу, к берегу, к берегу
Задумчиво правит весло.
«В апрельской роще пахнет октябрем…»
В апрельской роще пахнет октябрем.
В ней так светло,
безлиственно, свободно.
И под моим промокшим сапогом
Октябрь шумит
листвою прошлогодней.
Но как поет восторженный скворец
Не о конце – о солнечном начале!
И только я да голый этот лес
Не отличаем радость от печали.
Жаворонки
Неужто поле пахарей не помнит
От века здесь ходивших за сохой?
И я спросил у жаворонка в поле:
– Куда они ушли,
в предел какой?
– Ты подожди,
постой еще,
послушай, —
Журчащим словом
он ответил мне. —
Не жаворонки —
землепашцев души
Поют и оживают
По весне!
Июль
Запылала июльская просинь,
Закачалась река в берегах.
Золотые певучие косы